Баба Валя жила в томительном ожидании приезда дочери, но прошел день, другой, и стало понятно, что Леночка не спешит нагрянуть с визитом к матери. Валентиной Петровной вновь овладело беспокойство: а вдруг с дочерью что-то случилось? Она не могла принять решение. То ли опять отправиться на переговорный пункт и попытаться дозвониться до Лены, то ли вовсе срочно брать билеты и самой ехать в гости к дочери. Тогда перед ней вставали другие проблемы: на кого оставить хозяйство – старого пса Макса и козу Моську, которые требовали ежедневной кормежки? Конечно, можно попросить об одолжении соседей, но кто знает с какой долей ответственности они подойдут к делу, ведь чужое – не свое.
Помучавшись тяжелыми думами два дня, баба Валя решила оставить все как есть. Если дочь не смогла приехать сразу, значит на то были причины, и ее беспокойство напрасное. Конечно, нашлись срочные дела, ведь развод – дело непростое. За всеми этими переживаниями Валентина Петровна напрочь забыла о семейной трагедии, поэтому поглядывала на внучку с горечью, ведь кроха еще не знала, что вскоре останется жить с матерью, а отец станет редким гостем в ее судьбе. Впрочем, может быть она сгущала краски и все окажется совсем не так.
А лето продолжалось. Теплые деньки радовали жителей города. Детвора резвилась на улице с утра до поздней ночи, играя в догонялки, казаков-разбойников, ручеек, салочки и другие подвижные игры, прерывая свои занятия только в ом случае, если по телевизору показывали мультфильмы или детские сказки по выходным.
Баба Валя телевизор не жаловала, предпочитая смотреть только новости, Сельский час или Международную панораму. Впрочем, телевизор иногда вовсе не ловил ни один из двух имеющихся каналов, тогда приходилось долго настраивать антенну, чтобы изображение перестало рябить и звук становился более-менее сносным. Валентина Петровна больше любила радио «Маяк», на волне часто передавали новости, интересные программы и радио спектакли, которые согревали ее холодными зимними вечерами, словно она сидела где-нибудь в театре и своими глазами наблюдала действо на сцене. Маше тоже нравилось слушать музыку, и бабушка долго не выключала приемник, пока девочка не заснет. Он заменял ей колыбельные и сказки на ночь.
С визита на переговорный пункт прошло уже четыре дня, а вестей от Леночки так и не было. Валентина Петровна решила выждать еще один день и снова попытаться с ней связаться, опасаясь, что снова не сможет с ней поговорить и не зная, что следует предпринять в таком случае.
Маша бегала за двором, когда калитка тихонько отворилась и к дому подошел мужчина. Он постучался в дверь, но ему никто не открыл, тогда он обошел дом, где располагались грядки и небольшая банька, и обнаружил бабу Валю сидящей на лавочке и пасущей Моську. Она сидела к мужчине спиной и не услышала, как он тихонько подошел к ней и обратился по имени, заставив невольно вздрогнуть:
– Здравствуйте, Валентина Петровна.
Она мгновенно развернулась, не узнав по голосу визитера, и от удивления раскрыла рот, не ожидая увидеть перед собой Машиного папу. Олег мялся перед ней, виновато потупив взор. За спиной высился огромный рюкзак с вещами и гостинцами, что он вез дочери. Он понимал, что теща наверняка поддерживает сторону дочери, полагая, что Елена рассказала матери всю правду и готов был снова идти на вокзал не солоно хлебавши. Но ему так хотелось увидеть дочку, что он решился на это путешествие в надежде, что Валентина Петровна не откажет ему в такой малости.
– Олег, вот это сюрприз, – баба Валя неожиданно для гостя расплылась в улыбке. Ей померещилось, что все невзгоды позади и дочь вновь сошлась с непутевым мужем и сейчас тоже приехала вместе с ним.
Олег сам не ожидал такого приёма и немного растерялся, думая, что теща прогонит его с глаз долой.
– А где же Леночка? – Валентина Петровна никак не желала понять, что Олег приехал один.
