Марина провела рукой по лицу, пытаясь собраться с мыслями:
— Знаешь... Когда я вышла на пенсию, это было как... как будто меня выключили из розетки. Тридцать лет я жила в определённом ритме — уроки, тетради, родительские собрания... А теперь что? — она сглотнула комок в горле. — Я не знала, как об этом говорить. Боялась показаться глупой. Неблагодарной. Ведь вроде бы что плохого — отдыхай, занимайся домом, внуков жди...
— Которых всё нет и нет, — буркнул Алексей, но осёкся под строгим взглядом дочери.
— Вот! — Марина всплеснула руками. — Вот поэтому я и не говорила! Потому что любой разговор сводится к тому, что я что-то должна, кем-то должна быть! А я просто хочу понять — кто я теперь? Что дальше? Куда идти?
В комнате повисла тяжёлая тишина. За окном начал накрапывать дождь, его капли тихо барабанили по карнизу, словно аккомпанируя невысказанным словам.
— Знаешь, что я прочитал в твоём дневнике? — вдруг тихо произнёс Алексей, глядя куда-то мимо жены. — "Иногда мне кажется, что я становлюсь невидимой. Как будто меня медленно стирают ластиком — штрих за штрихом. Сначала исчезла учительница Марина Сергеевна, потом растворилась коллега и подруга... Остались только роли — жена, мать, будущая бабушка. А где же я сама?"
Марина вздрогнула, узнавая свои слова. Она помнила тот вечер, когда писала эти строки — после очередной встречи с бывшими коллегами, где все разговоры крутились вокруг внуков и огородов.
— Ты не понимаешь, насколько это больно! — её голос сорвался. — Это не забота, Лёша, это контроль. Ты не доверяешь мне настолько, что роешься в моих личных записях вместо того, чтобы просто поговорить!
— А ты? — он резко повернулся к ней. — Ты мне доверяешь? Почему не сказала, что чувствуешь себя так? Думаешь, мне легко видеть, как ты угасаешь день за днём? Как перестаёшь улыбаться? Как прячешься за этими своими записями?
Катя тихонько встала и отошла к окну, давая родителям пространство для разговора. Она смотрела на мокрые октябрьские листья за стеклом, но было видно, что она внимательно слушает каждое слово.
— Я... я не хотела тебя разочаровывать, — Марина опустила голову. — Ты всегда гордился мной. "Моя Марина — лучший педагог в районе", "Моя Марина — победитель конкурса"... А теперь что? Просто старая женщина, которая не знает, чем себя занять?
— Дура ты, — неожиданно мягко сказал Алексей, и в его голосе прорвалась такая нежность, что у Марины защипало в глазах. — Какая же ты дура... Я горжусь не твоими грамотами и званиями. Я горжусь тобой. Твоей силой, твоей добротой, твоим умением видеть в людях хорошее... — он запнулся, провёл рукой по лицу. — Знаешь, почему я начал читать твой дневник? Потому что впервые за тридцать лет почувствовал себя лишним. Как будто между нами выросла стена, а я не знаю, как её пробить.
— Папа... — тихо позвала Катя от окна.
— Нет, дай договорить, — он поднял руку. — Я знаю, что поступил подло. Знаю, что предал твоё доверие. Но я так испугался... Ты всегда была такой сильной, такой самостоятельной. А тут вдруг замкнулась, ушла в себя. Я не знал, как достучаться. Вот и полез, как последний дурак...
Марина почувствовала, как по щекам катятся слёзы. Она не плакала с того дня, как впервые после выхода на пенсию прошла мимо родной школы и увидела в окне своего класса другую учительницу.
— Ты не дурак, — она шмыгнула носом. — Ты просто... просто не умеешь по-другому показывать, что волнуешься. Но это всё равно неправильно, Лёша. Нельзя залезать в чужую душу без стука, даже если очень волнуешься.
— Знаю, — он тяжело опустился на колени перед её креслом, взял её руки в свои. — Знаю, родная. Прости меня. Я больше никогда... — он сжал её пальцы. — Только не отгораживайся от меня, ладно? Давай учиться разговаривать заново. Как раньше, помнишь? Когда мы могли всю ночь проболтать обо всём на свете...
Через неделю они сидели на кухне втроём — Марина, Алексей и Катя. На столе дымились чашки с чаем, в центре стоял любимый мамин пирог с яблоками. За окном моросил привычный октябрьский дождь, но в квартире было тепло и уютно.
— Знаете, — Катя задумчиво помешивала ложечкой чай, — я вчера записала вас к семейному психологу. Анна Дмитриевна — замечательный специалист, она нам с Димой очень помогла.
Алексей поморщился:
— Кать, ну какие психологи в нашем возрасте...
— А что такого? — Марина неожиданно поддержала дочь. — Я вот давно думала об этом. Может, она поможет нам научиться... ну, понимать друг друга лучше?
Она достала из кармана новую записную книжку — в зелёной обложке, с золотым тиснением.
— Вот, купила вчера. Буду писать там... всё, чем хочу поделиться с тобой, — она посмотрела на мужа. — А когда будет готова — сама дам почитать. Идёт?
Алексей смущённо улыбнулся:
— То есть это будет уже не дневник, а... наш семейный журнал связи?
— Что-то вроде того, — Марина погладила гладкую обложку. — Знаешь, я ведь поняла, что писать — это не способ спрятаться от реальности. Это способ её лучше понять. И себя заодно.
— А я записался на компьютерные курсы, — вдруг сказал Алексей. — В нашем центре социального обслуживания открыли. Подумал — вот выйду на пенсию через пару лет, будем с тобой вместе блог вести. Расскажем людям, как жить полной жизнью после шестидесяти.
Марина рассмеялась — впервые за последние дни искренне, от души:
— Ты? Блог? Лёша, ты же телефон едва освоил!
— А вот возьму и освою! — он шутливо надулся. — Не всё же тебе одной развиваться.
Катя смотрела на родителей с нежностью. Что-то неуловимо изменилось в их лицах — словно спала какая-то серая пелена, которая накапливалась годами.
— Мам, — она вдруг вспомнила, — а помнишь, ты говорила, что хочешь научиться рисовать? В моей студии как раз набирают группу для начинающих...
— Да какое рисование в моём возрасте, — Марина махнула рукой, но в глазах мелькнул интерес.
— А вот и проверим! — подхватил Алексей. — Будешь писать в своём дневнике про успехи в живописи. А я потом почитаю... с разрешения автора, конечно.
Все трое рассмеялись. За окном наконец-то выглянуло солнце, его лучи заиграли на стенах кухни, словно одобряя семейную идиллию.
— Знаете что? — Катя встала из-за стола. — А давайте в воскресенье устроим большой семейный обед? Позовём Диму, тётю Валю... Мам, ты испечёшь свой фирменный пирог...
— С яблоками и корицей? — улыбнулась Марина.
— И с любовью, — Алексей взял жену за руку. — Главное, чтобы все ингредиенты были.
Марина посмотрела на их переплетённые пальцы. Морщинки, седина, старческие пятнышки... Тридцать лет вместе. Было всякое — и ссоры, и обиды, и недопонимания. Но главное — было доверие. А если оно пошатнулось, значит, надо просто построить его заново. Только теперь уже не по наитию, а осознанно, бережно, учитывая ошибки прошлого.
— С любовью, — эхом отозвалась она. — Обязательно с любовью.
Если вы находите такие истории близкими и важными, подпишитесь на наш канал! Впереди ещё много трогательных рассказов о жизни, семье и отношениях.
Алена Мирович| Подписаться на канал
Первая часть: