Кафе "Акварель" располагалось в тихом переулке старого центра, в двухэтажном особняке с лепниной и узорчатыми решетками на окнах. Ольга помнила это здание еще с молодости — когда-то здесь была библиотека, где они с Сергеем часто встречались в начале их романа. Она выбрала это место неслучайно: здесь всегда было немноголюдно, особенно в будние дни, а старинные стены, казалось, хранили отголоски чьих-то историй любви, потерь и обретений.
Массивная дубовая дверь скрипнула, впуская ее в полумрак зала. Официантка, совсем молоденькая девушка с забранными в хвост русыми волосами, проводила ее к столику у окна. Тяжелые бархатные шторы, старинное зеркало в золоченой раме, приглушенная музыка — все здесь словно застыло во времени, создавая особую атмосферу уюта и отрешенности от суетного мира за окном.
Официантка принесла чашку зеленого чая, но Ольга даже не притронулась к нему. Руки дрожали, и она боялась расплескать. Последние три дня превратились для нее в какой-то бесконечный кошмар. После той ночной сцены с фотографией Сергей словно закрылся в себе, отвечал односложно, избегал смотреть в глаза. А вчера она решилась — взяла его телефон, пока он был в душе, и просмотрела список контактов. "Ирина П." — всего одна запись, но она перевернула весь ее мир.
Звонок с незнакомого номера оказался неожиданностью. "Здравствуйте, Ольга Николаевна. Это Ирина... Да, та самая. Я знаю, что вы нашли фотографию. Давайте встретимся и поговорим?"
Стеклянная дверь кафе тихо звякнула. Ольга подняла глаза и невольно затаила дыхание. В зал вошла высокая женщина лет шестидесяти, в элегантном светло-сером костюме. Темные, чуть тронутые сединой волосы уложены в строгую прическу, походка легкая, уверенная. Красива... все еще красива, даже спустя столько лет.
Их взгляды встретились. Ирина сразу узнала ее, направилась к столику.
— Здравствуйте, Ольга Николаевна, — голос мягкий, глубокий. — Спасибо, что согласились встретиться.
Она села напротив, и Ольга почувствовала легкий аромат дорогих духов. Они молчали, рассматривая друг друга. Две женщины, разделенные десятилетиями недосказанности.
— Зачем? — наконец произнесла Ольга. Один вопрос, вместивший в себя все: зачем вернулась, зачем звонишь ему, зачем разрушаешь то, что строилось столько лет?
Ирина грустно улыбнулась:
— Знаете, я долго думала, имею ли право... — она сделала паузу, рассеянно помешивая ложечкой нетронутый кофе. В ее движениях чувствовалась привычная элегантность, но сквозь эту внешнюю оболочку успешной женщины проглядывала глубокая усталость. — Три месяца назад я похоронила мужа. Рак легких, он так любил свои сигареты... Всего полгода от диагноза до... — ее голос дрогнул, и она поспешно поднесла к губам чашку, пытаясь скрыть это мгновение слабости.
— Знаете, что он сказал мне в последний вечер? "Ира, ты всю жизнь бежала вперед, а счастье, может быть, осталось где-то позади". И вот тогда, разбирая старые вещи, я нашла это письмо. От Сергея. Оно пролежало в шкатулке тридцать пять лет, но я помнила о нем каждый день. Каждый чертов день...
Она достала из сумочки пожелтевший конверт.
— Я тогда была молода, амбициозна... Мне предложили перспективную работу в столице, и я... я просто уехала. Даже не попрощалась толком. Думала, карьера важнее всего.
Ольга смотрела на ее руки, нервно теребящие конверт. Ухоженные пальцы с безупречным маникюром, но кожа выдает возраст — все-таки годы берут свое.
— И что теперь? — голос Ольги звучал глухо. — Решили наверстать упущенное?
— Нет! — Ирина подалась вперед. — Нет, что вы... Я просто... Понимаете, в этом письме Сергей писал о своих чувствах. О боли, о разочаровании... И я подумала — нельзя уходить из жизни, оставляя за собой незакрытые двери. Я должна была извиниться. Просто извиниться за то, что причинила боль хорошему человеку.
Она помолчала, отпила глоток воды из стакана.
