Когда Кирилл открыл тяжёлую деревянную дверь, его сердце гулко забилось. Перед ним была пыльная деревенская прихожая — узкий коридор с облупившейся краской на стенах и старым ковриком у входа. Он не был здесь почти десять лет, и всё же каждая деталь навевала воспоминания. Раньше этот деревенский дом принадлежал их деду — деду Максиму, человеку строгому, но обожавшему внуков. Кирилл помнил летние каникулы, когда приезжал сюда с родителями и сестрой Софьей. Тогда вся семья собиралась под огромной грушей во дворе, и дед угощал всех пирожками с картошкой.
Теперь же тишина казалась зловещей. Никаких тёплых голосов, только эхо его шагов по скрипучим половицам. Внутри пахло застоявшимся воздухом и чем-то прелым — видимо, в доме не топили с весны. Кирилл сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. Он с детства мечтал, что когда-нибудь вернётся сюда, чтобы облагородить дедовский дом и пожить в нём. Но обстоятельства сложились непросто, и только теперь, после череды неудач и кризиса в городе, он решил: «Вернусь в деревню, может, начну всё заново, приведу дом в порядок».
Проблема была в том, что он не был единственным наследником дедовского дома. Официально дом перешёл к его сестре Софье, поскольку она много времени провела рядом с дедом в последние годы. Кирилл не слишком разбирался в юридических тонкостях, но считал, что у него тоже есть права. Их покойный отец говорил: «Дом Максима — общий для всей семьи, дед оставил завещание, в котором указаны и Софья, и Кирилл». Но позже Софья доказала, что дед переписал собственность именно на неё: «Мол, Кирилл и так обосновался в городе, ему дом ни к чему».
Тогда Кирилл махнул рукой и сказал: «Ладно, живи как хочешь, мне пока хватает квартиры в городе». Но теперь квартира в городе ушла за долги — Кирилл попал под сокращение, не смог выплачивать ипотеку. И вот кризис, прижав его к стенке, заставил Кирилла вспомнить о дедовом доме. «Раз уж моя жизнь пошла под откос, может, в родной деревне я обрету покой. Тем более, если дом пустует — Софья туда не переехала».
Он щёлкнул выключателем на стене. Перегоревшая лампочка не зажглась, внутри было темно. Кирилл вошёл в гостиную — просторную комнату с заколоченными ставнями. В углу стоял старый диван, на котором когда-то дед любил лежать с газетой. Под ногами хрустела пыль. Кирилл заметил, что часть досок на полу сгнила и их нужно заменить. Стены покрылись пятнами сырости, печь, похоже, давно не топили.
«Жалко смотреть на это запустение, — подумал Кирилл, оглядывая печальное состояние дома. — Но если вложиться в ремонт, всё поправимо. Руки у меня есть, материалы достать можно. Да, денег мало, но как-нибудь соберусь».
Он постоял в задумчивости. Вот бы ещё сестра не возражала против его проживания. Однако Софья в последнее время не выходила на связь. Кирилл несколько раз звонил, писал сообщения, но она либо молчала, либо коротко отвечала: «Занята, перезвоню». Наконец, он написал ей, что приезжает в дедов дом. И тишина. «Может, она и не против», — пытался успокоить себя Кирилл. «Хоть бы слово сказала».
Он решил остаться в доме на ночь, хотя там не было никаких условий — даже электричество, кажется, отключили за неуплату. К счастью, у Кирилла с собой были фонарик, термос с чаем и немного еды. Позже он, может быть, купит керосиновую лампу в сельском магазине. Переночует пару дней, осмотрит участок, проверит, что нужно починить.
Когда наступил вечер, на двор опустились сумерки. Кирилл вышел во двор, заваленный опавшей листвой. Над головой рассыпались яркие звёзды, воздух был свежим, с привкусом дыма далёких костров. В городе такого не увидишь. Он прогулялся до старой бани, заглянул внутрь. Полусгнившая, с завалившейся печью, но ещё пригодная для восстановления. Пройдя за баню, он увидел, что бывший дедовский огород зарастает бурьяном. «Сколько работы! — подумал Кирилл с горькой радостью. — Но ведь я люблю работать руками. Может, возродить? Свои овощи, своя картошка…»
На следующий день он с рассветом принялся разбирать завалы в сенях, выносил старые рваные мешки и сломанные табуретки. Он был в приподнятом настроении: впервые за долгое время у него появилась цель — обустроить дом, пусть даже не совсем законно (ведь собственница — его сестра), но, может, удастся договориться. Главное — вернуть в эти стены жизнь.
