Гуля, а их, прикаспийских девушек, на Руси звали Гулями, ужасно волновалась. Сегодня она выходила замуж за Петра. Теперь у нее будет русская фамилия и русские дети. Родители на свадьбу, конечно же, не приехали. Но явились братья, собственной персоной, оба два. Гуля вся сжалась в комочек, когда увидела их, нежданных, негаданных, как русский снег, на землю свалившихся, без телеграммы.
Петя приветливо расставил в стороны руки: о, родственники! Те с каменными лицами стояли, не шелохнувшись даже. Петя для них чужой. И все тут для них чужое. И явились они явно не на веселую гулянку, уж Гуля это знала. У них ведь как там, на Родине: свои женятся на своих. А уж замуж… Тем более. И приезд на свадьбу Ильхама и Мансура не сулил ничего хорошего. Это даже не говорящее письмо с проклятием родителей. Это… Это – черная метка. Гуля недавно в кино с Петей ходила: там что-то про пиратов показывали, Гуля еще толком не разобралась, о свадьбе думала.
Там одному пирату прислали черную метку. Петя объяснил, что это – все. Вот и братья олицетворяли собой «это все».
Петя даже внимания не обратил на их позы. Сжатые, острые, суровые, как заточенные клинки. А Гуля побелела. И губы ее побелели. И мысли обесцветились.
- Ты чего? – спросил у нее Петр, - своих напугалась? Не бойся, Гулюшка. Мы не в каменном веке живем, а в Советском Союзе. Враз им вязы своротим, если что. У меня ведь тоже братовья имеются. Будут строить козы, поедут домой. Все нормуль!
У Петра, правда, были два брата, Серега и Андрей. И две сестры, Анна и Катя. Петька уцепился где-то посерединке, младший для братьев и старший для сестер.
Родители Петра, рослые, сильные, настоящие казацкие косточки, правили своим царством уверенно и круто. Сами жили в каменном доме с Серегой, его женой Мариной и тремя детьми. Девки тоже при них. За ними – глаз, да глаз. В самой поре. Сочные и бойкие.
Андрюха, женившись на Светке-горлопанке, отстроился рядом. Народил пока одну дочку. Светка, хоть и горлопанка, но рожать не разогналась. В магазине работает. В декрет не желает. Водку торговать интереснее. Все у нее в кулаке. Целый день орет на покупателей и ни сколько не устает. Выорется – идет домой. Там тише воды, ниже травы. Пробовала гаркать на мужа. Но на мужа особо не погаркаешь. Он раз стерпел, другой, а потом схватил Светку под мышку, утащил на пруд и швыранул жену в воду. Красиво так Светка летела. Как заморская княжна у Стеньки Разина. Вылезла, тину с волосьев сняла и замолчала. Дома – лад.
И вот Петя, как путний казак, из армии привез невесту. Он служил в Афгане. Доблестно и смело. Остался живым, целым и невредимым. Ну, почти целым. Ранило в руку, попал в госпиталь. А там – здрасте, этакая красавица-медсестра по имени Гюнэль. Руки у Гюнель трепетные, как птички. И сама она вся такая нежная, большеглазая, тонкая, как серна. Петька, у себя на Родине привыкший к курпулентным барышням, кровь с молоком, сильным и крепким, совершенно растаял от такой хрупкой нежности. И кожа у нее – чай с молоком. И брови вразлет. И уста сахарные. И сама она тихая, как голубка.
Ну, потянуло, потянуло… А Гюнэль потягушки Петькины строго отшила, еще похлеще казачек. Петр потом с шишкой на полголовы ходил. Гюнэль на шишку примочки и компрессы нежно прикладывала. В общем, несовременная девица. Старорежимная какая-то.
Так ничего удивительного в этом не было. Не быть бы Гюнэль медсестрой никогда, если бы в родном селе, откуда она родом, не открыли бы в еще в шестьдесят втором году школу. И не объявилась бы там строгая и лихая Татьяна Сергеевна Званцева, директор. Ух, и дала она шороху местным старейшинам, считавшим, что девочкам из дома в соседний двор ходу нет, не то, что в школу. Ух, полетели клочки по закоулочкам. В старое время Татьяну Сергеевну бы камнями забили. Но она, между прочим, герой войны, снайпер! Ее какими-то ветхими старцами не напугать!
