оглавление канала, часть 1-я
Он, наконец-то оторвался от своего стула-кресла, и, довольно легко для своей грузноватой комплекции, подошел к стене, казавшейся совершенно монолитной. Сдвинул небольшое бра, висевшее сбоку на стене в сторону, и стена с мягким шелестом отъехала влево. И впрямь, кудесник! Не иначе, насмотрелся сказок о средневековых замках. Я поспешно подсеменила к нему, и с любопытством выглянула из-за его широкого плеча. Особого интереса, конечно, проявлять не следовало. Я ведь нахожусь «в трансе». А в таком состоянии, как в той сказке про Марью-Искусницу, «что воля, что неволя – все равно» должно быть. Посоветовав себе быть более внимательной и осмотрительной, я изобразила на лице полнейшее равнодушие и покосилась на Нестроева. Кажется, тот не обратил на неуместный всплеск моего любопытства ни малейшего внимания. А вот Кожин обратил, гад бдительный! Стремительно подойдя к своему боссу, он проговорил, глядя при этом, почему-то, на меня:
- Тимур Всеволодович… Ей нельзя показывать вход в лабораторию. Она может его запомнить…
Ему опять не дали проявить всю свою преданность до конца. Нестроев повернулся к нему и буквально зашипел:
- Она все равно ничего не вспомнит потом. Я об этом позабочусь. Не лезь не в свое дело!
А я про себя выдохнула. Хорошо, что самомнение Нестроева гораздо больше его самого! Меня так и тянуло, взять и показать язык «булыжнику». Но пришлось отказать себе в удовольствии. Ладно, мы с ним еще сочтемся. Он мне еще за «деточку» не ответил. «Питон» шагнул в открывшийся проем, и я послушно последовала за ним. Это была небольшая, то ли комната, то ли кладовая с бревенчатыми стенами и со старыми следами огня на деревянной поверхности. Я сообразила, что эту новую домушку они построили на развалинах старого, сгоревшего дома. И эта комната, скорее та часть дома, что не успела сгореть окончательно в тот роковой день. Тимур Всеволодович, не глядя, протянул руку и зажег свет. Под потолком вспыхнула обычная тусклая лампочка, висевшая на белом проводе. Пол в комнатушке был деревянным, некрашеным. И здесь ничего не было, совсем. Просто голые обгорелые стены и пол с потолком. Ни тебе полок, ни какой другой мебели, ни окошка, ни даже обычного воздуховода. Я даже слегка начала беспокоиться, что пробудь мы в этой «клетке» еще с полчаса, и дышать будет совсем нечем. Но опасалась я напрасно. Нестроев нажал на еще один выключатель, висевший рядом с первым, и панель, отделяющая нас от основного жилого помещения, опять встала на место. Не глядя на меня, «питон» нажал на едва выступающую из общего ряда половицу, и в полу, прямо у него под ногами открылся люк в подземелье. А я затаила дыхание. Так вот он, тот самый вход в лабораторию, которую мы так безуспешно искали в прошлый раз! Скорее всего, его завалило остатками стен сгоревшего дома. И, разумеется, мы не проводили капитальной чистки. Я запрятала свою досаду куда поглубже. Потом у меня будет время вдосталь почертыхаться и не только. А сейчас, мне предстояла сложная работа.
Едва нога Нестроева ступила на первую ступень, как внизу вспыхнул приглушенный свет. «Питон» стал спускаться по довольно крутой винтовой лестнице, щебеча по пути:
- Осторожно, голубушка… Без привычки тут и шею можно сломать. Обидно будет так-то, можно сказать, почти на ровном месте. – И он тоненько хихикнул при этом, как какая-то баба-хохотушка, что совершенно не вписывалось в его образ вальяжного барина.
Я вняла его предупреждению, полностью с ним «согласная», как говаривала моя подруга Ленка. Было бы обидно… Это точно. Когда от бесконечных витков спуска меня начало уже подташнивать, и начинала кружиться голова, мы, наконец, оказались внизу. А вот тут была совсем другая картина. Довольно большая комната, обшитая листом из гладкого металла (а может и пластика, выглядевшего, как металл. Кто их, эти современные технологии разберет), на стенах которой висели многочисленные панели с кнопочками, тумблерочками и разноцветными огоньками. Отсюда вело три двери. Нестроев подошел к одной из них, и набрал какую-то комбинацию цифр, закрывая их от меня своей широкой спиной. Подглядывать за ним я сочла лишним. Во-первых, это наверняка вызовет у него подозрение о моей «послушности», а, во-вторых, на кой мне это? Я ведь не собиралась сюда тайно проникать или брать эту лабораторию штурмом. Поэтому, я стояла спокойно позади «питона», как и подобало послушной девочке, не проявляя ни малейших порывов для выражения собственного любопытства.