Именно в этот момент у ворот раздался визг тормозов. Кирилл вышел на крыльцо и увидел старенький автомобиль, из которого выскочила Софья. Её лицо пылало от возмущения. Волосы, собранные в тугой хвост, шевелились при каждом порыве ветра.
— Привет, — Кирилл попытался улыбнуться. — Рад, что ты приехала.
— Привет, — процедила Софья, быстро направляясь к нему. — И давно ты здесь поселился без спроса?
Кирилл вздохнул:
— Сестра, я же писал и звонил. Ты не отвечала. Мне нужно где-то жить, а этот дом дедушка, считай, завещал нам обоим.
— Какое «обоим»? — выпалила она, раздражённо взмахнув рукой. — Документы-то у меня. Дом оформлен на моё имя. Ты никаких прав не имеешь. И не смей так спокойно рассуждать «нам обоим».
Кирилл ощутил укол боли: сестра явно не настроена на компромисс.
— Но ты сама здесь не живёшь, дом пустует. Разве он не пропадёт зря? Тут уже всё от сырости рушится.
— Пусть рушится, это моё дело! — Софья поджала губы. — Я собиралась летом нанять бригаду, чтобы разобрать часть дома и построить дачу. Но пока не приступила. Зато ты лезешь без разрешения!
Кирилл скинул с перчаток налипший мусор, стараясь говорить ровно:
— Послушай, я не хочу ссориться. У меня сейчас тяжёлое положение, мне негде жить, я потерял квартиру в городе. Почему бы мне не обустроить дом? Если уж он твой, то я готов платить тебе хоть символическую сумму, если нужно. Или сделать ремонт в счёт аренды.
— Ага, сейчас. Сначала ты «поживёшь», потом скажешь, что это и твоя собственность, а потом вообще не выгонишь! Зачем мне это? — воскликнула Софья. — Ты мой брат, но дом моего деда! Ты не имеешь права здесь жить! Понял?
Эти слова прозвучали как выстрел. Кирилл опустил голову, ощутив горькое разочарование и злость.
— Послушай, Соф, ты помнишь, как мы вместе приезжали сюда в детстве, как дед угощал нас пирогами? Разве этот дом не связан с общими воспоминаниями? — выдавил он.
— Воспоминания воспоминаниями, но юридическая сторона важнее, — зло парировала она. — Дед переписал его на меня. Я ухаживала за ним последние годы, а ты тогда вообще не появлялся!
У Кирилла кольнуло в сердце: да, действительно, после переезда в другой город он редко навещал деда. Софья жила ближе и помогала старику, пока он не скончался. Видимо, в благодарность за это дед переписал дом на неё.
— Я не отрицаю твоего вклада, — сказал Кирилл. — Но ведь я — родственник, мой отец тоже имел право на наследство. Дед мог бы учесть и меня, но, может, не успел… Или попросил тебя. Не знаю. Неужели так трудно впустить брата в дом хотя бы на время?
Софья скрестила руки на груди и оглядела двор:
— Мне не нужно, чтобы ты «временно» обустраивался здесь, а потом ещё и претендовал на часть собственности. Я не забуду, как ты тогда, когда дед болел, даже денег не дал. Говорил, что у тебя свои проблемы.
Кирилл поморщился. Та история была: у него тогда на работе случился кризис, денег почти не было, и он действительно не помог. А Софья, по её словам, тратила деньги на лекарства. Видимо, обида засела в ней глубоко.
— Да, было такое, — признал он, опуская взгляд. — Извини, если сможешь. Но ведь мы всё-таки брат и сестра.
