Когда на экране телефона появляется имя бывшей свекрови, понимаешь: некоторые двери в прошлое никогда не закрываются до конца.
Телефон завибрировал так неожиданно, что чашка в моей руке дрогнула, расплескав кофе на светлую столешницу. На экране высветилось сообщение, от которого внутри всё оборвалось: "Оля, нам нужно поговорить. Это очень важно. Галина Ивановна."
Двадцать лет. Двадцать лет я не слышала этого имени - Галина Ивановна. Бывшая свекровь, женщина, которая... А впрочем, какая теперь разница? Я медленно промокнула салфеткой растекающееся пятно, разглядывая капли, словно в них можно было найти ответ.
- Марин, - позвала я секретаршу, - отмени, пожалуйста, встречу с налоговой. Скажи, что я заболела.
- Ольга Сергеевна, вы в порядке? - Марина встревоженно заглянула в кабинет. - Вы побледнели.
Я кивнула, не в силах объяснить, что со мной происходит. Как объяснить другому человеку, что прошлое, которое ты старательно похоронила, вдруг постучалось в твою дверь?
Телефон снова завибрировал. Ещё одно сообщение: "Я знаю, что не имею права просить. Но речь идёт о том, что может изменить твою жизнь. Позвони."
Я усмехнулась. Изменить мою жизнь? В пятьдесят три года? После того, как я выстроила её заново, по кирпичику, создала свою фирму, научилась жить одна...
- К чёрту, - пробормотала я и решительно нажала на вызов.
Гудки. Один, второй, третий... На пятом гудке в трубке раздался знакомый голос, только теперь он звучал старше, надтреснуто:
- Оленька? Ты всё-таки позвонила...
- Добрый день, Галина Ивановна, - мой голос звучал ровно, будто я говорила с обычным клиентом. - Вы хотели со мной поговорить?
- Да... - пауза. - Нам нужно встретиться. Лично. Есть вещи, о которых нельзя по телефону.
Я посмотрела в окно. Март месил мокрый снег с дождём, превращая московские улицы в кашу. Где-то там, в этом городе, жила женщина, которая когда-то разрушила мой брак. И теперь она хочет встретиться.
- Зачем? - спросила я прямо. - Прошло двадцать лет. Что может быть настолько важным?
В трубке послышался тяжёлый вздох.
- Правда, Оля. Правда о том, что случилось тогда. И... - её голос дрогнул, - я должна успеть рассказать. Врачи говорят, осталось недолго.
Я закрыла глаза. Вот оно что. Последнее признание свекрови? Как в дешёвом сериале. Но что-то в её голосе... что-то заставило меня произнести:
- Хорошо. Где и когда?
- Помнишь кафе "У Тани"? Завтра в три?
Я помнила. Конечно, помнила. Именно там двадцать лет назад Андрей сказал мне, что подаёт на развод.
- Буду, - ответила я и нажала отбой.
За окном усилился дождь. Я смотрела, как капли сбегают по стеклу, оставляя кривые дорожки, и думала о том, что завтра узнаю правду. Правду, которая может всё изменить. Или окончательно разрушить.
Телефон снова завибрировал. На этот раз это был незнакомый номер, и сообщение состояло всего из трёх слов: "Не ходи туда."
***
Кафе "У Тани" почти не изменилось за эти годы. Те же бордовые занавески, потёртые деревянные столики, запах свежей выпечки. Только официантки другие – совсем молоденькие, наверное, ровесницы моей дочери... если бы она у меня была.
Галина Ивановна сидела за дальним столиком, сгорбившись над чашкой. Я бы не узнала её на улице – маленькая седая женщина в сером платке. Куда делась та властная дама с укладкой и въедливым взглядом?
– Присаживайся, – она махнула рукой на стул напротив. – Я уже заказала нам чай. С бергамотом, ты же любила...
– Любила, – я опустилась на стул, отметив, как дрожат её пальцы. – Вы хотели поговорить о правде, Галина Ивановна?