Огоньки на панели заморгали зеленым светом и раздался характерный электрический писк, окончившийся щелчком. Двери открылись, и Нестроев, сделав широкий жест рукой, с клоунской улыбкой пропел:
- Прошу…
Я, поколебавшись несколько мгновений, словно испытывая некую неуверенность, шагнула внутрь. Сердце вдруг, совершенно некстати заколотилось, как оторванное, запрыгало в моей груди, подступая куда-то к горлу. Сейчас я увижу Игоря! Мне следовало взять себя в руки, потому как, представление предстояло разыграть мастерски. Помимо мужа и Ульяны, я увижу еще и Байрата. А этот товарищ, чтоб его черти слопали, не чета этому надутому индюку Нестроеву. Байрат был опасен, словно болотная гадюка. Проползет неслышно сквозь камыши и ужалит в самый неподходящий момент. Этого моим «любительским спектаклем» не обмануть. Тут нужен профессиональный подход. Я с тоской подумала: «А сумею?» И тут же на себя разозлилась. А на что я рассчитывала?! Что они окажутся все сплошь дураками?! То-то же! И нечего ныть! Нашла, блин, время!
Я огляделась. Мы оказались в довольно большой комнате, залитой голубоватым светом, разделенной стеклянными (или пластиковыми?) перегородками на множество камер-кабинетов. В о всех были установлены какие-то приборы, колбочки, бутылочки с какой-то бурлящей жидкостью. В общем, все было так, как и положено в обычной лаборатории. Возле них сновали какие-то люди в белой униформе с ног до головы. На наше появление никто из них не обратил ни малейшего внимания. А я опять затосковала. Если я собралась все это чудо современной технологии…, ну, в общем, понятно, что сделать, это ж сколько народу здесь погибнет вместе с этими упырями?! И мой простой и такой понятный план, стал разваливаться на куски под напором собственной совести. Вот же, гадство какое?! И как теперь?! В общем, если коротко пересказать все мысли, которые, словно кошки на пожаре, метались в моей бедной голове, то выглядело это примерно так: «Я-то думала… А тут оказывается…!»
В общем, тоскуя по своему плану, я чуть не прозевала момент, когда Нестроев подвел меня к нескольким стеклянным «аквариумам», находящихся в самом конце помещения, и отделенных от общей залы высокой пластиковой непрозрачной перегородкой. В каждой их них было по лежаку, обтянутых дерматином, какие есть в каждой больнице, маленькой раковине и унитазу. В голове мелькнуло: «А вот и камеры для подопытных кроликов». Два, по правую сторону от меня, были пусты. А вот слева… В одной, закинув руки за голову на кушетке лежал мой муж, выглядевший вполне себе живым-здоровым, если не считать одного заплывшего громадным синяком глаза, разбитой губы и сбитых в кровь костяшек пальцев. Нас он пока не видел, так как лежал с закрытыми глазами. А в другой, на кушетке сидела Ульяна, и, хмуря лоб, что-то писала на выдвижном столике (были тут, оказывается, и такие) на листке бумаги. Лоб у нее был сосредоточенно сморщен, будто она пыталась что-то вспомнить. А над ней коршуном висел Байрат. Правда, при его-то невысокой фигуре «висеть», было проблематично. Но недостаток роста компенсировала змеиная улыбка на тонких губах и чуть прищуренные глаза, которые и без того были узкими. Даже у меня, наблюдавшей эту картину со стороны, по шкуре пролетел мороз. Представляю, каково было бедной девочке находиться в такой близости от этого упыря! Не удержавшись, я едва передернула плечами. Но расслабляться, и уж тем более давать волю своим чувствам, сейчас, точно, было не ко времени. Нужно было играть свою роль до конца. Кажется, Нестроев настроился на просмотр спектакля под названием «Встреча влюбленных». Разочаровать его я не могла. Поэтому, кинулась со всех ног к стеклянной тюрьме в которой находился мой муж, и, забарабанив ладонями по стеклу, завопила, что есть мочи:
- Игорь…! Любимый…! Это я!!! Я пришла!!!
