Зеркало судеб

– Дядя Игорь берёт мамины вещи. И фотографии какие-то смотрит. И документы.  Мать нахмурилась:  – Юра, что за фантазии? Перестань выдумывать. -Этот проходимец обчистит твою дочку до нитки! – Надежда Станиславовна презрительно фыркнула, поправляя ярко-синий шарф. Они сидели на скамейке в парке, окутанные золотом осенних кленов. Две женщины «за шестьдесят», знавшие друг друга больше тридцати лет.  – Ну, это выбор Машеньки, – вздохнула Вера Павловна, но глаза выдавали: сама думала точно так же. – Она взрослая...

– Ну не стой столбом! Помоги мне передвинуть этот шкаф! – Нонна Ярославовна, мне тяжело... – Да что ты всё заладила: тяжело, тяжело! В моё время женщины и не такое делали. Я вон до последнего на складе работала, ящики по двадцать кило таскала!   – Я не понимаю, почему из-за твоего плохого самочувствия должны страдать мои планы! – раздраженно бросил Фёдор, захлопывая дверцу шкафа с такой силой, что задребезжали стаканы на полке. Ольга вздрогнула. Она стояла у плиты, помешивая кашу – единственное, что смогла приготовить сегодня...

— Господи, опять этот запах на весь дом! Марина, ты что, не можешь нормально за мамой следить? Что в этом сложного? — Что сложного? — голос Марины задрожал. — Ты хоть представляешь, что такое ухаживать за лежачим человеком? Мыть, кормить, переодевать? А ещё дети, дом, готовка, уборка? Я уже не говорю, что я полгода как не работаю, и мы еле сводим концы с концами! — Ну началось, — Виктор закатил глаза. — Слушай, давай без истерик. У нас и так проблем хватает. Мне на работе голову моют, а ты тут со своими жалобами...

— Ты почти замужняя женщина, Катя, — Сергей понизил голос. — Ты должна ночевать дома. Я просто хотел тебя проучить.  — Замужняя? — переспросила она. — Но ты ведь даже предложения не делал. А когда я намекала, делал вид, что не понимаешь.   — Катька! Я вернулась! — голос Ангелины звенел от радости в телефонной трубке. — Геля?! — Екатерина чуть не выронила тушь для ресниц. — Боже мой! Когда? Как мама? — Вчера вечером приехала. Мама пошла на поправку, врачи говорят, что худшее позади, — в голосе подруги слышалось облегчение...

— А этот орден за что? — Филипп осторожно коснулся ордена Красной Звезды.  — За Ржевскую операцию, — ответила Глафира Николаевна. — Отец был командиром взвода. Во время атаки их командир роты был тяжело ранен. Папа вынес его с поля боя под огнём противника. Сам получил ранение, но командира спас. А эта медаль, — она указала на другую награду, — за форсирование Днепра. — Да ничего я не буду искать! Откуда мне знать про какого-то там прадеда, которого я в глаза не видел? — голос тринадцатилетнего Филиппа разрезал вечернюю тишину квартиры...

— Так же, как жила, когда молчала об изменах Ярослава, — ответила Василина. Не зло, просто констатируя факт. — Ты сделала свой выбор тогда, я делаю свой сейчас. — Доченька, но я же твоя мать! Я любила тебя всю жизнь, оберегала... — Не уберегла, мама, — Василина покачала головой. — Когда действительно нужно было защитить, ты выбрала традиции и условности.  — А теперь скажите мне правду, доктор. Всё совсем плохо? Василина сидела на краешке стула, механически сминая в руках результаты анализов. Она пыталась улыбаться, но улыбка получалась кривой, неживой...

— Он звонил опять, — Анжела поморщилась, глядя на экран телефона. — Пятый раз за неделю. — И что говорит? — Анна разливала чай в маленькой кухне съёмной квартиры, куда Анжела переехала недавно. — Что осознал свои ошибки. Что я — единственная настоящая любовь в его жизни. Что готов измениться. — И ты веришь?   — Прохор, давай уже забронируем эти билеты! Май не за горами, а цены растут с каждым днём, — Анжела нетерпеливо постукивала пальцами по столу, глядя на экран ноутбука. — Да успеем ещё, зая, — Прохор потянулся в кресле, лениво щёлкая мышкой...

— У нас династия юристов, — упрямо сказала Агата Владимировна. — Три поколения.  — И что? — спросил Савелий Романович. — Если бы все всегда следовали по стопам отцов, у нас до сих пор были бы только охотники и собиратели.   — Прохор, неужели ты просто будешь стоять и смотреть, как он рушит свое будущее? — Агата Владимировна отодвинула тарелку с недоеденным ужином и выпрямилась, вперив в мужа настойчивый взгляд. — Агата, может, не стоит так категорично? У парня должно быть право выбора, — Прохор Назарович говорил спокойно, но в его голосе слышалась усталость...

— Какие «другие женщины»? — выпалила Владислава. — Все разные! И тела разные, и восстанавливаются по-разному. У меня была серьёзная операция, мне нельзя физические нагрузки ещё минимум месяц! Я кормлю ребёнка, мне нельзя голодать! Врач сегодня сказала, что... — Вот этого я и боялся, — прервал её Артём. — Опять ищешь оправдания. Нашла союзницу в лице какого-то врача. Они всегда найдут диагноз, если нужно.   — Владислава Андреевна, зачем же вы встали? Вам ещё рано ходить после операции! Думаете о...

— А я чувствую себя меркантильной, — призналась Алиса. — Может, и правда не стоило поднимать тему денег? — Нет-нет, ты совершенно права! — твёрдо сказала Римма Витальевна. — Денис уже взрослый мальчик и должен понимать, что за комфорт нужно платить.   — Ого! Неужели это ты играешь? А я думала, профессиональная запись! — восхищённо произнесла девушка, заглядывая через плечо молодого человека с гитарой, наигрывающего замысловатую мелодию. Он обернулся, и его глаза встретились с искренним, заинтересованным взглядом...

— А твои женщины? — Виктория вопросительно подняла бровь. — Насколько я знаю, их было немало за эти годы.  — Никто из них не смог заменить тебя, — Олег смотрел ей прямо в глаза, и на секунду Виктория даже засомневалась в его искренности. — Я искал тебя в каждой, но... Это были лишь бледные копии.   — Мама, ты не поверишь, кого я сегодня встретила в торговом центре! — взволнованный голос Марты в телефонной трубке звучал почти обвиняюще. Виктория отвлеклась от компьютера и выпрямилась в кресле. — И кого же? — спросила она, машинально поправляя очки для работы...

– Я не буду умолять тебя остаться, – наконец сказала Алёна. Её голос звучал удивительно твёрдо.  – Нам надо будет решить вопрос с квартирой, – деловым тоном произнёс Станислав, словно они обсуждали покупку новой мебели.  – Юридические вопросы мы решим потом, – холодно ответила она.   Вот как можно годами говорить одно, а потом в один момент всё перечеркнуть? Галина возмущённо стукнула чашкой о блюдце. Алёна слабо улыбнулась, глядя на подругу. Шум кафе обволакивал их разговор, создавая странное ощущение интимности посреди людного места...