Хорошо, когда в довесок к желаниям и возможностям прилагается ещё и понимание того, что у любого действия могут быть последствия. Прежняя я без раздумий пошла бы на поводу у желаний, но жизнь научила меня бояться их. Да, Лёшка может вернуть и своего папу и даже весь мир Иной, если объяснить ему, что именно нужно нарисовать. Моему сыночку это по силам. Но если вспомнить, кто остался в добром здравии и при своих интересах после разрушения магической параллели, руки опускаются. Я мало знаю о богах, но успела осознать, насколько они против появления новых себе подобных. Настоящих творцов среди них единицы, но есть же. Если бы Иной мир представлял для них ценность, разве они сами за прошедшие пять лет не озаботились бы восстановлением разрушенного? Их совокупные силы в миллион раз превосходят возможности моего ребёнка. Они давно могли заново собрать по крупицам весь Иной мир и установить там выгодные для себя законы, но не сделали ровным счётом ничего. Их полностью устраивает отсутствие магических созданий. Магия Иного ведь никуда не делась. Она лишь приобрела другую форму и продолжает витать в воздухе, сохраняя ощущение присутствия того, чего уже нет. Если Лёшка начнёт рисовать новый сказочный мир, изменяя угодное богам, не обернётся ли это для него бедой? Он же всего лишь маленький ребёнок, пусть и весьма одарённый. Я даже не совсем понимаю, как работает его дар. Но если боги увидят в нём угрозу для своих интересов…
И хочется, как говорится, и колется. Бо отправился искать фотографии Глеба и заодно разузнать о судьбе Мурзика, который пять лет назад оказался снова брошенным на произвол судьбы, а я принялась думать, к чему могут привести мои желания. Один дракон ― не проблема. Его чудесного воскрешения, возможно, никто и не заметил. А если заметили, то проблема уже начала назревать. Есть вероятность, что теперь всё зависит от меня. Приму неверное решение ― потеряю сына навсегда. Это очень страшно. Жить без Глеба я уже почти привыкла, но без Лёшки не смогу. Недаром жадность считается грехом. Она наказуема. Нужно ценить то, что имеешь, и не стремиться к большему. Химера Егоровна хотела править Иным, и к чему это привело? Никите было мало могущества серафима ― где он теперь? Я хочу всего лишь вернуть Глеба, но это желание уже выходит за пределы человеческих возможностей. Само по себе оно не возбраняется, пока остаётся лишь мечтой, но от того, осмелюсь ли я воплотить его в жизнь, может зависеть судьба моего ребёнка.
Пока я терзалась сомнениями, Лёшка по моей просьбе рисовал котиков, зайчиков, домики, деревья и прочие безвредные для него объекты. Отец занимался магазином и каждый день мотался в город ― в больницу к маме. Мы с Лёшкой тоже её навещали пару раз. Обсуждали возможность переезда, но решили отложить окончательное решение до маминого выздоровления. Началась оттепель. Наконец-то слепили с сыном снеговика, но раскрашивал его Лёшка ночью, когда весь посёлок спал. Я боялась лишний раз вывести сына на улицу, потому что меня начала преследовать мама Романа. Она рыдала, падала передо мной на колени, умоляла не губить её дитятко, а Лёшку эти истерики пугали. Да и в целом отношение к нам в посёлке изменилось. Кто-то осуждал поступок Ромы, а другие считали, что раз ничего критичного не случилось, то я могла бы и пожалеть своего воздыхателя. Это же из-за меня случилось. Ну были у Романа в прошлом проблемы с законом, да. Он же встал на путь исправления. Нормальный мужик, а я, негодяйка такая, ему жизнь ломаю. У него мать больная, а у меня совести нет. Мне это очень сильно напомнило ситуацию в Ином ― мало того, что мы пострадавшие, так ещё и в чём-то виноватые. Хоть вообще из дому не выходи. У отца нервы покрепче, он всех куда подальше посылал и в дискуссии не ввязывался, а мне с каждым днём становилось всё невыносимее.
Выход оставался только один ― уехать. Как можно быстрее и дальше. С трудом дождалась маминой выписки, а потом поставила родителей перед фактом ― они как хотят, а мы с Лёшкой в посёлке не останемся. У меня есть квартира в Москве. Можно пока там перекантоваться, а потом определиться с выбором нового места жительства окончательно. ИП и магазин закрыть несложно ― невелика потеря. Деньги есть. Могу всю семью содержать, но если родителям дома не сидится, то работы везде хватает. Например, можно купить дом где-нибудь в большом селе. Будет свой сад и огород ― мама об этом всю жизнь мечтала. Магазин там тоже можно будет открыть, чтобы и папа был при деле. Это всё решаемо, лишь бы было желание.