Софья вздохнула, встала на крыльцо вплотную, чеканя слова:
— Не надо тут «брат и сестра». Ты сам ушёл из семьи, а теперь вернулся, когда прижало. Извини, я не стану решать твои проблемы за свой счёт. Дом мой, и ты в нём жить не будешь. Собирай вещи и уезжай.
Кирилл почувствовал, как внутри всё закипает. Он не хотел войны, но сестра не оставляла ему выбора.
— И что, ты выставишь меня на улицу? — с горечью спросил он. — Хороша семья. Я не просил бесплатных подачек, я готов платить хоть деньги.
— Мне не нужны твои деньги, — отрезала она. — Иди заработай на другое жильё. А сюда не лезь.
С этими словами Софья развернулась и пошла к машине. Кирилл остался на крыльце. Хотел окликнуть её, но понимал, что сестра не желает его слушать. Вскоре машина сорвалась с места и скрылась за поворотом. Он сжал кулаки, глядя ей вслед. В голове крутились мысли: «Неужели всё так закончится? Я же не могу остаться нищим бродягой».
Ночью Кирилл почти не спал. Он лежал на старом диване и думал о том, что если Софья нажалуется, то может вызвать полицию и заявить, что он незаконно занимает частный дом. Но он надеялся, что сестра одумается. «Может, она пойдёт на диалог, — утешал себя Кирилл. — Завтра напишу ей сообщение, предложу всё же оформить договор или как-то легализовать моё проживание».
На следующее утро он отправился в деревенский магазин за продуктами. Возвращаясь, он увидел, что у калитки стоит чужая машина. Внутри дома слышались голоса. Он вошёл и наткнулся на двух незнакомых мужчин, которые осматривали стены и крышу. Софья была там же.
— О, явился! — недовольно бросила она. — Познакомься, это прораб и его помощник. Я хотела начать разбирать ветхие перегородки и строить новый дачный дом.
Кирилл застыл:
— Значит, ты уже… начинаешь ремонт?
— Именно. Я решила не ждать лета. И, кстати, не мешай нам, нам нужно свободное помещение.
Прораб вгляделся в Кирилла с любопытством:
— Вы здесь живёте?
— Да нет, он просто «гость», — перебила Софья. — Собственно, прошу вас покинуть дом и не мешать людям работать.
Кирилл вспыхнул:
— То есть ты прямо сейчас выгоняешь меня на улицу? И рабочие будут ломать перекрытия?
Софья пожала плечами:
— Да. Я сказала это вчера. Не нравится? Обращайся в суд. С документами всё ясно: я собственник, а ты здесь незаконно.
Кирилл стиснул зубы, стараясь не выругаться. Он понял, что спорить с ней при посторонних бессмысленно. Развернулся, зашёл в комнату и принялся собирать свой небольшой рюкзак. Вещей у него было немного, всё остальное он потерял, съехав с квартиры в городе. Думал, что начнёт жизнь заново в доме деда, но не вышло.
Уже собираясь уходить, он услышал, как Софья с прорабом обсуждают, что придётся ломать часть стены. Кирилл вспомнил, как в детстве за этой стеной дед держал книгу сказок, рассказывал им на ночь истории о лесных чудовищах, а они с Софьей хохотали на диване. «Удивительно, как меняются люди: когда-то она была моей лучшей подругой, а теперь гонит меня, как чужака».
На пороге Кирилл обернулся:
— Ты уверена, что это именно то, чего хотел дед? Чтобы мы поссорились из-за дома?
— Дед хотел, чтобы я распоряжалась домом, раз уж ты сам не помогал, — холодно ответила Софья. — Прощай.
Кирилл брёл по деревенской улице, не зная, куда податься. В карманах оставалось немного денег — на пару дней ночлега в дешёвой гостинице в райцентре. Он позвонил матери, которая тоже была «софьей» тётей по отцу, но жила в другом регионе. Мать сказала, что не может взять Кирилла к себе — у неё самой тяжёлая ситуация, а Софья, мол, «всегда была упрямой», придётся смириться.
