Я со своей будущей золовкой, Аглаей, познакомилась еще задолго до свадьбы с ее братом – мы в школе вместе учились, с первого класса. И я ее знала лучше, чем Костю. Даже дружила с ней с пятого класса по восьмой. Потом почему-то дружба прекратилась, я уже и не припомню причину: то ли кто-то про кого-то насплетничал, то ли кто-то у кого-то бойфренда увел… Да, впрочем, неважно, это, как говорится, дела давно минувших дней.
Но каково же было мое удивление, когда я Аглаю увидела на том самом семейном ужине, куда меня Костя привел с родней знакомиться!
— А ты чего тут делаешь? — вырвалось у меня.
— Это ты чего тут делаешь?
Аглая с вящим изумлением на лице хлопала неестественно длинными ресницами.
— Ну, я как бы Костина невеста. Пришла знакомиться с его семьей.
— Ах, вот оно что! — фыркнула Аглая. — Ну, я так и знала, что он какую-нибудь оторву себе найдет. У него нормальных девушек никогда не было.
Мы засмеялись. Аглая открыла объятия, и я прижала ее к себе.
— Давно не виделись. С выпускного, правильно?
— Ну, где-то так.
— А ты, Соня, изменилась, — заметила Аглая. — Красивая стала. Не та девчонка с прыщами по всему лицу, над которой все смеялись.
— Над тобой смеялись? — вклинился в наш разговор Костя. — А почему ты мне не рассказывала? И вообще, ты что, знакома с Аглайкой?
Я смущенно улыбнулась.
— Ну да. Мы же одноклассницы.
Я была уверена, что у меня сложатся хорошие отношения с Костиной семьей — раз уж все так хорошо началось. Ведь не могло не быть добрым знаком, что Аглая оказалась его сестрой! Такие совпадения — редкость.
Но в моем случае добрый знак не сработал. Бывшая подруга и будущая золовка оказалась человеком злопамятным и прощать меня все эти годы, как выяснилось, не собиралась. Все зуб точила. А когда увидела меня в Костиных объятиях, тут же решила, что обязательно отомстит.
Я же пребывала в полном неведении относительно ее коварных планов и просто радовалась. И чувствовала себя счастливой. Прицессой. Избранной. Мне тогда казалось, что я буду любить Костю до скончания веков — как и он меня, и не будет видно конца и края нашему счастью. Ну, юношеский максимализм и все такое.
Как раз тогда, перед самой свадьбой, мне внезапно прилетело наследство: трехкомнатная квартира, оставленная бездетной, безвременно почившей тетушкой. Раньше думала, что такое только в фильмах бывает, а тогда убедилась на себе, что не только. Вступила в права наследования, радуясь: ну вот, даже жилплощадь своя у нас с самого начала будет, не придется по съемным углам мотаться.
Аглаю это разозлило до состояния фурии. Она, наверное, была готова меня убить и потихоньку, стараясь не шуметь, точила ножи — а в глаза улыбалась и щебетала, как рада, что мы стали родственницами. Я по доброте душевной частенько приглашала ее в новую квартиру на чай, не зная, какой змеей она окажется в итоге.
Больше года Аглая притворялась, что мы снова подруги. Больше года зрел в ней план страшной мести, после которой моя жизнь должна сломаться полностью. Больше года она притворялась, а я ничего не подозревала, летая на крыльях безоблачного счастья.
Начать действовать Аглая решила под Новый год. Не знаю, планировала она так, или просто совпало — не столь важно. Мы с Костей собрались в отпуск, на который специально копили — на горнолыжный курорт. Я давно мечтала там побывать и радовалась, как маленькая девочка.
— Ничего там интересного нет, — со скучающим видом протянула Аглая. — Так, куча каких-то богатеев… Я среди них себя жуткой нищенкой ощущала.
— Да мне все равно, — искренне ответила я. — Я же туда не за богатеями еду… А ты зачем ездила? За богатеями?
Аглая покраснела.
— Нет!
— А чего тогда зацвела, как мак? — поддела я ее. — Поди, хотела жениха подцепить, а не получилось, вот ты и ругаешь этот курорт.
— Да отвали, — фыркнула золовка. — Я вообще замуж не собираюсь, оно мне нужно? Морока одна.