Мужчина дернул плечом, словно по его телу прошла судорога, и заметно помрачнел, сдвинув брови к переносице, затем виновато поджал плечами и выдавил:
– Понятия не имею.
Баба Валя от удивления на мгновение потеряла дар речи.
– А где Маша? – его вопрос вырвал ее из оцепенения, а девочка уже заметила отца, входящим в калитку и радостно бежала домой, чтобы его обнять. Она вихрем пронеслась мимо дома и обняла отца за ноги.
– Папа! Папочка приехал!
Он повернулся к ней, уселся на корточки и заглянул дочери в глаза. Подхватил ее на руки и крепко обнял.
– Привет, Машунька! Ну как ты тут?
– Хорошо, папочка, – она обвила своими руками его шею и никак не хотела отпускать, сильно соскучившись по отцу.
– Пойдем в дом, надо папу обедом накормить, – нашлась баба Валя, решив, что нужно сделать вид, будто все остается по-прежнему и между родителями Маши ничего не произошло. Маша не спешила отпускать отца и так и осталась на его руках, поэтому он вошел в дом тещи вместе с ней, пригибаясь под низким проходом, чтобы не удариться головой самому и не ударить Машу.
– Маша, дай отцу ботинки-то снять, – строго проговорила бабушка, еще не зная, какой линии поведения придерживаться с человеком, который изменил ее дочери с другой.
Олег аккуратно разомкнул руки дочери и поставил ее на пол, после чего разулся и стянул со спины свою ношу. Развязал тесёмки рюкзака и вытащил на свет целый пакет любимых Машиных шоколадных конфет «Ласточка», которые ему удалось раздобыть с невероятным трудом. Он протянул пакет лакомств Валентине Петровне, видя, как горят глаза дочери. Следом из чрева рюкзака показалась совсем новая кукла, купленная накануне.
– Держи, дочка, – он улыбнулся и протянул подарок Маше. Та взвизгнула от восторга и вцепилась в куклу мертвой хваткой, не желая больше никогда с ней расставаться.
– «Решил дочку купить», – пронеслось в голове Валентины Петровны.
– Вы уж простите, что я как снег на голову, – оправдывался Олег, не решаясь пройти дальше в дом и топчась на пороге.
– Да уж будет, – вздохнула баба Валя, понимая, что жизнь – штука сложная и порой приходится принимать крайне непростые решения. – Ты проходи на кухню, сейчас суп разогрею.
– Да я ведь только с Машей повидаться, – Олег понуро смотрел в пол, ожидая, что прямо сейчас его прогонят прочь.
– Думаю, что нам нужно многое обсудить, – мудро изрекла старая женщина. Олег понимающе кивнул и прошел в кухню, где царил прежний порядок. Он не мог признаться, что любил редкие поездки к своей теще в этот тихий домик на тенистой улице, когда утром за забором поет петух, в подклети блеет козочка, а за окном шумит огромная береза, посаженная еще отцом Валентины Петровны.
Мужчина устроился на крохотной кухоньке, сцепил руки в замок в ожидании непростого разговора. Баба Валя суетилась, разогревая суп на электрической плитке, резала хлеб, не в силах скрыть своего волнения и поглядывала на непутевого зятя, совершенно не представляя, где тот набрался смелости, чтобы изменить собственной жене. Уж больно уравновешенным и добрым оставался Олег, жена же напротив была взбалмошной и чересчур эмоциональной.
Олег с интересом разглядывал лук на стене, заплетенный в косы, вручную раскрашенные цветочками навесные шкафы, большую русскую печь, на которой так здоров спать в морозы, представляя, как маленькая Леночка забиралась наверх и слушала рассказы матери перед тем как заснуть.
– Эх, Олежка-Олежка, – не выдержала напряженного молчания Валентина Петровна. Она налила ему целую тарелку горячего супа и уселась напротив, подперев подбородок рукой, – как же вы так, а?
Маша, увлеченная подарком, знакомила новую куклу со старой, не слушая, о чем говорят взрослые.
Зять тягостно вздохнул, взял в руки алюминиевую ложку, зачерпнул суп и вылил обратно в тарелку.