В Кирилле поднималась злая обида: «Дом же общий, душевный, дед всё время говорил «приезжайте оба», делил нас поровну. Как она посмела присвоить его? Да, юридически, может, всё и оформлено, но разве можно выгонять брата?»
Через день-другой Кирилл заночевал в заброшенном флигеле соседнего двора. Там уже никто не жил, хозяева уехали к детям в город. Ночевать было страшно, холодно. Но идти в город без денег тоже ужасно. Кирилл лихорадочно думал, как восстановить справедливость. «Может, найти в бумагах деда что-то, что подтвердит и мои права?» Но все документы, похоже, у Софьи.
В отчаянии Кирилл вспомнил о старом знакомом отца — Николае Петровиче, который когда-то разбирался с вопросами наследства. Он тоже жил в райцентре. Кирилл отправился туда на последние деньги. Николай Петрович встретил его с сочувствием, выслушал историю.
— Сложно, парень, — сказал он, наморщив лоб. — Если по закону дом оформлен на твою сестру, придётся оспаривать это в суде, но нужны основания. Помнишь, дед оставил завещание?
— Да, я слышал, что было какое-то завещание, где он вроде как хотел всё поделить поровну, — ответил Кирилл. — Но Софья говорит, что дед перед смертью переписал дом только на неё.
— Могла ли она надавить на него? — спросил Николай Петрович.
— Не знаю, — пожал плечами Кирилл. — Может, ухаживала, а дед решил её отблагодарить. Документы у неё.
Николай Петрович вздохнул:
— В таком случае суд вряд ли встанет на твою сторону. Боюсь, сестра имеет полное право не пускать тебя.
— Но ведь это мой родной дом! — почти выкрикнул Кирилл. — Что же делать?
Юрист только развёл руками:
— Пойми, закон — штука формальная. Если ты не был наследником по документам, то ничего не поделаешь. Либо придётся мириться с сестрой. Может, предложишь ей выкупить у неё часть дома?
— У меня нет денег! — Кирилл приуныл. — Да и она, похоже, не сдастся.
Так Кирилл понял, что юридический путь безнадёжен. Оставался один вариант — попытаться достучаться до совести Софьи. Но она, похоже, не собиралась менять свою позицию.
Несколько дней Кирилл скитался по знакомым, жил у приятеля в городе, который пустил его на диван. Пытался найти работу, но пока безуспешно. Сердце тянуло его обратно в деревню, к дедову дому, но пути туда были отрезаны. Однажды вечером Кирилл сидел в компании приятеля и грустно рассказывал ему свою историю.
— Слушай, — сказал друг, — а может, попробуешь поговорить с ней через близких родственников? Может, кто-то из дядь или тёть поможет надавить?
— Да у нас почти не осталось родни, — вздохнул Кирилл. — Мать далеко, а больше никого нет.
— А может, обратишься к её чувству ностальгии? Давай что-нибудь придумаем… помнишь, как вы с дедушкой фотографировались у груши?
Кирилл вдруг вспомнил, что у него есть старый альбом с фотографиями, где они с Софьей совсем ещё дети, дед ведёт их за руки по двору и смеётся. Может, эти фотографии пробудят в ней тёплые воспоминания?
И он решился. Нашёл в вещах тот альбом, бережно сохранившийся в суматохе, и снова поехал в деревню. Был уже вечер, в окнах дедова дома пробивался тусклый свет: видимо, Софья осталась там с рабочими или ночевала сама. Кирилл постучал в дверь. Тишина. Постучал громче. Наконец дверь открылась: Софья с недовольным лицом, держа в руках фонарь.
— Зачем ты пришёл? — холодно спросила она. — Я же сказала, что не пущу.
— Соф, дай хотя бы поговорить. Пять минут, — умоляюще сказал Кирилл, доставая из рюкзака альбом. — Помнишь это?
Он раскрыл альбом и посветил фонариком. На фотографии они с Софьей, лет восьми, держат в руках ведёрко с ягодами, а дед стоит рядом, сияя от гордости. Софья на мгновение задержала взгляд, её лицо смягчилось, но тут же она отвернулась.
— Зачем ты это показываешь?
