Когда баба Валя поднялась утром, то первым делом проверила мышеловку, обнаружив, что та пуста, правда, приманка тоже мистическим образом исчезла. Бабушка поспешила убрать мышеловку, пока внучка не проснулась.
Выйдя на двор, она подоила козу, налила воду в миску собаки и принесла дров, чтобы затопить печь и согреть чайник. Сегодня девочка проснулась гораздо раньше, без напоминаний сама умылась и почистила зубы и уже через десять минут сидела за столом, ожидая, когда бабушка положит ей утреннюю порцию каши.
– Придется тебе сегодня, Машенька, остаться дома одной, – баба Валя завтракала, откусывая от куска сахара, и дула на густой ароматный чай. – Мне сегодня надо в Собес сходить.
– Собес? – Маша впервые слышала это чудное слово. – А что это такое?
– Да тебе об этом пока рано думать, – бабушка невольно улыбнулась. – Я постараюсь вернуться быстрее, но тебя запру в доме, чтобы тебя никто не украл.
Баба Валя с детства верила в ужасные истории про цыган, которые крали детей, воспитывали их в таборе и заставляли воровать, хотя сама ни разу в жизни ни с чем подобным не сталкивалась. Она вообще боялась всего, чего только можно было бояться. Боялась, что забудется и закроет печную заслонку слишком рано, отчего обязательно угорит, боялась проливных дождей, считая, что после Чернобыльской аварии с неба льется только кислотный дождь, боялась незнакомцев, пьяниц, уголовников, цыган. До ужаса боялась, что в ее отсутствие замкнёт старую проводку и дом сгорит дотла. Ее страхам не было конца, поэтому она тревожилась по-всякому поводу. Вот и сейчас ей было страшно оставлять Машу одну, ей казалось, что стоит только уйти за порог, как девочка возьмет в руки ножницы и начнет совать их в розетку, или найдет коробок спичек и обязательно что-нибудь подожжет, порежется острым ножом, запнется и ударится, провалиться в подвал, несмотря на то, что он всегда закрыт. В общем ее богатое на фобии воображение рисовало самые жуткие картины, особенно страшно было выслушивать от собственной дочери, что мать не смогла уберечь внучку. Она почему-то была полностью уверена, что если с Машей действительно что-нибудь случиться, то в этом будет только ее вина.
Конечно, можно было взять ребенка с собой, но Валентина Петровна была практически уверена, что задержится там до обеда, снова стоя в очереди на солнцепёке, а ребенку совсем не следует проводить столько времени на жаре. Впрочем, дочь признавалась, что уже не раз оставляла Машу одну и ничего страшного не происходило, девочка всегда была послушной и не лезла туда, куда не следует.
Баба Валя вздохнула, глядя, как внучка дует на горячий чай и пьет его маленькими глотками, чтобы не обжечься.
– Только не хулигань тут без меня, – она сказала это таким серьезным тоном, будто девочка уже давала повод, чтобы в ней разочаровались. Бабушка хотела было запретить ей лазать в шкаф, где хранились ножи и спички, но вдруг поняла, что, сказав это, Маша точно будет знать где их искать, поэтому прикусила язык.
Навешивая замок на дверь, баба Валя не могла унять внутреннюю тревогу, боясь, что что-нибудь действительно произойдет, пока ее не будет дома, поэтому еще минуту стояла у калитки, прежде чем решилась уйти. Она подумала, что стоит кому-нибудь чужому постучаться в дверь, как девочка непременно перепугается. Но получать талоны все равно было нужно, а откладывать визит в Собес не следовало. Баба Валя еще раз бросила тревожный взгляд на дом и пошла в сторону центра города, держа в руке холщовую сумку, где кроме старого кошелька больше ничего не оказалось.
По дороге мимо нее прогрохотал грузовик с дровами, завернул в соседний двор и вывалил целую кучу пиломатериала. Валентина Петровна тотчас вспомнила, что и ей нужен запас дров на зиму. Если так случится, что зима окажется суровой, то лучше запастись дровами впрок и заказать сразу две машины. Тем более, что вскоре в гости пожалует Леночка, которая наверняка поможет прибрать дрова и сложить их в поленницы.
