У Юли упало сердце. Откуда, на ночь глядя, принесло свекровь? Что там у нее случилось? Встречать ее не хотелось – приперлась клуха. Ее только тут не хватало.
А свекровь опять топталась в прихожей.
Выругавшись, Юлька выплыла из комнаты.
- Здрасте. Ну что вы тут стоите, как сирота казанская? – буркнула.
Та мялась и помалкивала. Наконец, выдавила (терпила):
- Юля, я с ночевкой… Мне в больницу бы завтра.
Юлька внимательно вгляделась в глаза Татьяны. Что-то ее в этих глазах, затравленных, мутноватых, встревожило.
- Давление скакнуло… Надо бы в больницу.
Юлька вытащила из шкафа новенький тонометр, купила недавно по скидке, на всякий пожарный. Вот и пригодился. Провела свекровь в комнату, усадила на кресло, надела на предплечье манжету. Тонометр пискнул, а потом на табло показались устрашающие цифры. Иришка сидела у бабушкиных ног и с интересом наблюдала за мамиными манипуляциями.
Юлькины глаза из узеньких колючих щелок превратились в круглые, мультяшные, испуганные.
Быстро, быстро схватилась за телефон:
- Скорая? Срочно приезжайте, у женщины гипертонический криз!
***
Ну да, пришлось поваляться в палате. Сначала Татьяну расположили в больничном коридоре. Застелили продавленную, еще советского типа койку влажным бельем. Ласково попросили потерпеть – свободных мест не было. Таня покорно терпела. Пока Юлька не пришла.
Ой, что было… В невестку вселился Наполеон. Какой скандал она устроила! Орала на все отделение. На сестричек было больно смотреть! Но через тридцать минут Татьяна оказалась в светлой, теплой, очень уютной палате на четыре места. И на нормальной современной кровати с хорошим новеньким матрасом.
Юлька куда-то сгоняла и явилась с комплектом постельного, хрустящего, хлопкового белья. Застелила постель. Строгим голосом велела Татьяне переодеться, вытянув из сумки пакет с симпатичной ночной рубашкой, уютной, как вторая кожа, и мягким спортивным костюмом. Следом на пол шлепнулись симпатичные тапочки. Ну и в довесок – пакетик с новеньким нижним бельем.
- Все с иголочки, - бурчала Юля, - все по размеру.
На тумбочку она поставила набор нарядной посуды.
- А это для хорошего настроения!
Зубная паста, щетка, туалетное мыло, пушистое полотенце, книга с крупным шрифтом, пахнущая книжным магазином еще, и флакончик духов. И диффузер с апельсиновым маслом. Завершили натюрморт яблоки, крупные, бордовые, хоть в рекламе снимай.
Она прибегала каждый день. Соседки Татьяне завидовали.
- Какая чуткая у вас дочка! А боевая какая! Мы бы так не смогли.
Юлька, правда, была боевая. Медперсонал ходил по струнке под ее строгим надзором. Хотя и не была невестка из круга «избранных», обыкновенная женщина, каких миллионы. Приходили и сын с внучкой, сладкая парочка. Видно было, что эти двое давно создали коалицию против Юльки. Боролись за свою независимость, как могли. А зря. За такой мамой они, как за каменной стеной. Жаль, что не понимают, что обижают Юльку своим тайным заговором, нервируют почем зря.
- Сашенька, мне кажется, что вы напрасно так делаете! – сказала Татьяна сыну в одно из его посещений, - вам бы пожалеть Юлю.
- Мама, да мы любим ее. Просто… Характер – ужас. Еле терпим, - оправдывался Саша.
Да золотой у твоей жены характер.
- Мама, ты вечная альтруистка! – уши сына вспыхнули малиновым цветом.
- Может быть. Но обижать невестку я тебе не дам, - решительно отрезала Татьяна.
***
Когда выписали болящую на вольную волю, Юля категорически не позволила свекрови уезжать в деревню. Татьяна выздоравливала в городе до весны. Обновлять сезон отправились вместе с Юлькой. Таня еще слаба была, и невестка взяла отпуск, чтобы быть с мямлей Татьяной Николаевной рядом. Она так и бормотала время от времени, совершенно беззлобно:
- Это неприлично, Татьяна Николаевна, в наше время быть такой безответной! Это глупо! Вас любой дурак скушает и не подавится, Татьяна Николаевна! Вечно следить за вами надо!
