*НАЧАЛО.
Глава 26.
- Аркынай! За что же… почему же ты меня не пустил туда?! – прохрипел Николай и без сил уселся на снег, - Ведь ты же сам видел всё… Он же… Он её бьёт! Дитя малое у неё, а он!
- Это всего лишь зеркало, не проход, - покачал головой Аркынай и сел рядом с другом, волосы его снова стали походить на медвежий загривок, только заплелись в косу, - Не войти, ни выйти, только глядеть! Не дадено нам такого, чтобы меж мирами проход открывать!
- А кому? Кому же тогда дадено?! Мне надо туда! Я ведь… я только Кате помогу, и деду, и обратно! Ты же… ты же веришь, что я тут же обратно вернусь?
- Да как же, я тебе верю, Николай, как себе! Да только не знаю я того, кто таковое чудо явить может… Думаю, что и Старейшему нашему это не под силу, ежели только он сам ведает, кто может такое чудо посреди Тропы сотворить…
Они замолчали, глядя, как расходится над водой ледяная корка, словно бы снова набирает озерко свою силу, противясь зиме и питая себя из горячих ключей. Николай дрожал всем телом и не от холода, снова обуяла его злость, такая, что и совладать с нею невмочь.
Кабы ему хоть на миг там оказаться, ух, и задал бы он этому черноволосому… Да как же могла Катя за такого пойти?! Лютая ненависть подкатила к горлу жгучей горечью…
- А вот ты, Николай, скажи мне, - Аркынай поднял со снега свой тулуп и накинул его на плечи друга, - Скажи, как на духу, теперь душой не криви! Вот кабы так сталось, что окажись ты теперь там, что бы ты сделал?
- Знамо что! – проворчал Николай, зябко кутаясь в тулуп, - Да за такое… что он Катю обидел, и дед Авдей ему видать не указ, я бы его!
Николай закрыл глаза и представил, как могучим волком укараулил бы он этого чернявого, когда тот в лес по какой надобности явился, как повалил бы его на снег, и порвал бы ему горло! Напился бы крови обидчика, окрасил бы ею снег… И услышал тут Николай вкрадчивый голос Ирвил:
- А только ли за Катю? Только ли за ту обиду ты смерти ему желаешь? Не криви душою, как есть себе сам скажи! Не только за Катю, а и за себя ты его… за то, что он там, возле Катерины, а не ты…
Николай вздрогнул и огляделся, чуть поодаль от них, сверкая своими зелёными глазами сидела она, та, что привела Николая сюда. Та, кого он сперва за рысь диковинную принял.
- Скажи, как есть, - говорил Аркынай, и Николай понял, что всё это время друг разговаривал с ним, глядя в озеро, Аркынай не видел Ирвил, - Катерина сама за него пошла, так что… Да вот только знаешь ли ты, как оно всё в этом мире? Словно ниточка Марьина, когда та кудель прядёт, тянется одно за другим, тонкая нить вьётся, долгая. Так и мы – совершаем дело, а того не ведаем, что не только мы от него беду или радость можем принять, а ещё и те, кто рядом с нами. Вишь как…
- Ты хочешь сказать… то есть, моя жадность, и неистовство тогда, на охоте, когда я Анийян погубил, не только мне вот этак откликнулось, но и Кате?
- Ну, сам ты это сразумел, - кивнул Аркынай, - Сам подумай, кабы ты дело сладил, как того совесть и обычаи требовали, вернулся бы ты домой, к Катерине своей, оженился бы, её хозяйкой в дом привёл, деда старого вы бы у себя приветили, а как же. Детишки бы у вас народились, Катерина была бы твоей женой, и уж сам ты никогда руки на неё не поднял бы. Так ведь?
- Не поднял бы, - сказал Николай, в голове его теперь метались мысли, одна страшней другой, - Ни… никогда!
- Так ты и про добычу свою так думал, когда через Санадыш-озеро на Каркылай шёл. Возьмёшь, сколько надобно, и обратно, в эвона как вышло, помутилось в голове, и всё… То, что ты сделал тогда, не только твою жизнь изменило. Я-то сам тебя понимаю, не думай! Потому как сам я своею тропой за свои грехи хожу, как вы, люди это называете! И у меня есть то, за что я уж третий десяток ваших, человеческих, годов по Медвежьей осенней Тропе Хозяином хожу. Всё, что мы делаем, каждый наш шаг – это не только наша жизнь, а и тех, кто рядом.
- Третий десяток? Это что же ты такое сделал, что этакое наказание несёшь!
Николай скорее и не спрашивал друга, потому как знал, захочет Аркынай, так сам расскажет, а нет – так и спрашивать нечего. Прояснился в его голове злой туман, ушла ненависть, только боль да отчаяние от бессилия своего – это осталось. Нет вины того чернявого в том, что сам Николай натворил! Своими руками он управил, да так, что Катина жизнь теперь вот такой сделалась!
