– Может, объяснишь, что происходит? – голос Артёма прозвучал прямо над ухом.
– Я... Я просто...
– Просто проехала два часа на автобусе и час мокнешь под дождём? – он покачал головой. – Пойдём.
– Куда?
– Знакомиться. Раз уж ты всё равно здесь.
– Представляешь, опять в Сосновку отправляют, – голос Артёма доносился из приоткрытого окна. Виктория, забежавшая в сад за оставленным на скамейке учебником, невольно остановилась.
– Сочувствую, – отозвался его коллега. Кажется, это был Игорь из соседнего отдела. – Третий раз за полгода, да?
– Да ладно, я даже рад. У меня там и другие дела есть.
– У тебя? В Сосновке? – хмыкнул Игорь. – Хотя да, помню, ты туда часто мотаешься... Слушай, только не в «Центральную» заселяйся, кошмарное место.
– Зачем тратиться на гостиницу, переночую у сестры.
Виктория замерла с учебником в руках. У сестры? Какой ещё сестры?
Сквозь листву яблони она видела, как брат и его коллега сидят на веранде с ноутбуками – видимо, работали допоздна над отчетом. В вечерних сумерках их лица казались размытыми пятнами, но голоса звучали отчётливо.
– Тём, – Игорь отхлебнул кофе из большой кружки, – куда ты пропал? Задумался?
– Да нет, – брат захлопнул ноутбук. – Просто устал. Давай на сегодня закончим.
Виктория на цыпочках прокралась к своему окну. В висках стучало от волнения. Сестра? У них есть сестра? Почему она узнаёт об этом только сейчас? И почему ей кажется, что она что-то упускает, что-то важное, что всегда было где-то рядом, но оставалось незамеченным, как пробелы на страницах старых семейных альбомах.
Виктория не могла уснуть всю ночь. Слова брата не давали покоя, заставляя снова и снова прокручивать в голове странные детали, на которые она раньше не обращала внимания. Пустые страницы в семейных альбомах – будто кто-то аккуратно отклеил фотографии, оставив едва заметные следы. Странная реакция мамы, когда Виктория однажды спросила про эти пробелы: «Ой, да это старые альбомы, что их ворошить...»
Утром, едва родители ушли на работу, а Артём умчался по своим делам, она достала стремянку и полезла на антресоли. Там, в дальнем углу, стояла коробка со старыми документами – Виктория точно помнила, как отец убирал её туда во время ремонта.
Пыльные папки, старые квитанции, школьные тетради... Девушка уже почти отчаялась, когда из-под пачки пожелтевших конвертов выскользнула фотография. На ней была девушка, держащая на руках младенца. Виктория сразу узнала в малыше Артёма – эта же фотография, только обрезанная, стояла у мамы на работе. Но здесь был оригинал, и на нём девушка с маминым разрезом глаз и папиным овалом лица бережно прижимала к себе маленького братика.
Сердце забилось чаще. Виктория стала перебирать конверты один за другим. В самом последнем нашлась ещё одна фотография – та же девушка, но уже взрослая, в строгом деловом костюме. На обороте выцветшими чернилами было написано: «Юлька-выпускница, 2009».
Виктория медленно опустилась на пол. Если эта девушка заканчивала институт в 2009 году... значит, сейчас ей должно быть около тридцати пяти. Артёму двадцать пять, он был подростком, когда она ушла. А сама Виктория... ей тогда был всего год.
Почему старшая сестра исчезла из их жизни? Почему родители сделали вид, что её никогда не существовало? И почему только Артём поддерживал с ней связь все эти годы?
В понедельник Артём уехал в командировку. Виктория специально прогуляла последний урок, чтобы проследить за братом от самого дома. Села в тот же автобус, только в другой конец салона. Потом, стараясь держаться подальше, шла за ним по незнакомым улицам Сосновки.
Район оказался тихим, почти спальным. Двухэтажные дома утопали в осенних клёнах, дворы пустовали – в будний день все на работе. Артём уверенно шёл знакомой дорогой. На углу у небольшого магазинчика остановился, выбрал в цветочном букет хризантем.
Виктория едва успела спрятаться за газетным киоском, когда брат внезапно обернулся. Сердце заколотилось где-то в горле. Нет, кажется, не заметил. Двинулся дальше.
Пятиэтажка, к которой он подошёл, ничем не отличалась от соседних. Те же серые стены, те же палисадники с георгинами. Артём набрал код на домофоне – Виктория прижалась к дереву, судорожно запоминая комбинацию цифр.