Как оказалось, невестка приехала помогать очень и очень своевременно. Любушка так соскучилась по соседке – едва Таня оказалась у ее забора, выскочила чертом из табакерки и завела старую шарманку про то, как Таня опустилась донельзя, мало того, что деньги ворует, так и все горшки, на зиму упрятанные в теплицу, вытащила. Больной человек. Ее бы не слушать. А Таня слушает и от растерянности слова сказать не может.
На Любиных щеках румянец, глаза повлажнели, стали ярче – хорошо! Откуда ей было знать, что Татьяна не одна в деревню приехала, а с сюрпризом! «Сюрприз», до этого с азартом ковырявшим землю в палисаднике, услышал ЗОВ. Кто-то распекал свекровь на все лады и делал это с преогромным удовольствием. Если бы на Юлькиной спине росла шерсть, то она вздыбилась бы сейчас щеткой.
Люба – руки в боки, помолодевшая, счастливая, отводила поганую свою душеньку. Она планировала повыступать еще пяток минуток, а потом идти в дом – выпить чайку с бутербродом и улечься отдохнуть на пару часиков. Не тут-то было, из-за соседского забора вдруг явилась молодуха Татьяны, Юлька.
- Ты чего тут разоряешься? – быстро спросила и, не дожидаясь ответа, пошла в лобовую атаку Юлька, - ты чего, совсем непуганая? Ты чего тут помелом своим несешь?
Юлька была похожа на одного известного истеричного диктатора. Пауз для ответного пикирования соседке не оставляла.
- Чего там у тебя украли, а? Чего там тебе должны, а? Кто тут опустился, а? А? А?
Ей Богу, базар в праздничный день. Таня по-тихому уползла в палисад, возиться с почвой в тишине и покое. Какой там… Юлька с криков перешла на действия, перелезла через соседский забор и поперла на Любу. Грудью. Та сначала отбрыкивалась, но для воинственной Юльки отбрыкивания Любы были, что красная тряпка для быка!
Люба струхнула, попятилась задом, инстинктивно выискивая пятой точкой пути отхода.
- Еще раз хоть одно слово вякнешь, да просто в сторону мамы посмотришь, я тебя на шест вместо пугала повешу. Поняла!
- Я полицию вызову! – взвизгнула Люба.
- Да вызывай! Вызывай! Делать больше нечего полиции, как к таким придурошным ездить! А вот санитары приедут за милу душу, у меня дядька – психиатр со стажем, он тебя быстро упакует – один звонок, и все!
В общем, Люба, растеряв всю свою воинственность, спряталась в доме. Юлька же, надрав глотку до одурения, перемахнула через забор, к себе. Соседка, высунувшись из окна, попыталась чего-то там крикнуть вслед обидное, но Юля, скинув с ноги резиновую калошу, метко запульнула резиновым снарядом в Любу. Прямо в лоб. Та ахнула, разинула снова рот, но тут и вторая Юлькина, с прилипшей весенней землей к подошве, калоша уверенно полетела Любе в лоб. Люба скрылась за занавесками. Из окна она больше не высовывалась, хотя кидаться в нее было уже нечем.
- Юлька, ты же девочка! Все-таки, - растерянно произнесла Татьяна, - теперь Люба по судам меня затаскает.
И что Юлька?
А она процитировала золотые слова Гоши из «Москвы слезам не верящей»:
- Теперь она будет знать, что против силы может найтись другая сила. И вообще, ваша, как ее, Люба, настолько тупа и ограничена, что ничего, кроме грубой физической силы, не боится. И ваше интеллигентное поведение ее только раззадоривает.
Юлька упала на стул: «Уф, отвела душеньку… Надо почаще к вам приезжать. Я нашла себе идеального партнера для спарринга! Она, змея, еще не раз головенку поднимет!
***
Вот, ездят всей семьей к Тане на каждые выходные. Юлька на деле оказалась нежнейшей женой и матерью. И невесткой прекрасной, шумноватой, конечно, с «подвижной психикой», но доброй и чуткой. Бывает и так, что поделать. Главное, что Татьяна Николаевна к ней привыкла и очень привязалась. Сердитость и хамство невестки – маска, напускная бравада. Снять ее – чудесная женщина внутри прячется. Таня это знает и все своей взбалмошной Юльке прощает. А как без прощения – на то и семья дается человеку. Чтобы прощать.
Автор: Анна Лебедева