– Ну что же я могу поделать, если она полюбила другого, – он снова поддел ложкой гущу, но не отправил в рот, а положил ложку в тарелку и взглянул прямо в глаза теще, – как мне было поступать?
Валентина Петровна смутилась, не понимая, о чем он говорит.
– Кого полюбила? – женщина нахмурилась, совершенно не понимая, о чем толкует мужчина.
– Ну коммерсанта этого. Петром кажется зовут, – зять окончательно потерял аппетит, но, чтобы не обижать женщину, все-таки съел пару ложек супа.
– Какого еще коммерсанта? – в голове бабы Вали все перепуталось, завертелось, она совсем ничего не понимала.
– Разве она вам ничего не рассказывала? – Олег сам здорово удивился, что Елена оставила мать в полном неведении. – Она сама мне призналась, что специально оставила дочь у вас, чтобы спокойно ехать с Петром в отпуск на море.
– Какое море? – баба Валя хлопала глазами, не веря, что собственная дочь ее так жестоко обманула. Теперь вопру было удивляться и Олегу, думавшему, что у Елены нет секретов от матери.
– Разве она ничего этого не сказала? – он и сам не знал, как можно теперь исправить ситуацию, поэтому решил, что стоит рассказать теще все с самого начала. История не заняла много времени. Олег поведал теще о частых исчезновениях жены, которая порой возвращалась домой под утро и ничего не объясняла, о скандалах на почве финансовой нестабильности, об обвинениях, что супруг зарабатывает недостаточно для семьи, а позже во всем призналась – в связи с Петром и скором расставании с мужем, потому что по ее заверениям, ей не нужен такой «тюфяк». Он терпел сколько мог, но когда больше не мог сносить упреки супруги, то отправился в ЗАГС и подал заявление о разводе. Выждав положенный месяц, они все-таки развелись. Елена решила, что дочь останется с нею, выдворила мужа из собственной квартиры и была такова. Несколько раз он порывался прийти по прежнему месту проживания, но на стук в дверь никто не отвечал, тогда-то он и догадался, что бывшая супруга скорее всего отправилась к матери, но в парикмахерской выяснил, что Елена оставила ребенка Валентине Петровне, а сама укатила с любовником на юг. Он понятия не имел, что Елена не поставила мать в известность о своих планах и не рассказала об истинной причине развода.
Валентина Петровна молча выслушала зятя, после чего надолго задумалась. Между ними повисло тягостное молчание.
– А она сказала мне, что это ты загулял на стороне, – выдавила неправду дочери баба Валя.
– Глупости какие, – фыркнул Олег, который, в отличие от Елены, любил супругу до безумия и долго сносил ее упреки и измены.
– Никак я от нее такого не ожидала, – осерчала старушка, – внучку бросила, мужа бросила. Разве так можно?
– Я не хочу ни в чем ее обвинять, Бог ей судья, но Машу я оставлять не собираюсь, – Олег заглянул в глаза Валентине Петровне, ожидая ее вердикта.
– Мерзавка, – в сердцах баба Валя ударила сухоньким кулачком по столешнице. Олег потупился, жалея, что именно ему пришлось принести в дом эти неприятные известия. – И о чем она думала?
На этот вопрос, пожалуй, не смогла бы ответить и сама Елена, окрыленная неожиданным счастьем. В данную минуту она каталась на катере со своей новой любовью по лазурной глади Черного моря, совершенно не вспоминая ни о дочери, ни о матери.
– Ты оставайся сколько хочешь, – наконец изрекла женщина, с жалостью поглядывая на несчастного мужчину, – места всем хватит.
Пить чай позвали и Машу. Она перепачкалась в шоколаде, когда конфеты буквально таяли в руках. Много смеялась, радуясь неожиданному визиту отца, и рассказывала как здорово проводит время с бабушкой. Отец кивал, гладил дочь по голове и грустно улыбался.