Несмотря на то, что стрелки на часах показывали только девять утра, на улице уже стояла изнуряющая жара и баба Валя пожалела, что не прихватила с собой головной убор или хотя бы носовой платок, чтобы вытирать лоб и обмахиваться им. На повороте ее догнала соседка – Людмила Никаноровна, что жила от нее через два дома. Соседи недолюбливали женщину за язвительный тон и привычку распускать слухи, но сами рады были почесать с ней язык, узнавая местные сплетни и пикантные подробности жизни знакомых горожан.
– Петровна, погодь! – запыхавшаяся соседка ухватила ее за плечо, призывая остановиться и дать ей отдышаться, вероятно готовясь засыпать вопросами, или ей не терпелось рассказать очередную неприятную историю, которую они никак не могла в себе удержать.
– Я спешу, Люда, – баба Валя хотела побыстрее от нее отделаться, но та неожиданно призналась, что идет в Собес, поэтому пришлось признаться, что и она держит туда путь. Валентина Петровна не имела привычки лгать.
– Видела внучку тебе привезли, – соседка вышагивала рядом, ведя непринужденную беседу, но баба Валя точно знала, что та хочет что-то у нее выведать, иначе не стала бы бежать за ней во всю прыть, – а чего родителей не видать? Обычно вроде вместе в отпуск приезжали?
– Дела у них, – голос бабы Вали дрогнул и это не укрылось от внимательной Людмилы.
– Дела? – Она не поверила в отговорку Валентины. – Да какие могут быть дела?
– Ну откуда мне знать, – Валентина Петровна не знала, как отвязаться от дотошной соседки.
– Ой, темнишь, Петровна, – она прищурила глаза и вперила свой взор в женщину, будто надеялась, что та мгновенно дрогнет под ее напором и все выложит. – Поссорились что ли?
– Да нет, – баба Валя повела плечом, – все нормально. Говорю же – дела.
– Ну гляди, – Людмила будто потеряла к этой истории интерес, хотя на самом деле просто ждала подходящего момента, чтобы вновь выведать нужную информацию. – Слышала про Фроловых-то?
Баба Валя отрицательно покачала головой, зная, что сейчас Людмила начнет рассказывать очередные сплетни, но не зажимать же при этом уши.
– Петька-то Фролов, муженек Натальи, ну что на конце улицы живут, представляешь, оказывается к соседке бегает, – выпалила Людмила Никаноровна, – прям среди бела дня, охальник. Ничего не стесняется.
– Так может он просто по-соседски помогает, – предположила баба Валя, знавшая всех героев рассказа сплетницы и не верившая ни одному ее слову, – Ольга – женщина одинокая. Муж бросил. Одна двоих тянет. Вот он и помогает от чистого сердца.
– Скажешь тоже, – всплеснула руками Людмила, – от чистого сердца! Да где это видано? Кобель, одним словом! Уж Петька-то ни одной юбки не пропустит.
Валентина Петровна прекрасно знала Петра Фролова и была о нем самого хорошего мнения, считая прилежным семьянином и отличным работником, который никогда не был замечен в столь непристойных историях, но Людмила по неведомой причине решила, что каждый мужчина, что живет на их улице, обязательно должен иметь пагубную страсть, либо к вину, либо к женщинам. Многие сплетни, что с ее подачи уходили в народ, она сочиняла сама. То ли ей было скучно жить, то ли нравилось подобное красноречие, что давало ей определённый статус среди подруг, любивших перемывать косточки всем своим знакомым, потому как своя жизнь давно превратилась в будничную серость, где не оказалось места простому человеческому счастью. Соседки зубоскалили, собираясь вечером на чай у Людмилы, но едва уходили от нее, как тотчас вешали на нее ярлык – бессовестная сплетница, будто сами при этом обретали чистую совесть и безгрешную святость.