Она дождалась, пока брат скроется в подъезде, и подошла ближе. Второй этаж, свет горит в крайнем окне. На подоконнике – кактусы, на стене угадывается силуэт книжного шкафа. Самое обычное окно самой обычной квартиры.
Виктория простояла там почти час. Начал накрапывать дождь, плечи озябли под тонкой курткой. И вдруг – движение в окне. Женский силуэт. Высокая, стройная... Неужели она? Сестра?
– Может, объяснишь, что происходит? – голос Артёма прозвучал прямо над ухом.
Виктория вздрогнула и обернулась. Брат стоял, засунув руки в карманы куртки, и смотрел с какой-то усталой иронией.
– Я... я просто...
– Просто проехала два часа на автобусе и час мокнешь под дождём? – он покачал головой. – Пойдём.
– Куда?
– Знакомиться. Раз уж ты всё равно здесь.
Пока поднимались по лестнице, Виктория чувствовала, как дрожат колени. Второй этаж. Артём нажал на звонок.
Дверь открылась почти сразу. На пороге стояла женщина в домашних брюках и свободном свитере – такая же, как на той фотографии, только старше. В глазах – растерянность и любопытство.
– У тебя гости, Юль, – просто сказал Артём.
Несколько секунд они с сестрой молча смотрели друг на друга. Потом Юлия чуть заметно вздрогнула, но тут же взяла себя в руки:
– Проходите. Чай как раз готов.
В квартире витал цветочный запах, кажется, это парфюм Юлии. На журнальном столике лежали папки с бумагами, на диване – раскрытый ноутбук. На стене – дипломы в рамках. Всё говорило об успешной, благополучной жизни.
– Как ты меня нашла? – спросила Юлия наконец.
– Случайно. Подслушала разговор Артёма...
– А, – она невесело усмехнулась. – Вечно он по телефону на весь дом разговаривает.
– Вообще-то не по телефону, – Виктория покосилась на брата. – На веранде с коллегой.
– Значит, пришло время, – тихо сказала Юлия. Поставила чашку, расправила и без того безупречные складки на юбке. – Может, начнём с главного? – Юлия говорила тихо, но твёрдо. – Почему меня нет в вашей жизни?
Виктория кивнула, не в силах произнести ни слова. Артём пересел в кресло у окна, словно пытаясь отстраниться от разговора, который знал наизусть.
– Мне был двадцать один. Последний курс университета, блестящие перспективы... – Юлия отошла к окну, глядя куда-то поверх крыш. – Я часто заходила к маме на работу в фонд. Там и познакомилась с Василием. Красивый, уверенный в себе, на десять лет старше. Сначала просто здоровались, потом он стал угощать меня кофе в перерывах. Говорил о том, как важна работа фонда, сколько добра они делают...
Она помолчала, невесело усмехнувшись:
– Через полгода мы уже встречались. Мама сначала радовалась – перспективный мужчина, серьёзные намерения. А потом в фонде обнаружилась крупная недостача. Все улики указывали на Василия. Мама первая забила тревогу – она как главный бухгалтер видела какие-то несостыковки в документах.
– И что Василий?
– Он пришёл ко мне домой поздно вечером. Был сам не свой. Сказал, что его подставили, что это мама пытается свалить на него свои махинации.
– И ты поверила? – тихо спросила Виктория.
– Он умел убеждать. Показывал какие-то документы, рассказывал про заговор против него... Знаешь, я даже не вчитывалась – просто видела, как он напуган, как ему больно от предательства... А я... Я просто любила его. До одурения, до потери рассудка.
Она перевела дыхание.
– Когда началось разбирательство, я должна была дать показания. Я не раз видела, как он оставался в офисе после работы, копался в маминых документах. Но я... Я не смогла. Солгала следователю. А потом помогла ему скрыться – собрала все свои сбережения, купила билеты… Я просто поверила, что это не он, что всё недоразумение. А он всё твердил, что теперь с него не слезут, настоящего виновника искать не будут, у них же есть подозреваемый…
– Мама знает об этом?
– Нет. Она думает, что я просто сбежала с ним. На самом деле я сбежала от него, когда поняла, какое он чудовище, – Юлия машинально потёрла запястье, словно стирая невидимый след. – Но вернуться уже не могла. Как объяснить предательство? Как сказать, что я выбрала его, а не семью?
Юлия замолчала, машинально потирая запястье.