— Чтобы ты вспомнила, как мы были близки. Как дед хотел, чтобы мы оба жили здесь. У нас были общие корни, мы — брат и сестра. Неужели ты вынесешь всё это, не оставив ни малейшего шанса?
Софья закусила губу. Вздохнула:
— Кирилл, я понимаю, что тебе нелегко, но… есть вещи, которые нельзя забыть. Когда дед болел, я вкалывала, платила за лекарства. А ты? Ты пропал, твой телефон был выключен. Только после похорон объявился с какими-то цветами. Дед сильно на тебя обиделся.
— Я признаю свою вину, — прошептал Кирилл. — Но я пропал тогда не со злости, а потому что едва сводил концы с концами, да и здоровье пошатнулось. Я понимаю, что это не оправдание, но… я хотел вернуться, но не успел. Дай мне шанс.
Софья закрыла альбом, тяжело выдохнула.
— Зачем? Чтобы что? Ты посидишь тут, а потом заявишь, что имеешь право, будешь отстаивать дом?
— Я не буду оспаривать твои права, — покачал головой Кирилл. — Можешь написать со мной договор или расписку, мол, я просто временно живу и помогаю ремонтировать. Когда окрепну, уеду. Тебе, кстати, на руку, что я тут пошуршу, разберу завалы.
— И что ты хочешь за это? — подозрительно спросила она.
— Ничего. Просто крышу над головой. И возможность вернуться на родную землю, навести порядок.
Софья молчала несколько мгновений. Было видно, что в ней идёт борьба между упрямством и тёплыми воспоминаниями о прошлом. Потом она неохотно сказала:
— Ладно. Может, и можно дать тебе шанс. Но учти, всё будет по моим условиям: ты не имеешь права прописываться, ты не требуешь долю. И как только я скажу «уходи», ты уйдёшь.
— Хорошо, — кивнул Кирилл с облегчением. — Согласен.
Софья наклонила голову:
— И не жди, что я буду с тобой обниматься и делить пироги, — бросила она с горечью. — У меня тоже много обид. Но если хочешь, можешь пока пожить в дальней комнате. Только не путайся под ногами у моих рабочих, ясно?
Кирилл не верил, что сестра согласилась, пусть и на таких жёстких условиях. Но для него это уже было лучом надежды. Главное — больше не ночевать в чужих сараях. А дальше, может, постепенно наладится общение, затянутся старые раны.
Он проглотил ком в горле:
— Спасибо, сестра. Постараюсь не разочаровать.
На следующее утро Кирилл проснулся в той самой дальней комнате, где раньше спала бабушка. Комната была вся в пыли, пахло старостью, но он принёс чистые простыни, протёр пол. Он уже чувствовал себя чуть увереннее. Софья куда-то уехала по делам, оставив на участке рабочих, которые ломали часть стен для будущего строительства дачного коттеджа.
Кирилл вышел во двор, оглядел беспорядок из щепок и обломков. Решил помочь вывезти мусор. Подошёл к бригадиру:
— Здравствуйте, я Кирилл, брат хозяйки. Вам помочь?
— Привет, — бригадир пожал плечами. — Софья сказала, что «пусть не лезет». Но если хочешь, можешь выносить доски на свалку. Не помешает.
Кирилл принялся за работу. Целый день он таскал обломки, складывая более-менее целые доски в сторону (может, пригодятся на дрова или для лаг). К вечеру он так устал, что не чувствовал ног, но внутри было странное удовлетворение: он потрудился на дедовой земле, по крупицам возвращая дому жизнь, пусть и под руководством сестры.
Когда Софья вернулась, бригадир сообщил, что Кирилл помог, вымел весь мусор.
— Хорошо, — коротко кивнула она, встретившись с Кириллом у крыльца. — Надеюсь, без подвохов.
Кирилл лишь покачал головой:
— Я рад помочь. Может, тебе так будет спокойнее: я не слоняюсь без дела.
Софья кивнула, не сказав ни слова благодарности вслух, но в её взгляде промелькнуло нечто более тёплое, чем презрение.