Посидели, поговорили, но к согласию пришли только в том, что нам с Лёшей действительно лучше уехать. «Мы ещё подумаем. Авось всё утрясётся», ― так сказала мама. Я давно перестала полагаться на всемогущий «авось», поэтому собрала кое-какие вещи и укатила с сыном в Москву, предупредив полицию о переезде. На отца оставила генеральную доверенность по магазину ― пусть занимается. Мама после больничного намеревалась вернуться к работе ― это тоже её дело. Если уверены, что смогут и дальше вариться в этом котле без вреда для себя ― пусть. Они взрослые и сильные, а мне нужно в первую очередь думать о ребёнке.
Лёшка, конечно, огорчился. Он любит бабушку и дедушку. Привык, что они всегда рядом. Для того, чтобы у него не оставалось времени скучать и печалиться, я каждый день каталась с ним по столице. Любознательному и впечатлительному мальчику новые приключения всегда в радость, поэтому сводить тоску ребёнка на нет удавалось без особых усилий. А сама страдала. Ждала Бо, чтобы поделиться с ним своими сомнениями и страхами. Он хоть и молод, но умён не по годам. И в магии понимает больше моего. Да и не с кем мне больше посоветоваться ― никого ведь нет знающего, кроме него.
Он объявился только к концу марта, когда я душевными терзаниями довела себя почти до отчаяния. Пришёл ночью, когда мы спали. Я проснулась сама ― будто в спину кто толкнул. Увидела в темноте два сияющих жёлтых глаза и разве что обниматься к нему не бросилась на радостях. А он бесшумно принял человеческий облик и поманил меня прочь из комнаты, чтобы не разбудить разговором Лёшку. Заботливый.
― Я даже не знаю, с чего начать, ― признался неуверенно, когда мы оказались в кухне.
― Говори как есть, ― разрешила я, согласная на любую информацию, лишь бы не опасную.
― Дом сгорел, ― прозвучало в ответ. ― Хозяин тогда предупредил нас, что намерен активировать систему преобразователей, но Фил от безмерной печали забыл выключить утюг. В тот же день всё и сгорело. Я пытался поискать хоть какой-нибудь след в других местах, поэтому и отсутствовал так долго. Увы…
― Обычно начинают с плохой новости, поэтому должна быть и хорошая, да? ― с надеждой в голосе спросила я.
― Не могу сказать, что она прямо совсем уж хорошая, но для вас точно важная, ― неуверенно ответил дракоша. ― С вами кое-кто хочет встретиться.
― Кто?
Он помялся немного, бросая на меня робкие взгляды, а потом всё-таки сообщил:
― Король тритонов.
― Кто?! ― переспросила я, полагая, что ослышалась.
Бо вздохнул, присел на табурет и пустился в объяснения.
Давным-давно, когда боги создали мир Иной для отселения тех существ, к кому люди не могли относиться адекватно, тритоны остались при своих интересах. Они отказались от переселения, поскольку и так были достаточно защищены океанскими водами. Мира Иного никогда не касались, никакого отношения к нему не имели, поэтому и не пострадали от разрушительной силы преобразования. У них нет магии. Они просто необычные создания, живущие глубоко под водой. Их способность к трансформации тела в человеческое тоже не магическая, как и у многих видов природных оборотней.
― То есть оборотни выжили? ― уточнила я.
― Далеко не все, ― ответил Бо. ― Остались только те, кто всегда жил независимо от Иного мира. Например, бывшая жена и сыновья Вадима. Некоторые вампиры, никогда не касавшиеся системы, тоже остались. ну и нечисть всякая по мелочи. Насколько я понял, исчезли только учтённые. Остальные продолжают жить так же, как и раньше.
― Что значит «учтённые»?
― Тритон сказал, что внутренняя магия Иного мира сама по себе была меткой. Нечто такое, что остаётся навсегда при первом же прикосновении. Она пробудила ваш дар оракула. Он работал только благодаря присутствию этой своеобразной энергии, а когда её не стало, дар вернулся в изначальное состояние. Но вы всего лишь человек. Магия преобразователей не рассчитана на людей.
― Подожди, ― прервала я его рассуждения. ― Хочешь сказать, что боги, создавая мир Иной, заранее позаботились о том, чтобы имелся способ быстро его уничтожить?
― Так сказал тритон, ― ответил дракончик, пожав плечами. ― Думаю, вам нужно встретиться с ним. Он объяснит всё гораздо доступнее. Я, если честно, и половины не понял из того, что он говорил. В таких случаях информация из первых рук может быть намного полезнее, чем от посредника. И ещё он посоветовал быть осторожнее в желаниях. Сказал, что вы поймёте.
Ну ещё бы! Конечно, я всё понимаю! Я уже месяц раздираюсь между желаниями и страхами ― тут любой дурак понял бы всё без слов.
― А, и ещё… Он просил передать вам вот это.
На стол лёг мутно-голубоватый камешек размером с грецкий орех, но плоский. По виду этот предмет напоминал кусок стекла, отполированный морем до состояния гальки. И в нём имелась аккуратная естественная дырочка, сквозь которую был продет тонкий кожаный шнурок.
― Куриный бог? ― удивилась я.
― В смысле? ― не понял Бо.