Она поморщилась:
– Давай без официоза. Просто Галина. Я теперь не та свекровь-командирша.
– Хорошо... Галина, – я отхлебнула чай. – Так что за правда?
Она долго молчала, разглаживая салфетку.
– Помнишь тот день? Когда Андрей сказал про развод?
Я усмехнулась:
– Конечно. Прямо здесь, за соседним столиком. "Прости, но я больше не могу. Есть другая."
– Другой не было, – тихо сказала Галина.
Чашка звякнула о блюдце громче, чем следовало.
– Что?
– Не было никакой другой женщины. Это я... – она сделала глубокий вдох. – Это я заставила его подать на развод.
Мир качнулся. В горле пересохло:
– Зачем?
– Потому что была дурой! – она вдруг стукнула ладонью по столу. – Властной, самоуверенной дурой, которая думала, что вправе решать за других!
Официантка испуганно обернулась на шум. Я машинально улыбнулась ей – всё в порядке.
– Вы заставили его... как?
– Я показала ему фотографии. Где ты якобы встречаешься с другим мужчиной. Сказала, что у меня есть доказательства твоей измены.
– Но я никогда...
– Конечно, не изменяла! – она скомкала салфетку. – Я наняла человека. Постановочные фото, удачный ракурс... Андрей поверил. Он всегда был... внушаемым.
Я смотрела на неё, чувствуя, как внутри поднимается что-то тёмное, душное:
– И вы молчали двадцать лет?
– Я думала, так будет лучше! – её голос сорвался. – Ты была слишком... слишком независимая. Я боялась...
– Чего? – я подалась вперёд. – Чего вы боялись?
Она покачала головой:
– Нет. Ещё не время. Я должна рассказать всё по порядку.
– По порядку? – я почувствовала, как к горлу подступает истерический смех. – Вы разрушили мою жизнь, а теперь хотите рассказывать "по порядку"?
– Оля, послушай...
– Андрей знает? – перебила я.
Она отвела глаза:
– Узнал. Через год после развода. Мы... серьёзно поссорились тогда.
– И он не попытался найти меня? Объяснить?
– Ты уже была в Питере. И... – она замялась, – он не смог. Струсил.
За окном начался дождь. Как тогда, двадцать лет назад. Я смотрела на капли, пытаясь осознать услышанное.
– Зачем вы рассказываете мне это сейчас?
Галина достала из сумки конверт:
– Потому что есть кое-что ещё. То, о чём не знает даже Андрей. И это касается не только нас.
Я посмотрела на конверт, потом на её дрожащие руки.
– Что там?
– Настоящая причина, почему я это сделала. И почему сейчас должна всё исправить.
***
Я не стала вскрывать конверт в кафе. Сунула его в сумку, оставила нетронутый чай и вышла под дождь. Телефон снова завибрировал – опять тот самый незнакомый номер: "Надеюсь, ты не открыла конверт. Встретимся?"
Палец завис над клавиатурой. Интуиция подсказывала – это Андрей. Кто ещё мог знать о встрече?
"Где?" – коротко набрала я.
"Помнишь мою мастерскую?"
Ещё бы не помнить. Андрей тогда занимался реставрацией антикварной мебели. Маленькая мастерская на первом этаже старого дома была нашим убежищем. Я любила сидеть там вечерами, наблюдая, как он работает, вдыхая запах дерева и лака...
"Через час" – отправила я и поймала такси.
Мастерская оказалась на месте. Только вывеска другая – "Реставрация. Краснов и сын". Сын? У него есть сын?
Андрей ждал у входа. Поседевший, но всё такой же подтянутый, в рабочем фартуке. Будто и не было этих двадцати лет.
– Привет, – он попытался улыбнуться. – Зайдёшь?
Внутри всё осталось прежним: верстаки, инструменты, незаконченные работы. Только компьютер появился – современный, с большим монитором.
– Проектирование, – пояснил он, перехватив мой взгляд. – Сын настоял. Говорит, двадцать первый век на дворе.
– Сын, значит? – я остановилась у верстака, машинально провела пальцем по дереву.