Ничего более дурацкого я придумать сейчас не могла. Игорь соскочил со своего лежака и кинулся ко мне. Точнее к стеклянной перегородке. В его глазах мелькнуло сначала изумление, потом страх, который опять сменило изумление. Этот, самый первый момент был и самым опасным. Подобное истеричное проявление эмоций было не в моем характере. И, вообще, мы всегда были с ним сдержаны в подобных чувствах. Наша любовь выражалась не в словах. Во взгляде, в легком касании рук друг друга, в спокойной улыбке. И я очень (очень, очень! Можно сказать, изо всех сил) надеялась, что, зная и понимая меня так, как мог только он, Игорь сразу сообразит, что все это – только игра. Безусловно, эмоции при виде мужа у меня были. Они бушевали во мне, словно волны океана во время шторма, но я сдерживала те, настоящие эмоции, изо все сил, стараясь дурацкими воплями скинуть хоть немного то внутреннее напряжение, которое раздирало меня сейчас на части.
И мой умница-муж, понял все с первой секунды! Изумление покинуло его взгляд, и он принялся причитать, будто бабка-плакальщица на похоронах, что-то невнятное и сумбурное:
- Людочка… (какая гадость! Он никогда так меня не называл) Как ты здесь? Зачем, дорогая? – Ну и все в том же роде. И только в глубине его синих глаз, похожих сейчас на две застывшие капли воды, все еще метался страх. Страх за меня.
Улучив мгновение, я посмотрела на него так, как смотрела всегда. И он без труда смог понять ту мысль, которую я старалась донести до него. Мол, не волнуйся, родной, я в полном порядке. И чтобы у него уж наверняка пропали всякие сомнения про этот самый «порядок», затараторила:
- Мы с Тимуром Всеволодовичем договорились… Он мне даст убедиться, что с вами все в порядке. А я ему вечером принесу ТУ книгу, которую они искали. Представляешь…! Я ее нашла!! – Нестроев в этот момент навострил ушки, ожидая, что еще мгновение, и я поведаю любимому, где именно я нашла книгу. Угу… Щас… Держите карман шире. У Игоря в глазах, было опять появился испуг, а я продолжала строчить, как из пулемета: - И, как только они книгу получат, он мне обещал, что вас тут же отпустят! Я надеюсь, что этой ночью вы уже будете свободны…! Представляешь!
Вот сейчас в глазах у Игоря опять появился настоящий страх. Страх другого рода. И он, на мгновение, позабыв, что мы с ним разыгрываем спектакль, стремительно приложив обе ладони к стеклу, начал говорить:
- Люся!! Не… - Я так глянула на него, что он подавился невысказанным словом «не смей». Трудно сглотнул, и закончил невнятно: - Не волнуйся, дорогая. Я в порядке…
Но в его взгляде было столько муки и невысказанной боли, что у меня перехватило дыхание. Чтобы как-то скрыть это, я продолжила блажить с видом радостной идиотки:
- Все хорошо, дорогой, все будет хорошо…
Целиком отдавшись театральной игре, я не теряла бдительности, держа ушки на макушке. Как только я начала вопить, Байрат покинул Ульяну, и, выскочив наружу, подступил к Нестроеву, шипя ему что-то на ухо. Разумеется, слов я не могла разобрать, но мне это было и не нужно. Успокаивающая интонация «питона» мне все поведала. И в тот же момент, я почувствовала внутри холодное и какое-то липкое прикосновение к своему сознанию. Понятное дело… Человека, находящегося в истеричном возбуждении всегда легче «прощупать» ментально. Все барьеры, которые он сам себе устанавливает с началом истерики рушатся. И тогда, что называется, бери его голыми руками. Разумеется, это срабатывает только в том случае, если истерика «искренняя». Но на своих истинных чувствах и эмоциях у меня стоял надежный запор. В общей сумятице показных, хорошо сыгранных чувств, различить его было невозможно. Сознательно не употребляю слова «почти», так как знала это наверняка. Сейчас Байрат меня не вычислит. А вот потом, когда я успокоюсь… Мне придется, ох, как несладко. Но отступать теперь уже было поздно, да и некуда.