Шли недели. Кирилл жил в доме, помогал бригаде. Софья по-прежнему держалась отстранённо, они мало разговаривали, но уже не ругались. Кирилл старался не нарушать её границ, не задавал лишних вопросов, тихонько чинил то, что можно было починить без согласования. Однажды ночью он забрался на чердак и обнаружил старый дедовский сундук, в котором хранились детские вещи, в том числе шарф, сшитый бабушкой. Кирилл испытал трепет, держа эти реликвии в руках.
Однажды вечером Софья пришла с папками с документами и попросила Кирилла перенести стол в комнату, чтобы она могла разложить бумаги. Когда он принёс стол, она вдруг сказала:
— Помнишь, как дед говорил: «Важно, чтобы вы не разругались после меня»?
— Помню, — отозвался Кирилл. — Жаль, что мы всё-таки разругались.
— Да, — вздохнула Софья. — Но я была зла, что ты исчез, когда деду нужно было внимание. Прости, если это звучит болезненно.
— Я понимаю, — мягко сказал он. — И мне жаль, что я тогда не смог.
Они стояли друг напротив друга, чувствуя, как напряжение между ними слегка ослабевает. Софья отвела взгляд:
— Ладно, я не буду тебя благодарить, но я вижу, что ты честно работаешь и не пытаешься меня обмануть. Продолжай в том же духе.
Кирилл кивнул. Пусть и прохладная, но всё же это была форма признания.
Ещё через месяц дом начал преображаться. Рабочие укрепили фундамент, Кирилл помогал красить новые стены. Внутри поставили окна, Софья планировала сделать здесь скорее дачный вариант — на летний сезон. Кирилл соглашался, а сам мечтал, что сможет жить здесь и зимой, если утеплит печь и крышу. Но с этим вопросом он ещё не решался обратиться к Софье.
Однажды она сама спросила:
— А что ты будешь делать дальше? Я ведь не собираюсь держать тебя здесь вечно. Мне неловко. Вдруг через полгода я решу всё продать или сама перееду.
— Я пока ищу работу, — признался Кирилл. — Может, найду в соседнем посёлке. Если получится, смогу снять угол где-нибудь. Но если позволишь, останусь здесь хотя бы до весны. А там посмотрим.
Софья кивнула:
— Ладно, весна — разумный срок. Только прошу тебя, если я решу продать дом или что-то в нём поменять, не устраивай скандалов.
— Обещаю, не буду, — вздохнул Кирилл.
Однако у него защемило сердце. Разве он может спокойно уйти, когда здесь всё более-менее налаживается? Но он дал слово, а слово нужно держать.
Случай всё расставил по своим местам. Осенью, когда листва облетела, в деревне случился сильный ливень. Дождь лил как из ведра, местами почти шторм. Софья как раз была здесь, следила за работниками. Кирилл, заметив, что вода заливает щели в крыше, схватил инструменты и полез чинить. Ветер трепал его волосы, брызги заливали глаза, но он, ругаясь сквозь зубы, старался закрыть дыру куском толя. Софья с тревогой наблюдала из окна, потом выбежала во двор, встала под зонтик и закричала:
— Слезь, это опасно! Ты упадёшь!
— Ничего, справлюсь! — кричал Кирилл в ответ.
Через десять минут вода хлынула ещё сильнее, крыша стала скользкой. Кирилл с трудом удержался, но всё же соскользнул и повис на выступе карниза. Софья закричала. Один из рабочих бросился к лестнице и помог Кириллу спуститься. Тот сломал только пару досок, но сам остался цел, хотя и ушиб бок. Когда они вбежали в дом, Софья схватила Кирилла за плечи:
— Ты жив?! Чёрт, напугал меня!
— Всё нормально, — Кирилл пытался улыбнуться, превозмогая боль. — Прости, я не до конца закрепил.
— Дурак ты, — всхлипнула Софья. — Мог погибнуть… из-за какой-то дырявой крыши.
Она отвела его к дивану и дрожащими руками нашла аптечку. Кирилл заметил, что у неё покраснели глаза, как будто от слёз.
— Прости, если я была груба, — невнятно сказала она, смазывая ему ссадину перекисью. — Я не хочу, чтобы ты… всё так заканчивалось.