В чем-то я была с ней согласна, мороки и правда получалось много. Но и счастья ведь тоже много! Правда, счастье будет только в том случае, если ты мужа любишь. А любят-то далеко не все. Такова суровая правда жизни.
Мы с Костей отбыли на курорт в конце декабря и прибыли обратно в начале января. Не было нас всего неделю. Отдохнувшие и довольные, поднялись с чемоданами на свой этаж, вошли в квартиру. Я сразу же направилась в ванную, включила свет и… встала, как вкопанная. На полочке стояли духи. Не мои. И не Аглаины.
Я обернулась. Костя вешал свою куртку в гардеробную. И там было что-то не так: обувь стояла не в том порядке, мое пальто висело в другой стороне. Я точно помнила, что вешала его справа, а оно висело слева. Я решительным шагом направилась в спальню, обвела ее взглядом.
Все говорило о том, что тут кто-то был. Вот вроде бы все чисто, прибрано, ни единой соринки-пылинки ― но все, все вокруг не так, как я оставила! Наверное, любая хозяйка меня поймет.
Я обошла всю квартиру. Осмотрела каждый угол. Каждый ящик.
— Костя, тут кто-то был.
— С чего ты взяла? — удивился Костя.
— Ну, потому что у меня таких духов никогда не было, — я показала ему флакон, — и потому что тарелки стоят не в том порядке, вилки с ложками на кухне перепутаны, мультиварка вообще в другом шкафу…
— Может, Аглая заходила? — нерешительно предположил Костя.
Мы уставились друг на друга.
— Ты разве оставлял ей ключи?
— Ну да. Мало ли, что может случиться. Трубы прорвет.
Я все поняла. Аглая без разрешения праздновала Новый год со своими друзьями в нашей квартире! Я схватила телефон, чтобы позвонить золовке и все высказать.
Правда оказалась гораздо хуже.
Сперва Аглая отпиралась и говорила, что и на пушечный выстрел к нашей квартире не приближалась. Обижалась на меня, злилась, несколько раз бросала трубку, но я перезванивала.
— Я вижу, что тут кто-то был! — давила я, одновременно стуча в соседскую дверь.
Аглая снова отключилась как раз в тот момент, когда сосед, дядя Егор, выглянул в щелку.
— Софья? Случилось чего?
— С Новым годом, дядь Егор, — поздравила я. — Случилось. Вы мне скажите, пока нас не было, тут кто-то подозрительный приходил?
Дядя Егор удивленно глядел на меня. Молчал.
— Подозрительных не было, — наконец, ответил он. — А ваша эта фифа была. С кучей народу тут шастала. То с одними, то с другими. Деньги видел, как ей давали. Видать, сдавала она вашу хатку посуточно!
Я разозлилась.
— А вы, дядь Егор, только и делали, что у глазка стояли, да? Делать вам нечего больше, как за соседями следить? Живется скучно?
— А тебе разве не результаты моих наблюдений нужны? — тоже разозлился сосед. — Если тебя это так бесит, чего ж спрашиваешь тогда?
— Ну да, логично, — пробормотала я. — Так что еще было-то?
— А ничего! — рявкнул дядя Егор и захлопнул дверь с такой силой, что меня обдало легким ветерком.
Я моргнула. Несколько секунд смотрела перед собой. Ладно, сама виновата, сорвала нервы на человека. Потом снова набрала Аглаин номер.
— Тебя тут сдали с потрохами, так что нет смысла отпираться. Говори, как на духу. Зачем нашу квартиру сдавала?
Аглая гневно вздохнула, что-то пробормотала сквозь зубы. И вдруг как завопила:
— Потому что денег не хватает!
Это было настолько неожиданно, что я засмеялась. Нервно.
— А сказать нельзя было? Мы бы с Костей тебе дали.
— Угу, дали бы! Вы разве что по носу дать можете. Костя так вообще — точно ни гроша не выделит. У него же теперь, видите ли, жена.
Я пораженно молчала, слушая ее тираду.
— Так ты ревнуешь, что ли?
— Ну, даже если так, что с того? Я Костю с самого детства знаю. А ты пришла и приграбастала его к рукам вот так запросто…
— То есть, за сдачей квартиры стояла не только нехватка денег, но и банальная ревность сестры к брату? — уточнила я. — Аглай, это как-то тупо, ты не находишь? Мне не нравится, что какие-то чужие люди были у меня дома. Я тебя больше к себе не пущу.
