Страшно и, пожалуй, невозможно представить то, что происходило в блокадном Ленинграде. Безжалостный враг, мины, бомбы и снаряды пролетающие над головами и…голод. Вопреки планам врага ленинградцы не пали духом и не сдали город. Невообразимо, как смогли эти люди изо дня в день продолжать делать свое дело, не зная когда этот ужас закончится и закончится ли вообще.
Не все люди одинаковы и не все обладали тем мужеством и героизмом. Были и те, кому было важно только одно - лишь бы самому выжить. У некоторых это утверждение было сильнее совести и норм морали. Они не гнушались никаких преступлений: воровство еды, так, что сотню человек прокормить и спасти можно было. Но были и такие преступления, хуже которых даже не придумать.
«Голод всех сдерживающих преград лишает: уходят нравственные запреты»
Голод заставлял людей делать то, что в обычное время никто бы и не подумал сделать. Отвращение вызывает даже упоминание о людоедстве. Многие случаи были засекречены, а тема каннибализма в СССР была жестко табуирована. За правдивость некоторых отдельных случаев до сих пор идет дискуссия и они остались на уровне городской байки:
Например, дом по улице Шишкина, 105. Где жил профессор, ботаник и селекционист - Н.И. Штерберг. По легенде, приходившие к нему в гости люди во время блокады просто не возвращались. Позже выяснилось, что пропавшие люди оставались у него на обед, но не в качестве гостей, а в качестве самого обеда. Был профессор виновен или нет - до сих пор до конца не ясно.
Первые случаи людоедства были зафиксированы в ноябре 1941 года. По рассекреченным документам НКВД упоминаются факты убийства, похищения трупов, продажи человеческого мяса под видом животного. Всего с декабря 1941 года по середину февраля 1942 года к уголовной ответственности были привлечены около 900 человек за подобные деяния.
Многие люди в Ленинграде просто пропадали с концами. А если на что-то нельзя ответить однозначно, то появляются разного рода домыслы и не самые лучшие.
Мало кто из переживших блокаду желает вспоминать то время. Их понять можно - «хорошо, что тот ужас закончился и можно мирно продолжать жить». Немногие все же решились рассказать свои истории. По воспоминаниям Смаркаловой Нины Арсентьевны, ей доводилось несколько раз спасаться от вероятных людоедов:
«Уже темнело и мне навстречу двое мужчин шли. Мимо проходят и говорят: «на котлеты хороша». Я сначала не поняла, о каких котлетах речь…» (Я помню: Смаркалова Нина Арсентьевна)
Мужчины преследовали Нину и ей пришлось просить помощи в ближайшем доме. Повезло ей с хозяевами, которые открыли девушке дверь, а позже еще и проводили.
Другой случай произошел, когда Нина отправилась за водой к колодцу, но одно ведро прохудилось. И она пожаловалась на проблему соседке, об этом услышал незнакомый мужчина, который предложил ей помощь - запаять ведро, если она принесет его по адресу. Без задней мысли Нина собиралась идти по названному адресу. Ее спасла родная мать:
«Ты куда?» - «Да я в 19-й дом, ведро запаять», - «... Ты что, не слышала, что там убивают?» Потом я поспрашивала людей, и действительно, такая молва про этот дом была. (Я помню: Смаркалова Нина Арсентьевна)
Когда к сентябрю 1942 года снабжение города было налажено и питание стало более менее приемлемым, случаи каннибализма почти не фиксировались. А с марта 1943 года и вовсе не были отмечены. Руководство города боролось с таким явлением с помощью замалчивания: не упоминать о случаях людоедства, чтобы не провоцировать людей.
Авторы «Блокадной книги», Даниил Гранин и Алесь Адамович, когда перебирали факты из блокадного времени были удивлены. И не тем, что случаи людоедства имели место, а тем, что тех, кто потерял человеческий облик было не так уж и много:
«Работая над «Блокадной книгой», мы поняли: Ленинград не «расчеловечился» и это чудо!»
Остаться людьми даже тогда, когда все «против» - в этом и есть подвиг ленинградцев того времени. Даже в таких условиях жизнь в Ленинграде продолжалась: люди работали, ходили в библиотеки, защищали музейные ценности. Даже полноценный концерт симфонического оркестра устроили с трансляцией по радио.