Людмила Никаноровна еще долго и живописно рассказывала о Петькиных похождениях, словно лежала в той же постели, где, по ее мнению, миловались любовники, рассказывая в красочных подробностях пошлости, что мужчина говорил женщине во время соития. Баба Валя даже не могла прервать монолог соседки, оказавшейся столь увлеченной процессом вранья, что даже не замечала, что ее собеседница давно потеряла интерес к избитой теме и думала о своих проблемах.
Несмотря на неприятную компанию, Валентина Петровна сама не заметила, как оказалась у приземистого строения из белого кирпича, где на крыльце уже суетились другие пенсионеры. Некоторые держали в руках огромные листы, похожие на ватманы, впоследствии оказавшимися новыми талонами на продукты питания и хозяйственные товары, которые в скором времени будут выдавать каждый месяц. Мужчина с талонами крутил их так и сяк, стараясь прочитать, что на них написано, затем плюнул, сложил лист вчетверо и пошел прочь. Людмила Никаноровна тотчас вклинилась в толпу и завела разговор с другими женщинами, и баба Валя с облегчением вздохнула.
К счастью, надежды Валентины Петровны не оправдались и уже через час она тоже с интересом разглядывала лист с талонами, разделенный на части, из которого продавцы будут вырезать уже отоваренные. В сердце кольнуло болью давнее воспоминание о послевоенных талонах на хлеб, повсеместный голод и разруху. Она любовно свернула бумагу и положила в холщовую сумку, огляделась, чтобы убедиться, что Людмила ее не видит и поспешила прочь, не желая снова слушать ее бредни. Нужно было как можно скорее вернуться домой. На сердце было неспокойно, хотя она оставила Машу всего на час, но воображение рисковало самые ужасные картины. Несмотря на поселившийся в душе страх, баба Валя завернула в магазин, чтобы продавщицы объяснили ей подробнее как пользоваться талонами. Те все ей рассказали, но выкупать на них оказалось нечего – полки пустовали со вчерашнего дня, а привоз продуктов ожидался ближе к обеду. Пришлось брести домой с пустой сумкой.
Маша перед уходом бабушки долго смотрела в окно, наблюдая, как баба Валя стоит у калитки и о чем-то раздумывает. Девочка думала, что бабушка вернется, но вскоре та решительно зашагала вдоль по улице и больше не оборачивалась. Тогда девочка слезла с подоконника и вязала в руки куклу, собираясь с ней поиграть, при этом нечаянно смахнув кадку с алоэ. Та грохнулась на пол, рассыпав землю по чистому полу. Девочка перепугалась, побежала за веником на кухню, подмела всю рассыпавшуюся землю, собрала ее в совок и ссыпала обратно в горшок, надеясь, что бабушка не заметит ее проступка, но даже невооруженным глазом было видно, что на полу остались следы. Земля попала между половицами и вытащить ее оттуда оказалось не так просто. Сколько Маша не выметала ее, ничего так и не получилось. Тогда она решила во всем признаться, если бабушка заметит, что горшок действительно упал, а если не заметит, то можно ничего и не говорить. Она улыбнулась своей наивной мысли и вернулась к кукле, которую оставила на кровати. Она придумала, что горшок уронила кукла и в наказание поставила ту в угол, а сама сделала вид, что сердится, ходила мимо нее и громко топала, пыхтела и грозила пальцем, как это делала в приступе ярости ее собственная мать.
Впрочем, и это занятие ей вскоре наскучило. Она отыскала под кроватью старый запылившийся резиновый мячик, который закатился туда еще в прошлый ее визит и стала кидать его в стену, хотя бабушка категорически не разрешала ей так делать, но сейчас ведь никто не мог сделать ей замечание, а значит все можно. Мячик в очередной раз отскочил от стены, оставив вмятину на обоях и укатился в угол. Маша хотела поднять его, чтобы продолжить игру, но тот неожиданно повел себя очень странно. Мяч покатился в другую сторону, будто кто-то невидимый толкнул его от девочки. Маша смутилась, свела бровки у переносицы и снова попыталась схватить непослушный мяч, но он снова пустился вприпрыжку от девочки, словно совсем не хотел попасть ей в руки.