Помимо конфет и новой куклы отец привез и детскую одежду. Теперь он не имел доступ в квартиру, поэтому просто купил новую одежку, решив, что даже если жена запретит ему общаться с дочкой, он все равно станет о ней заботиться. Конечно, все трудности были еще впереди, но сейчас он мог наслаждаться случайным счастливым случаем и побыть вместе с дочерью. Валентина Петровна решила, что ничего не скажет дочери о визите бывшего мужа, но обязательно спросит с нее про ту ложь, которой она ее потчевала. Ей было невероятно стыдно за дочь, что она воспитала ее такой лгуньей. Хорошо, что отец не дожил до такого позора, иначе он бы никогда не смог ее простить и не потерпел бы ее в доме ни одной секунды. Сама баба Валя после смерти мужа даже не помышляла о повторном замужестве, отдавая всю себя дочери, а Елена оказалась совсем другой, с иными потребностями и другой системой ценностей, променяв счастье ребенка на личное счастье. Этого она понять никак не могла, считая самым настоящим предательством. В Валентине Петровне клокотало негодование, ей хотелось высказать дочери все накопившееся, но, к сожалению, в этот момент ее не было рядом, зато оказался любящий отец Маши, который никак не хотел мириться с такой несправедливостью и искал мирное решение урегулирования конфликта, но что-то подсказывало баба Вале, что ее дочь не пойдет на компромисс.
Остаток дня Маша провела с отцом. Они вместе гуляли по городу, ели мороженное и катались на качелях в парке. Уставший ребенок после прогулки заснул крепким сном, а Валентина Петровна долго не могла сомкнуть глаз, прислушиваясь к тому, как в соседней комнате на раскладушке ворочается зять. Ему тоже не спалось. Он впервые гостил у тещи без супруги и чувствовал в этом какую-то неправильность, иррациональность, будто вор, прокравшийся в чужой дом.
Неужели вся жизнь сломлена, думал он, никогда больше он не обнимет жену, спеша домой после работы, не расцелует дочь, которая будет радостно бросаться ему на шею. Все кануло в Лету. Стоило Олегу представить, как Лена обнимает другого мужчину, как в груди вставала волна гнева и негодования. Ну почему? Почему так? Неужели все только из-за денег? Неужели у нас не было счастья? Что же он делал не так, что привело к такому печальному итогу? Неужели этот Петр любит ее больше, чем любил он?
Тяжелые думы гнали сон прочь. Хотелось вскочить и начать что-то делать. Поставить большую цель и назло Елене ее достигнуть, чтобы она поняла, на кого его променяла и отчаянно кусала локти, не в силах вернуть все обратно. Никто ведь не мог и предположить, что некогда сильная страна запнется только об желание высшего руководства жить еще лучше, что миллионы коммунистов продадут Родину за «ножки Буша», что тысячи людей будут рваться в «Макдональдс», презрев свои блинные и пельменные. Вдруг окажется, что все только и мечтали, как Союз, наконец, развалится, вместо того, чтобы свято верить, что идеи коммунизма все-таки достижимы. Оказывается, все лгали, претворялись, мимикрировали, подстраивались, и никто не верил в идею.
План Аллена Даллеса с блеском оказался претворен в жизнь, а народ превратился в мычащее стадо, которые заткнули продуктовым разнообразием и цветастыми шмотками. Никто не встал на защиту Родины. Рушились связи, разваливались союзы, дрались союзные республики, разрушались семьи. Горе тому, кто живет в эпоху перемен, ибо именно он становится жертвой изменений, которые не имеет возможности предотвратить, а становится лишь невольным свидетелем слома эпох, когда закатывается красное солнце и ему на смену приходит коричневый рассвет.
Олег не мог знать, что в скором времени произойдет и сейчас переживал личную трагедию на сломе эпох, еще не зная, что скоро целые народы окажутся у черты, а некоторые и вовсе перейдут эту черту и заглянут в бездну, чтобы напиться людской крови.
Следующий день Маша тоже провела с отцом, позабыв про уличных друзей и не отзываясь на их призывы поиграть вместе с ними. Вечером вместе с бабушкой, девочка пошла на вокзал, чтобы проводить отца, приехавшего только на выходные, но обещавшего вскоре снова ее навестить.