– Знаешь, я ведь правда верила, что у нас всё получится, – она говорила теперь будто сама с собой. – Первый год в другом городе был... странным. Василий менялся. Всё чаще срывался по мелочам, мог часами допрашивать, где я была, с кем разговаривала. Я старалась быть идеальной – готовила его любимые блюда, следила за каждым словом... Думала, это я виновата, недостаточно стараюсь.
Она налила себе ещё чая, руки едва заметно дрожали.
– Когда узнала, что у нас будет ребёнок, обрадовалась. Решила – вот оно, всё изменится. Но Василий... Он заставил меня избавиться от ребёнка. Сказал, сейчас не время, мы в бегах, денег нет... Я послушалась. А потом всё повторилось снова. И снова.
Виктория молча слушала, боясь пошевелиться.
– На третий раз я отказалась. Мы страшно поругались. Он толкнул меня, я упала... – Юлия сделала глоток чая, пытаясь скрыть, как дрожит голос. – Очнулась в больнице. Врачи сказали – больше детей не будет.
Она поставила чашку на стол.
– Я пыталась уйти несколько раз. Он находил меня, обещал измениться, клялся в любви... И я возвращалась. Как последняя дура возвращалась, веря, что уж теперь-то всё будет по-другому. А потом я узнала, что он проворачивает новую аферу. Такую же, как с маминым фондом. И там тоже была девочка, молоденькая бухгалтерша...
Виктория увидела, как брат сжал кулаки.
– Тогда я поняла – ничего не изменится. Собрала документы, немного денег и уехала. Уже из другого города позвонила той девочке, рассказала всё, кажется, успела вовремя. Правда, что стало с Василием, не знаю. Поэтому три года пряталась, меняла города, работала официанткой, потом получила диплом психолога...
Артём беспокойно заёрзал в кресле:
– Расскажи про работу.
– Да, – Юлия благодарно взглянула на брата, – сейчас я консультирую женщин, попавших в сложную ситуацию. Помогаю тем, кто оказался в токсичных отношениях, не может вырваться... У меня небольшой центр психологической поддержки.
Она подошла к книжному шкафу, достала какую-то папку:
– Знаешь, каждый раз, помогая другой женщине начать новую жизнь, я как будто немного исправляю свою ошибку. Но семью это не вернёт.
– А ты пробовала? – спросила Виктория. – Поговорить с родителями?
– Как? «Мам, помнишь того афериста, которого я выбрала вместо тебя? Оказалось, ты была права»? – Юлия покачала головой. – Проще делать что могу издалека. Вот, когда у папы случился инфаркт...
– Это ты оплатила операцию?
– Через знакомых в больнице устроила квоту. Хотела помочь хоть как-то.
Виктория встала, подошла к сестре:
– Но ведь они даже не знают, через что ты прошла! Думают, что ты просто уехала с ним и живёшь где-то счастливо...
– Может, так лучше? – Юлия провела пальцем по корешкам книг. – Зачем им знать, какой я была дурой? Как позволила ему сломать мне жизнь?
– Но ведь ты справилась. Построила новую жизнь, помогаешь другим...
– Знаешь, что самое страшное? – Юлия повернулась к сестре. – Я до сих пор иногда просыпаюсь в холодном поту. Стоит услышать где-нибудь похожий голос или смех... Но это уже моя проблема. Не хочу, чтобы родители...
– Нет, – вдруг твёрдо сказала Виктория. – Это наша общая проблема. Ты часть семьи, что бы ни случилось пятнадцать лет назад.
Домой Виктория возвращалась на автобусе. За окном темнело, мысли путались от всего услышанного. Перед прощанием Юлия крепко обняла её: «Спасибо, что пришла».
В доме горел свет – родители ещё не спали. Виктория помедлила у двери, собираясь с мыслями. Из кухни доносились голоса: мама что-то рассказывала отцу, тот негромко отвечал.
– А, явилась! – Любовь Максимовна выглянула в прихожую. – Где пропадала? Звонила тебе...
– Мам, нам надо поговорить.
Что-то в голосе дочери заставило мать замолчать на полуслове. Она медленно опустила телефон:
– Что случилось?
– Давай пройдём на кухню. Папа тоже должен это услышать.
Лаврентий Егорович сидел за столом, просматривая какие-то бумаги. При виде дочери отложил очки:
– Ты бледная. Заболела?
Виктория покачала головой. Села напротив родителей, расправила плечи:
– Я сегодня видела Юлю.
В кухне повисла звенящая тишина. Любовь Максимовна замерла с чашкой в руке, отец как-то весь сжался, ссутулился.
– Откуда... – мать запнулась, поставила чашку на стол. – Откуда ты узнала про Юлю?