– Пятнадцать лет. От второго брака, – он помолчал. – Который тоже не сложился.
– Я не за этим пришла, Андрей.
Он кивнул:
– Знаю. Мама рассказала?
– Про фотографии? Да. Про твою трусость? Тоже.
Он вздрогнул:
– Я заслужил. Но ты не знаешь всего...
– Чего именно? – я достала конверт. – Того, что здесь?
– Не открывай! – он дёрнулся вперёд. – Там... там не вся правда.
Я прищурилась:
– А где вся? У тебя?
Андрей опустился на табурет, ссутулился:
– Помнишь отцовскую коллекцию? Антиквариат, который он собирал всю жизнь?
– При чём здесь...
– При том, что она была застрахована на безумные деньги. И по завещанию должна была отойти мне. Но был пункт – если я разведусь, всё переходит в управление матери.
– И поэтому ты...
– Нет! – он поднял голову. – Я узнал об этом пункте только после развода. Мать показала мне фотографии, я поверил... Я был идиотом, Оля!
– Двадцать лет, – медленно произнесла я. – Двадцать лет ты знал правду и молчал.
– Я пытался найти тебя. Правда пытался! Но ты сменила номер, уехала...
– Адрес моей матери не изменился, – я смотрела на него в упор. – Ты просто не хотел меня найти.
Он молчал. За окном усилился дождь, забарабанил по жестяному козырьку.
– Что в конверте, Андрей?
– Не знаю. Правда не знаю! Мама сказала, что должна всё исправить. Что замешан кто-то ещё...
– Кто?
– Не говорит. Только повторяет, что время уходит.
Я посмотрела на конверт. Он казался таким безобидным – обычный белый прямоугольник.
– Знаешь, что самое страшное? – я подошла к двери. – Не ложь. Не предательство. А то, что ты даже сейчас трусишь. Прячешься за "не знаю", "не говорит"...
– Оля...
– Я вскрою конверт дома. И больше мы не увидимся.
Уже в дверях я обернулась:
– Как его зовут? Сына?
– Олег, – тихо ответил он.
Я кивнула и вышла под дождь.
***
Дома я долго сидела перед запечатанным конвертом. В голове крутились обрывки сегодняшних разговоров. Что-то не складывалось. Какая связь между коллекцией, разводом и этой внезапной исповедью Галины?
Телефон зазвонил, когда часы показывали почти полночь.
– Не открывай конверт, – голос Галины звучал надтреснуто. – Я должна рассказать иначе. Приезжай.
– Сейчас?
– Да. Прости за время, но... – она закашлялась. – Я не могу больше ждать.
Я записала адрес. Новый дом в спальном районе – не та сталинка в центре, где они жили раньше.
Галина открыла сразу, будто караулила у двери. В халате, с растрёпанными седыми волосами – такая непохожая на себя прежнюю.
– Проходи. Чайник уже кипит.
– К чёрту чай, – я достала конверт. – Что здесь?
– Доказательства, – она опустилась в кресло. – Присядь. История длинная.
Я осталась стоять:
– Начните с главного.
– Главное... – она горько усмехнулась. – Главное, что я не просто разрушила ваш брак. Я спасала сына. Вернее, думала, что спасаю.
– От чего?
– От заключения.
Я медленно опустилась в кресло:
– Что?
– Помнишь Игоря Степановича? Друга моего мужа, который помогал с оценкой коллекции?
Я кивнула. Высокий, представительный мужчина, редкий специалист по антиквариату.
– Он шантажировал нас, – Галина сцепила пальцы. – Оказалось, половина коллекции – подделки. Очень качественные, но... Игорь годами подменял оригиналы копиями, а настоящие вещи продавал за границу.
– При чём здесь Андрей?
– Он случайно узнал. И... решил заработать, – она прикрыла глаза. – Начал требовать у Игоря долю. Тот согласился, но потребовал оформить всё официально. Как будто Андрей унаследовал коллекцию и продал ему часть вещей.
– И для этого нужен был развод?