― Ну эти камешки с дырочками так называются. Есть примета, что если повесить такой на курятник, то птица не будет болеть, ― вспомнила я. ― Мне мама рассказывала. Я в детстве примерно такой же в реке нашла, но корявый и поменьше. Мы его соседке подарили, которая в сарае птицу держала. И ещё некоторые полагают, что он приносит удачу и защищает от сглаза.
― Это аквамарин, ― прозвучало в ответ. ― Тритон сказал, что с его помощью вы сможете раскрыть свой дар заново. А если не получится, то хотя бы будете отличать правду от лжи.
― Вот как? ― удивилась я ещё сильнее и повнимательнее присмотрелась к невзрачной безделушке. ― И что мне нужно с этим сделать, чтобы раскрыть свой дар?
― Понятия не имею, ― признался Бо. ― Было сказано, что инструкции получите при встрече, если пожелаете.
Я криво усмехнулась и бросила полезный артефакт обратно на стол.
― Хорошая попытка, но заманухой веет за версту. Твой тритон не в рекламном агентстве работает случайно?
Бо не успел ответить, потому что Лёшка услышал наши голоса и притопал в кухню. Я заволновалась, что сын испугается незнакомого парня или хотя бы проявит осторожность, но мой ребёнок несколько мгновений сонно хлопал ресницами, разглядывая гостя, а потом прошлёпал босыми ногами мимо меня и забрался к Бо на колени.
― Лёш… ― насторожилась я, потому что ещё даже не успела представить мальчишек друг другу. ― А ничего, что это незнакомый дядя? Я тебя чему учила?
― Это мой друг. Он хороший, ― уверенно заявил мне сын.
― И когда, интересно, вы успели познакомиться и даже подружиться?
― На заправке. Он мне конфетки дал.
Ответив это, Лёшка сцапал со стола камешек раньше, чем я сообразила убрать подарок тритона подальше от его глаз. Да и не камень меня в этот момент расстроил, а то, что мой сынуля чересчур доверчивый. Если его уже сейчас можно парой конфет подкупить, то что же дальше будет? Я совершенно не против его дружбы с Бо, но он ведь и к Роману в машину залез. Так же нельзя. Завтра его какой-нибудь ангел вкусняшкой поманит, а мне что потом делать?
― Хочешь фокус покажу? ― спросил Бо у Лёшки, осторожно вынув камень из его пальчиков.
― Угу, ― кивнул Алексей.
Аквамарин перекочевал ко мне в руки, а для сына на раскрытой ладони дракончика появилась шоколадная конфета в синем фантике.
― Это не фокус. Пусти. Я писать хочу, ― надулся Лёшка, сполз с колен своего друга и пошлёпал в туалет.
Бо проводил его ласковым взглядом, но стоило ребёнку скрыться за дверью, как лицо дракоши снова стало серьёзным.
― Я не вправе давать вам советы и могу поклясться, что буду защищать Лёшку ценой своей жизни, но мне очень хотелось бы, чтобы у него был отец. Настоящий отец, а не чужой человек.
― Бо, я тоже очень сильно этого хочу, но ты же понимаешь…
― Я всё понимаю, ― кивнул парень. ― Вы боитесь. Прошу, поговорите с тритоном. У него точно есть ответы, которые помогут. Просто они для вас, а не для меня. Вы лучше поймёте друг друга.
― Мне сейчас приходится выбирать между желаниями защитить сына и вернуть любимого. Как думаешь, я стану рисковать безопасностью того, что для меня бесценно, ради призрачного шанса отыскать то, что уже потеряла? Речь не о том, чего хотим ты или я, Бо. Не наши желания стоят во главе угла. Ни ты, ни я не сможем противостоять гневу богов, если они захотят наказать нас за эгоизм.
― Но ведь это будет всего лишь разговор, ― упёрся юный дракон. ― Тритон о большем не просит. Решение-то всё равно принимать вам.
― А тебе не приходило в голову, что у тритона могут быть свои мотивы и свои планы на Алексея? Откуда он знает о способностях моего сына? Ты ему рассказал? Как вы вообще встретились, если он должен сидеть на дне океана?
Бо пустился в объяснения, но я его уже не слушала. Я приняла окончательное решение. Да, мне плохо без Глеба. Да, я очень сильно скучаю по нему. Да, моему сыну нужен папа. Но я не буду рисковать Лёшкой. Не хочу. Не стану.
Думаю так, а самой и смешно, и горько ― кто меня будет спрашивать, чего я хочу, а чего не желаю? Бо, сам того не понимая, принёс беду в мой дом. Он сам, во плоти и с кучей драконьих способностей ― очевидное и живое доказательство возможностей Лёшки. И, явив это доказательство непонятно кому, он вернулся к нам. То, чего я так сильно боюсь, уже здесь. Боги теперь точно всё знают. И решение принимать не мне, как думает глупый дракон, а им ― тем, кому интересны только они сами. Непонятно только, почему они до сих пор не предприняли никаких шагов. Чего ждут? Чего хотят? Почему медлят?