— И я не хочу, — прошептал Кирилл. — Вот видишь, мы всё-таки одна семья, несмотря ни на что.
Софья молча кивнула и отвернулась, чтобы скрыть эмоции. Потом тихо сказала:
— Дед гордился бы твоей решимостью. Наверное, он рад, что ты вернулся.
— Мне тоже так кажется, — Кирилл осторожно коснулся её руки.
Они обменялись взглядами, полными примирения и усталости после пережитого страха.
За зиму Кирилл успел более-менее обжиться в одной комнате, согревая её простой печкой. Софья ездила туда-сюда, в основном жила в городе, но иногда ночевала в новом дачном блоке, уже почти готовом. Отношения между братом и сестрой стали спокойнее. Кирилл помогал ей с документами, советовался по поводу ремонта. Софья же позволяла ему жить без лишних придирок, видимо, простив часть старых обид.
Весной Кириллу предложили поработать на стройке в соседнем районе. Он уже набрался опыта, помогая здесь, и бригадир порекомендовал его знакомым. Появился шанс заработать неплохие деньги. Кирилл всерьёз задумался о том, что если накопит, то сможет купить собственный небольшой домик в этой же деревне или неподалёку. И тогда он не будет зависеть от сестры.
Однажды он набрался смелости и спросил Софью:
— Я понимаю, что ты хозяйка, и спасибо, что не выгнала меня. Но скоро я уйду сам, я нашёл работу. Только, признаться, я буду скучать по этим дедушкиным стенам. Неужели у нас не осталось возможности сделать это место общим?
Софья помолчала, затем вздохнула:
— Знаешь, я тоже думала об этом. Не хочу и дальше злиться. Дом ведь большой. Если тебе нужно время, оставайся. Но формально право собственности принадлежит мне, и я пока не готова делить его пополам. Но, может быть, когда-нибудь.
— Спасибо. Я уже рад, что ты не против моего присутствия.
— Не против, — кивнула она. — Главное, чтобы не повторилась история, когда ты исчезнешь и дед останется без поддержки. Хотя уже нет деда… — Взгляд Софьи помрачнел.
Они вместе вышли на крыльцо, оглядели двор. На деревьях набухали почки, по земле бежали ручьи. Кирилл положил руку на плечо сестры и тихо сказал:
— Давай просто не терять связь. Я буду помогать. Может, если захотим, вместе сохраним дедов дом: часть сделаем дачной, а часть оставим в прежнем стиле, как музей памяти. Как тебе идея?
— Может быть, — Софья едва заметно улыбнулась. — Для начала хорошо уже то, что мы больше не ругаемся.
Кирилл тоже улыбнулся. Он чувствовал, что они переходят на новый уровень: не вражда, а попытка совместно разобраться с прошлым и будущим. Да, все юридические документы у Софьи, но она осознала, что выгнать брата навсегда — значит окончательно разорвать семейные узы. Видимо, за эти месяцы Кирилл доказал, что вернулся не из корысти, а по велению души и нужды, и что готов уважать её права.
Так в дедовом доме началась новая жизнь. Не всегда спокойная, но уже без острой вражды. Кирилл продолжал жить в своей комнате и искать пути к самостоятельности, Софья обустраивала дачный интерьер в другой части дома. Иногда они садились вечером под старой грушей (которую чудом сохранили рабочие) и вспоминали детские каникулы. Спорили, смеялись. А над ними, словно благословляя, рассыпалась тёплая звёздная ночь, наполняя дом духом единства и родства.
В конце концов Кирилл понял, что фраза «Ты мой брат, но дом дедовский — мой!» уже не звучит как приговор. Теперь это просто напоминание о том, как важно беречь друг друга, несмотря на завещания и документы. Ведь дом — это не только стены, но и история семьи, которую они могут сохранить вместе, если не позволят прошлым обидам разорвать родственную связь.
ПРИСОЕДИНЯЙСЯ НА НАШ ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ.
Понравился вам рассказ? Тогда поставьте лайк и подпишитесь на наш канал, чтобы не пропустить новые интересные истории из жизни.