– В завещании был пункт – если Андрей разведётся, управление коллекцией переходит мне. Игорь предложил: развод, переход прав, потом продажа... Всё чисто.
– И вы согласились?
– Нет! – она подалась вперёд. – Я узнала об этом позже. Когда перехватила их переписку. Андрей уже подписал какие-то бумаги... Я запаниковала. Развод был единственным способом расторгнуть все договорённости.
– Поэтому фотографии...
– Да. Я решила, что лучше так, чем... – она снова закашлялась. – В конверте доказательства. Переписка, документы...
– Почему сейчас?
Галина встала, подошла к окну:
– Игоря не стало месяц назад. А я... – она обернулась. – У меня последняя стадия...
– И вы решили очистить совесть?
– Я решила защитить сына. Снова. Игорь перед смертью намекнул, что оставил какие-то бумаги. Если они всплывут...
Договорить она не успела. В дверь позвонили.
***
На пороге стоял Андрей. За его спиной маячила высокая фигура молодого парня – видимо, тот самый Олег.
– Я всё слышал, – глухо сказал Андрей. – Дверь была приоткрыта.
Галина как-то сразу осела, сгорбилась в кресле:
– Давно ты здесь?
– Достаточно, – он прошёл в комнату, сын остался у двери. – Значит, ты знала? Всё это время знала про Игоря?
– Знала, – она подняла голову. – И сделала бы так снова. Ты мой сын.
– А я? – я встала. – Я была просто разменной монетой?
– Ты была... помехой, – она произнесла это почти шёпотом. – Слишком честная, слишком принципиальная. Ты бы не смолчала.
– Мама, – вдруг подал голос Олег. – А ты никогда не думала, что папа мог сам во всём признаться? Что они с Ольгой вместе нашли бы выход?
Я обернулась. В полумраке прихожей его лицо казалось старше пятнадцати – серьёзное, с упрямой складкой между бровей. Как у Андрея в молодости.
– Нет, – Галина покачала головой. – Я привыкла всё решать сама. За всех. Всегда.
– И как, получилось? – Андрей опустился на подлокотник моего кресла. – Я потерял женщину, которую любил. Связался с аферистом. Развёлся ещё дважды...
– Зато не сел!
– А стоило бы, – он усмехнулся. – Может, хоть чему-то научился бы.
Я молча открыла конверт. Пожелтевшие распечатки писем, какие-то договоры, фотографии... История предательства в документах.
– Что теперь? – спросил Олег.
– Теперь... – я встала. – Теперь я пойду домой. А вы разбирайтесь сами.
– Оля, – Андрей поднялся. – Может...
– Нет, – я покачала головой. – Не может. Знаешь, я двадцать лет думала: "Почему? За что?" А теперь поняла – дело не в причинах. Дело в выборе. Каждый из вас выбрал ложь.
– Прости меня, – тихо сказала Галина.
– Я прощаю, – я застегнула сумку. – Но это ничего не меняет.
Уже в дверях я обернулась:
– Олег, присматривай за отцом. Кажется, ему нужен кто-то... принципиальный.
Парень серьёзно кивнул.
На улице рассветало. Я достала телефон, нашла тот самый незнакомый номер, с которого приходили предупреждения. Пальцы зависли над клавиатурой... и я удалила контакт.
Прошлое должно оставаться в прошлом. Даже если оно пытается достучаться через двадцать лет.
Я шла по пустынным улицам, и внутри было удивительно спокойно. Говорят, правда освобождает. Неправда. Освобождает не правда, а способность отпустить.
Телефон тренькнул – сообщение от Марины: "Ольга Сергеевна, у нас новый клиент. Очень интересный проект..."
Я улыбнулась. Жизнь продолжается. И она не имеет ничего общего с пожелтевшими бумагами в конверте.
***
А у вас было такое, что один телефонный звонок менял всё? Поделитесь в комментариях.
Подпишитесь. И помните: иногда стоит ответить на неожиданный звонок, чтобы наконец отпустить старые обиды. Или нет?
***