- Ну, идём в избу, - Николай хлопнул Аркыная по плечу, - Меня то ты тулупом укрыл, а сам, вон, в тонкой рубахе сидишь! Застыл весь! А я, тоже хозяин, гостя заморозил! Идём, идём! Сейчас горячего попьём, да у печи согреемся.
Поднялся Аркынай, глянул в глаза Николаю. Изменились они, перестали теперь быть волчьими, снова человечьими были, только полными боли и отчаяния.
Не стерпел Аркынай, и хоть думал теперь, что никогда с ним такого не было, сколько повидал он на своём веку силы человеческого духа, а такого, как Николай, ему не встречалось. Понял Аркынай, что увидела в этом человеке Ирвил, и почему вела его к нему, а после и к Марье в дом, склонил теперь голову Аркынай, постигнув мудрость, что ему Ирвил явила.
Аркынай тронул Николая за руку, наклонился к самому его уху и прошептал едва слышно:
- Не ведаю я, можно мне такое говорить тебе, или нет, а скажу! Одним ты Катерине своей можешь помочь! Верою ходи, и пройди свою Тропу до конца! Слыхивал я… хотя и сам не видал, да слухи ходят! Коли всё справишь, награду дадут, какую попросишь! Всё! Не спроша́й меня про это, друг я тебе, так и ты отплати мне тем же!
Ничего не стал спрашивать Николай. Вернулись в избу, двор в печь подбросили, мороз на улице затрещал сильнее, словно чуя боль Николая, его это был приют, от него здесь всё силу брало! Взвар из печи достали, после Аркынай обернулся в толстую овчину и завалился на широкую лежанку, немного и прошло, как заснул, задышал ровно…
Николай и глаз не мог сомкнуть после всего, что довелось ему сегодня увидать. Прав был Аркынай, тяжко такое видеть, тяжко теперь станет ему по Тропе своей ходить! Где силы брать? Ведь до сей поры он только и думал, что… ждут его, Катя ждёт, свечу в окне не гасит, как это бывало у охотников, чтоб и в ночи дорогу домой отыскал и вернулся. Закрывал глаза и двор свой видел, где вместе они…
Да… не то страшно и трудно, чтоб шкуру волчью под когти того зла подставлять, от которого Николай теперь землю эту избавляет! Шкура что, заживёт! Где Марья поможет да травы её, а вон и Живика в тот раз с дедом Пигозой как быстро Николая на ноги поставили! Не это страшно, раны на теле заживут, шрам только и останется! А вот где брать силу, чтоб духом не упасть?!
Николай лежал на лавке и глядел в потолок своей избушки. Хоть какую-то соломинку, за которую ему теперь ухватиться, чтоб вовсе не потонуть в отчаянии! Пусть бы Ирвил пришла, дала ему совет, али рушник какой подарила, которым лицо утрёшь – и душа болеть перестанет!
«Аркынай сказал, коли пройду Тропу, смогу награду любую попросить, - подумалось Николаю, - Ежели то правда, нельзя теперь киснуть! Дело такое справлять, это надо твёрдость в характере иметь, а не злость за к тому, кудрявому да чернявому, зависть! А как станется – попрошу я не для себя… Как хотел я сперва попросить себе… А ничего мне не надобно, для Кати просить стану, а сам… пусть хоть бы вот здесь и останусь навечно, пусть так… Или у Старейшего в услужении останусь, что ж… Зато Катя…»
Заснул Николай в таких думах, тяжёлые сны пришли к нему в ту ночь, чего только не виделось ему! И всё про родную Картаполовку, про Катю и деда Авдея, и про того, кого Катя, на свою беду, мужем назвала…
Снова ушёл на Тропу свою Николай, и теперь Аркынай глядел на него по-другому. Серебром сиял могучий Волк в лучах зимнего солнца, не было в глазах его ни тени порока человеческого, только то, что доблестью люди зовут.
- Ну что ж, теперь готов ты на то идти, что я с самого начала задумал, - сказал Аркынай, стоя на краю, возле тропки, в конце которой виднелся резной осенний клён, а в начале – снежная шуба, - Вижу я, сдюжишь ты теперь то страшное зло победить, что многие века здесь живёт, меж миров отравой прорастает, и никто не знает, где его исток! Вот мы с тобой и спытаем, может это нам откроется! Приходи на новолуние ко мне в шалаш, станем совет держать! А пока дело своё справляй, как положено, да кручину в душу свою не допускай.
Продолжение здесь.
Дорогие Друзья, рассказ публикуется по будним дням, в субботу и воскресенье главы не выходят.
Все текстовые материалы канала "Сказы старого мельника" являются объектом авторского права. Запрещено копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем. Коммерческое использование запрещено.