Потому и Гюнель пришлось отпустить на учебу. Председатель сам по дворам ходил и чуть не плакал:
- Не губите! Отпустите! Страшная баба, эта русская! С *овном сожрет!
Отпустили. Власть. Не поспоришь.
И девчонка так резво пошла по ученой линии, что все ахнули. К зиме шпарила по букварю лучше братьев, кое-как из класса в класс перекатывавшихся. А уж про математику и природоведение и говорить нечего. Отца, каждый кустик знавшего, перещеголяла. К ней за советом некоторые ходили: про погоду узнать, про это самое… атмосферное давление.
Но больше всего Гюнэль тянуло к врачеванию. Сначала думали: колдует девчонка. Нет. Все по науке. Все у нее по полочкам. И как заневестилась, да к ней посватались из соседнего села, богатые, уважаемые люди, прибежала ведьма эта, директриса, да как заорет:
- Не дам девку! Запрещаю! Я до Бакинского райкома дойду, до самого Алиева! Всех на уши поставлю! К стенке! Под арест! На Колыму!
Разошлась!
Отец Гюнэли не хотел под арест. И к стенке тоже не хотел. И уж тем более, на Колыму! И девушка поехала в столицу, в Баку, в старейший медицинский техникум №1, которым в то время руководила Зарифа Алиева, талантливый ученый, академик, выдающийся педагог! Это было почетно! Это был не шаг, взлет Гюнэли! Другая жизнь, студенчество, дружба, глубокие знания, огромный мир! Ну, и еще студенческие посиделки, капустники, поездки на экскурсии и на сбор хлопка!
Детство в селе казалось мрачным, скупым на краски, скучным… Ну, правда, средние века, дичь какая-то. Возвращаться домой не хотелось. А родители ждали. И нареченный жених – ждал. С одной стороны ему было лестно, что его жена - образованный человек. А с другой стороны парня разрывала злоба и праведный гнев – не положено женщине быть на людях. Это позор. Это – грязь на роду!
Но девушка плевать хотела на пережитки и откровенную глупость селян. Она не приехала. И на это была уважительная причина: по распределению Гюнэль попала в госпиталь города Душанбе, при границе с Афганистаном. А там она и встретила Петра. И долго держалась. Стойко. Близко к себе разудалого казачка не подпускала. А ведь работа такая – близко подпускать надо. И тот, нахал, несмотря на синяки и шишки, добрался таки до губ девицы. Считай – обесчестил.
- Выходи за меня замуж! – выдохнул, опьяненный сладостью поцелуя Петя.
- Нельзя! Вера не та! Нет! – возмутилась Гюнэль.
- Можно! Я тебя все равно увезу!
И увез. Долго ли, умеючи.
Попав в Россию, Гюнэль плакать не стала. Работы полно. И везде ее ждут – уважаемая Зарифа Азис кызы Алиева, получив письмо от талантливой любимицы, человек, в своей сфере влиятельный, похлопотала о продолжении практики девушки в районной больнице Константиновска, даже жилье выбила для Гюнэли!
- Надеюсь, ты пробьешься в дальнейшей своей жизни, - написала Гюнэли ответ Алиева, - и не будешь стыдиться помощи из моих рук, девочка. Поспешила ты с замужеством, но я все равно желаю тебе счастливого пути!
В станице Золотовской, где проживали Петины родители, а проще, в Бугаях (старинная станичная кличка), Гюнель была принята тепло, без особого заострения внимания на иной, отличной от станичников национальности. А чему удивляться и зачем заострять? Отродясь, казаки невест из басурманских стран привозили. Как трофей. Перекрестят своих Гульнар, Гюнелей, Гюльчатай в православную веру, и назовут Марьями. И живут. А сейчас и не крестят толком, но зовут всех Гулями. И ничего, плодятся и размножаются. Потому и дети красивые рождаются в таких семьях, красивее не найдешь!
Свадьбу назначили на третье сентября. Гуля трепетала, как лань. Петька ходил гоголем. И вот – здрасте-мордасти, братцы заявились. И как нашли сестру? И что теперь будет, вот вопрос!
Продолжение завтра, бесплатно)
Автор: Анна Лебедева