– А ну, постой! – погрозила она ему пальчиком, но это не сработало. В очередной попытке овладеть мячиком, он подпрыгнул до потолка и мгновенно исчез под кроватью, откуда не собирался больше появляться и завлекая девочку заглянуть в тёмное пространство. Она опустилась на колени и заглянула под кровать, не увидев там ничего кроме пыльной темноты.
– Я так не играю, – она надула губки и собиралась расплакаться от обиды, когда в углу мелькнуло что-то серое. Крохотный чумазый человечек смотрел на нее черными глазами-бусинками, но сегодня он оказался не таким доброжелательным и пучил глаза от злости, отчего девочка еще больше насторожилась.
– Кузя, ну ты чего? – она хотела протянуть к нему руку, но опасалась, что он может ее укусить. Выяснилось, что человечек имеет большие клыки, которые ощерил, едва девочка хотела его коснуться. Откуда ей было знать, что домовенок чуть не попался в мышеловку, за что сейчас был очень зол на новую хозяйку и он не собирался оставлять все просто так, надеясь ее проучить.
Маша видела человечка всего одно мгновение, а когда он исчез, то по стене, где он только что стоял, пополз крохотный огонек, готовый превратиться в настоящее пламя и спалить весь дом. Огонь медленно расползался по стене, съедая старые обои, а Маша застыла на месте от ужаса, не зная, что предпринять. От страха она заверещала что было сил и огонь мгновенно погас, словно ее крик оказался способен его потушить. На стене осталось выгоревшее пятно в форме круга.
Девочкой овладела настоящая паника. Если бабушка увидит, что произошло, то непременно обвинит в этом ее, но ведь Маша здесь совсем не при чем. Что же делать?
Она заметалась из угла в угол, не зная, что предпринять, но тотчас отвлеклась, заслышав собачий лай – Макс брехал на кого-то постороннего, что ломился в закрытую калитку. Девочка осторожно припала к окну, что выходило на улицу, и увидела незнакомого мужчину, который дергал калитку что было сил и готов был вот-вот ее сломать. Старый пес никак не мог угомониться, рвался с цепи, но оказался не в силах дотянуться до чужака, продолжая лаять в его сторону. Незнакомец совсем не боялся собаки и остервенело продолжал ломиться во двор. Наконец он сорвал калитку с петель и нетвердым шагом направился к дому.
Он уже было занес кулак, чтобы громко возвестить о своем визите, как наткнулся взглядом на навесной замок, говоривший, что хозяйки сейчас нет дома. Вместо того чтобы отправиться восвояси, наглец стал обходить дом кругом и заглядывать в окна, будто чувствовал, что внутри все равно кто-то есть.
Перепуганный ребенок нырнул под подоконник, боясь встретиться со страшным человеком глазами. Она сидела под окном до тех пор, пока Макс не перестал лаять, а незнакомец не убрался прочь, так и не достигнув своей цели. Пережитые события заставили девочку задрожать от страха и залиться горькими слезами. Баба Валя, вернувшись домой, застала Машу рыдающей и ничего не могла от нее добиться, пока не дождалась, что девочка перестанет всхлипывать и сможет нормально объяснить, что произошло.
Баба Валя увидела перекошенную калитку еще издалека и поспешила домой, полагая, что случилось что-то экстраординарное, но никого не обнаружила. Макс радостно вилял хвостом, будто совсем позабыл о визите чужака и давно успокоился. Валентина Петровна приладила калитку на место и поспешила ко входной двери, ожидая, что замок окажется сорван, но тот висел на прежнем месте. Отперев дом, она молнией ворвалась внутрь, услышав, как Маша всхлипывает в дальнем углу комнаты, сжавшись в комочек.
– Машенька, деточка, что случилось? – недаром ее женское сердце чуяло беду. Бабушка корила себя за то, что оставила внучку одну. Но девочка решила, что бабушка гневается из-за прожжённого пятна на стене и, заикаясь, стала объяснять, что она здесь совсем не при чем. На что баба Валя недоуменно на нее посмотрела, не понимая, как связана сорванная с петель калитка и девочка, которая точно не могла выйти из дома, но проследив за рукой ребенка, показывающего в сторону черного круга, она, наконец, поняла в чем дело и всплеснула руками:
– Господи Боже! – самые страшные опасения бабы Вали сбылись – ребенок нашел спички и чуть не спалил весь дом. – Маша, что же ты наделала? Где ты взяла спички?