— Да больно надо! Расфуфыренная фуфырка, вот кто ты!
Я снова захохотала. Меня будто отбросило назад во времени: вот мы стоим с Аглаей в школьном дворе, и она говорит мне то же самое, что и сейчас: расфуфыренная фуфырка. Ее сильно задевало, что на меня мальчики обращали внимания больше, и кавалеры у меня всегда были — в отличие от нее. А тут, получается, я у нее еще и брата увела после нескольких лет отсутствия.
Я зачем-то попыталась поставить себя на ее место: а ревновала бы я? Покачала головой. Скорее всего, нет. Я всегда занималась своей жизнью. Зачем мне чужая?
— В общем, дружить мы больше не будем, — сказала я. — Будем враждовать. По классике. Жаль. Я думала, ты нормальная. Много хоть выручила со сдачи, риелторша?
— Мало, — буркнула Аглая.
— Так тебе и надо! — припечатала я и положила трубку.
Возмущение, конечно, кипело внутри, но одновременно появилось еще и что-то похожее на удовлетворение. И правда: так ей и надо! А мне повезло, что ее гнилая сущность вылезла наружу сейчас, а не через десяток лет — тогда все исправить было бы гораздо сложнее.
Автор: Саша Ибер
Малышка для Елены Ивановны
Эту старушку я видела частенько: наверное, она жила неподалеку. Вечно она ходила в сопровождении объемистой сумки на колесиках и собаки, похожей на лайку, черно-белой, с хвостом, загнутом колечком, с карими живыми глазами.
И все время я удивлялась: что за умница – эта бабушкина собака. Она никогда не рвалась вперед, деловито обнюхивая все окрестные углы, никогда не бросала свою хозяйку, не облаивала встречных жучек и котов, а следовала рядышком со своей бабушкой, шаг-в-шаг, будто специально примеривалась к походке старушки.
Бабушка шагнет. Остановится. Подышит. И собака шагнет, остановится и подышит. Вот так постоят немного, отдохнут и снова отправятся в свое незамысловатое путешествие. Если встретится им на пути какая-нибудь товарка, обе путешественницы снова замедляют шаг и минимум час, уделяют неспешной, обстоятельной беседе. И собака не пищит, не скулит, не нервничает – сидит себе, слушает разговоры, время от времени подставляя голову с торчащими острыми ушами под ладонь хозяйки.
Конечно, я восхитилась такой дисциплине. Мне со своим шалопайским таксом никогда не добиться столь восхитительной выдержки и терпения. У меня все происходит как раз наоборот – стоит мне задержаться, чтобы поболтать с какой-нибудь симпатичной приятельницей, случайно встретившейся мне среди бесконечной гонки по бесконечным делам, у такса моего начинается форменная истерика. Ему ведь надо все время бежать, спешить, гнать и догонять. И постоять спокойно он сможет, если уделять значимое внимание только его достопочтимой персоне, только ему отсылать комплименты, цокать в восхищении языком, гладить его шерстку и восторгаться его лицом (так себе морда, если честно), осанкой (так себе осанка) и умом (так себе умишко).
В общем, я не выдержала и подошла к бабуське, чтобы выразить ей всякие приятности по поводу и ее персоны, и собачьей.
Бабушка оказалась общительной и дружелюбной. Собака же настороженно и тактично обнюхала мои ботинки и морду чрезвычайно заинтересованного такса, вильнула колечком-хвостом и уселась. Поболтать. На визги и писки противного компаньона она нисколько не реагировала и выглядела «дочерью маминой подруги» – воспитанной, скромной и интеллигентной.
- У нее такая судьба, что даже и не расскажешь в двух словах, - сказала о своей собаке женщина, - она – просто человек. Только с хвостом. Мы ни на минуту не расстаемся. Я ее жалею. Она – меня. Так и живем. Если вам интересно, могу рассказать.
Мне было интересно. Неподалеку расположилась уютная скамеечка. Мы уселись. Мой такс, увлекшись, нашел себе, наконец, занятие – стал выкапывать из земли какие-то корешки. Я навострила уши.
Женщину звали Еленой Ивановной. На днях ей исполнилось восемьдесят три года.
- Надо же, - сказала я, - мою маму тоже звали Еленой Ивановной.
- Значит, мы – тезки с вашей мамой, - улыбнулась старушка.
. . . ДОЧИТАТЬ>