Когда до прихода поезда оставалось несколько минут, на Машу вдруг накатила нестерпимая грусть. Девочка скривила личико и неожиданно для себя заплакала. Отец склонился над ней, погладил по голове и крепко обнял, понимая расстройство ребенка, который вновь вынужден был остаться с Валентиной Петровной.
– Машунь, ну ты чего? – пытался успокоить ее отец. – Не расстраивайся ты так, я скоро снова приеду, и мы опять пойдем есть мороженное.
Девочка никак не хотела расставаться с отцом, намертво вцепившись в его руку, когда поезд показался вдалеке, готовый увезти родного человека.
– Ну мне пора, – нетерпеливая проводница уже подгоняла нерасторопных пассажиров, напоминая, что стоянка поезда длится всего три минуты, а отец неловко спешил попрощаться с дочерью и тещей, которая неожиданно стала куда роднее бывшей супруги.
– Приезжай в любое время, – баба Валя не могла пересилить себя и обнять мужчину, поэтому по-мужски пожала Олегу руку, он сдержанно улыбнулся и рывком закинул свое тело в вагон, продолжая стоять в тамбуре и махать рукой.
Вскоре поезд тронулся, Маша и бабушка медленно шли вслед уходящему составу и прощально махали руками. Баба Валя думал, что их обман с отцом удался, что они смогли убедить девочку, что мама не приехала по очень веской причине, но она не верила ни одному их слову, прекрасно понимая, что между родителями пробежала кошка. Она опустила руку, когда поезд скрылся за поворотом, и спросила Валентину Петровну:
– Мама больше не любит папу, да?
– Что ты такое говоришь? – спохватилась баба Валя никак не ожидая, что Маша сделает подобный вывод.
– Она любит другого мужчину. Я знаю, – девочка сразу поникла, опустила голову и побрела прочь с перрона, не дожидаясь, когда бабушка ее нагонит. Та от неожиданности впала в ступор, не ожидая, что девочка так быстро раскусит их ложь.
– Все будет хорошо, – баба Валя взяла внучку за руку и неспешно побрела рядом, чувствуя, в каком подавленном настроении находится внучка. Она и сама все эти два дня, пока у нее гостил Олег, находилась в некотором смятении, никак не решаясь поверить в то, что ее дочь оказалась вовсе не тем человеком, кого она воспитывала все эти годы.
Валентина Петровна давно позабыла, каково это быть обычным ребенком, когда все происходящее вокруг воспринимается куда острее и сильнее. Разве могла она представить, что Маша чувствует все гораздо глубже, что разрыв между родителями давно повлиял на нее в негативную сторону, заставляя стать более замкнутой, настороженной и тревожной. Несколько месяцев она наблюдала метания отца, который не находил себе места. Даже когда ее закрывали в комнате, чтобы она не слышала их ругани, она прекрасно понимала, что люди не могут ссориться без повода, а потом, как ни в чем не бывало, спокойно жить дальше. Сердце ребенка уже покрывали свежие шрамы, которые останутся с ним навсегда. Бедная Маша винила во всем произошедшем себя, еще не умея разделять свою собственную жизнь от жизни своих родителей, считая себя с ними одним целым. А разве может быть иначе? Кому придет в голову разрушать собственную семью в угоду личному счастью? По какой причине люди мгновенно забывают за что полюбили друг друга и разрывают союз, где главными пострадавшими всегда становятся дети, которые вдруг оказываются никому не нужными?
Вот и сейчас Маша чувствовала себя брошенной. Она не держала обиды на отца и уж точно не винила во всем произошедшем мать, но внутри взрастало чувство ненависти к самой себе. Ей казалось, что родители просто перестали ее любить. Что любовь вовсе исчезла из их семьи, уступив место отчужденности.
У Валентины Петровны разрывалось сердце, когда она смотрела на смурное личико Маши, которая неожиданно быстро повзрослела, хотя сама еще этого, конечно, не понимала.
– Может скушаем по мороженному? – бабушка заприметила лоток с лакомством и потянула к нему девочку.
– Я не хочу, – неожиданно отрешенно заявила девочка, чувствуя, как все ее естество затопила невероятная грусть по ушедшему счастливому времени, которое уже никогда нельзя будет вернуть.