– Это не я, – твердила кроха. – Оно само.
– Как же оно само могло загореться? – баба Валя не верила ни единому ее слову, мгновенно позабыв про калитку. – Зачем ты взяла спички, негодница!
Следовало проучить непослушную девчонку, но Валентина Петровна не могла понять одной вещи, если возгорание все-таки произошло, то почему огонь не распространился дальше, а просто выгорел ровным кругом. Божий промысел? Ангел-хранитель? Покачивая головой и раздумывая как наказать девочку, бабушка открыла шкаф, где хранились спички, обнаружив запечатанную бумажную пачку, которая даже не была надорвана. Баба Валя совсем позабыла, что сегодня утром сама выкинула пустой коробок в печь и еще не успела распечатать новую пачку. Она смутилась, осознав, что Маша вовсе не врет и она действительно не брала в руки спички, но как тогда объяснить этот выгоревший на стене круг?
– Приходил страшный дядя, – Маша сделала большие испуганные глаза, – он ходил вокруг дома, а я спряталась, чтобы он меня не увидел.
– Страшный дядя? – до бабушки не сразу дошел смысл сказанных внучкой слов, но теперь стало понятно, кто сломал калитку.
– Он заглядывал в окна, – продолжила девочка. – Это был цыган? Бабушка, он хотел меня украсть?
У Валентины Петровны похолодело в груди. Она явственно представила себе, как вор забирается в дом через окно и уносит Машу в неизвестном направлении. Ей стало так плохо, что она присела на кровать рядом с внучкой и схватилась за сердце.
– Бабушка, ты чего? – внучка бросилась ей на шею и крепко обняла женщину, а у бабы Вали потекли слезы. Они скатывались по морщинистой щеке и падали на пол, где еще можно было заметить следы Машиного безобразия – рассыпанный из горшка песок, но бабе Вале сейчас было не до этого. Да ее зрение и не позволило бы разглядеть крупинки земли между половицами.
– Эх, Маша-Маша, – бабушка крепко прижала девочку к груди и шмыгнула носом, – вот и оставляй тебя одну.
– Это все Кузя, – выдала свой секрет девочка, – это он нахулиганил.
– Какой еще Кузя? – нахмурилась баба Валя и внимательно посмотрела на внучку, полагая, что девочка придумала себе нового друга, еще не отделяя реальность от вымысла.
– Домовой, – безапелляционно заявила Маша, – только он с большими зубами.
– Домовой? Да еще и с зубами? – Губы бабушки тронула теплая улыбка. – Ах, ты выдумщица моя.
– Но это правда! – Возразила девочка.
– Ну правда, так правда, – она тяжело поднялась, не чувствуя под собой ног, и поплелась на кухню, где в спешке бросила сумку прямо на пол.
Выгоревшее пятно решено было заклеить куском обоев, оставшихся от последнего ремонта. Баба Валя так и не смогла себе объяснить, что же произошло на самом деле, но точно знала, что Маша этого не делала. Проводка располагалась слишком далеко от этого места, а иными причинами объяснить произошедшее не получалось. Перед сном баба Валя вновь вытащила мышеловку, намереваясь снова попытаться поймать мышь, но что-то натолкнуло ее на мысль, что этого делать больше не стоит. Она не смогла объяснить себе это озарение и убрала мышеловку обратно в кладовку, решив, что так будет лучше.
Валентина Петровна долго не могла заснуть, прислушиваясь к мерному сопению внучки, а когда на мгновение проваливалась в тревожный сон, то ей непременно виделся пожар, что дом объят огнем, а внутри осталась запертая на замок Маша. Тогда бабушка вздрагивала во сне и мгновенно просыпалась, но, убедившись, что все в порядке, снова старалась заснуть. Так продолжалось некоторое время, пока, наконец, она не перестала видеть кошмары и заснула крепким сном до самого рассвета.