– Подслушала разговор Артёма. Он ездит к ней. Все эти годы ездит.
– Тёмка... – отец покачал головой. – Мы же договорились...
– Нет, пап. Хватит договоров и тайн. Я сегодня была у неё. И знаю, что случилось пятнадцать лет назад.
– Знаешь? – Любовь Максимовна горько усмехнулась. – Она рассказала, как предпочла афериста родной семье? Как помогла ему скрыться с деньгами фонда?
– Мам, – Виктория подалась вперёд. – А ты знаешь, что с ней стало потом? Что он с ней сделал?
Мать нахмурилась:
– О чём ты?
– О том, что твоя дочь пять лет жила с чудовищем. Что он избивал её, заставлял избавляться от детей... Что она пыталась уйти, но он находил её и возвращал. Что она потеряла возможность иметь детей из-за него.
Любовь Максимовна побелела. Лаврентий Егорович резко встал, отвернулся к окну.
– Она врёт, – глухо сказала мать. – Выгораживает себя...
– Нет, мам. Артём всё подтвердил. Он помогал ей, когда она наконец сбежала. Поэтому и ездит к ней – единственный из всей семьи знает правду.
– Но почему... – отец обернулся, и Виктория увидела, что по его щекам текут слёзы, – почему она не пришла к нам? Не рассказала?
– А вы бы поверили? – тихо спросила Виктория. – После всего, что случилось?
Любовь Максимовна закрыла лицо руками. Плечи её задрожали.
– Знаете, – Виктория помолчала, подбирая слова, – она ведь справилась. Выучилась на психолога, открыла центр помощи женщинам, попавшим в такую же ситуацию. Помогает им начать новую жизнь.
– Юлька... моя Юлька... – мать подняла заплаканное лицо. – Где она? Как она?
– Хорошо. Работает, живёт одна. Помните операцию папы три года назад? Это она помогла получить квоту.
Родители переглянулись.
– Может... – Лаврентий Егорович прочистил горло, – может, съездим к ней? Прямо завтра?
– Нет, пап, – Виктория покачала головой. – Сначала позвоните. Она должна быть готова.
Через месяц на столе в гостиной появилась фотография Юлии – та самая, в деловом костюме, где она выглядит такой уверенной и красивой. Любовь Максимовна долго не решалась её поставить, несколько дней носила с собой, а потом просто молча положила рядом с остальными семейными снимками.
Первый телефонный разговор матери и дочери длился больше трёх часов. Виктория слышала, как мама плакала в своей комнате, но наутро та выглядела посвежевшей, помолодевшей, будто огромный груз свалился с её плеч.
Лаврентий Егорович говорил с Юлей дольше всех – почти пять часов. О чём они беседовали, он не рассказал, но в тот же вечер достал с антресолей коробку со старыми фотографиями и начал их разбирать.
Артём вернулся из Сосновки довольный – привёз целую сумку домашней выпечки. «Юлька, представляете, научилась печь. Говорит, успокаивает».
А ещё через неделю Юлия сама позвонила Виктории:
– Знаешь, в следующем месяце у нас конференция по проблемам семейного насилия. Я выступаю с докладом. Думаю, может, приедешь? Заодно погостишь...
– А родители? – осторожно спросила Виктория.
– Мама... мама сказала, что тоже хотела бы послушать. Правда, боюсь, будет тяжело...
– Я поеду с ней, – твёрдо сказала Виктория. – И папу возьмём.
В трубке повисла тишина.
– Спасибо, – наконец тихо произнесла Юлия. – Ты даже не представляешь, как много для меня сделала.
Виктория улыбнулась:
– Это ты для нас сделала гораздо больше. Вернула нам настоящую семью.
Вечером она заглянула в родительскую спальню. Любовь Максимовна сидела на кровати, листая старый фотоальбом. Тот самый, где были пустые страницы. Теперь фотографии вернулись на свои места.
– Мам, – Виктория присела рядом, – ты не жалеешь, что узнала правду?
Мать покачала головой:
– Знаешь, я столько лет жила с мыслью, что моя девочка где-то счастлива с этим... – она запнулась. – А она всё это время была совсем рядом. Страдала, боролась, поднималась на ноги. И некому было её поддержать...
– Ну почему же некому? – Виктория обняла мать за плечи. – У неё был Тёма. А теперь есть и мы все.
За окном шумел осенний дождь. Где-то в Сосновке точно такой же дождь барабанил по крыше дома, где жила их Юля. Теперь уже не чужая, не потерянная. Просто старшая сестра, которая наконец вернулась домой.