— У меня была блестящая карьера, — Ирина горько усмехнулась, разглаживая несуществующую складку на безупречном костюме. — Знаете, сколько стоит этот костюм? Месячная пенсия обычного человека. А туфли? — она качнула ногой, и матовая кожа туфель мягко блеснула. — Я могла позволить себе все. Почти все... Кроме того, что действительно важно.
Она открыла сумочку, достала маленькое зеркальце, привычным жестом проверила макияж. Ольга заметила, как дрожат ее пальцы, несмотря на безупречный маникюр.
— Дети... — Ирина захлопнула зеркальце с такой силой, что оно жалобно хрустнуло. — Все откладывала на потом. Сначала карьера, потом степень, потом должность... А потом врачи сказали — поздно. Знаете, что самое страшное? Когда некому даже стакан воды подать. Когда вокруг только наемные сиделки с их профессиональным сочувствием...
Ее голос дрогнул, и Ольга вдруг увидела за этой внешней элегантностью и уверенностью просто уставшую, одинокую женщину.
— Я позвонила Сергею месяц назад, — она вытащила из сумочки платок, промокнула уголки глаз, стараясь не размазать тушь. — Знаете, я набирала этот номер семь раз. Семь! Как школьница дрожала перед каждым звонком. А когда услышала его голос... — она запнулась, сжала платок в кулаке. — Он совсем не изменился, его голос. Такой же глубокий, спокойный. Я сразу вспомнила, как он пел под гитару в нашем дворе, как читал мне стихи...
Ольга почувствовала, как внутри все сжалось от этих слов. Сергей действительно прекрасно пел, у них дома до сих пор стояла его старая гитара. Правда, последние годы он брал ее в руки все реже...
— Он сначала не хотел говорить, — продолжала Ирина, и ее идеально наложенная маска светской дамы начала давать трещины. — Я слышала в его голосе... боль? Нет, не то. Разочарование? Может быть. А потом он вдруг сказал такое... — она подняла глаза на Ольгу, и в них блеснули слезы. — "Спасибо, что тогда уехала. Иначе я бы никогда не встретил свою Олю". Представляете? Не упрекнул, не обвинил... Поблагодарил! За то, что я разбила ему сердце!
Что-то горячее подступило к горлу Ольги, перехватило дыхание.
— Он очень любит вас, — тихо продолжала Ирина. — Безумно любит. И именно поэтому не рассказал про наши разговоры — боялся причинить боль. Боялся, что вы будете переживать из-за призрака прошлого.
Она достала из сумочки еще один конверт, положила на стол.
— Здесь то самое письмо. И еще несколько фотографий. Я хочу, чтобы они были у вас. Чтобы вы знали — между нами ничего нет и быть не может. Это просто... прощание с прошлым. Просто закрытие старой двери, чтобы можно было спокойно уйти.
Ольга смотрела на конверт, и внутри у нее что-то медленно отпускало, растворялось то мучительное напряжение последних дней.
— Вы не простите меня? — вдруг спросила Ирина. — За то, что я побеспокоила ваш покой?
Их взгляды снова встретились, и Ольга увидела в глазах собеседницы искреннее раскаяние и... зависть? Да, пожалуй, это была именно зависть — к той жизни, которую она сама могла бы прожить, но отвергла ради призрачных целей.
— Знаете... — Ольга впервые за весь разговор улыбнулась. — Давайте выпьем чаю. Расскажите мне о нем... о том, каким он был тогда, в молодости.
Когда Ольга вернулась домой ужин получился особенным. Она достала праздничный сервиз — тот самый, из тонкого фарфора с золотой каймой, свадебный подарок от свекрови. Тридцать лет эти чашки и тарелки доставались только по особым случаям, хранили память о семейных торжествах, днях рождения, юбилеях. В хрустальной вазе, тоже подарке Анны Петровны, стояли белые хризантемы — любимые цветы Сергея. Их терпкий осенний аромат смешивался с запахом свечей и пряностей из духовки.
Жаркое почти дошло, наполняя дом уютными домашними запахами — с картошкой, морковью и черносливом, как любит Сергей. На столе мерцали любимые бабушкины подсвечники, отбрасывая причудливые тени на белоснежную скатерть. В хрустальных бокалах — тех самых, из которых они пили на своей свадьбе — искрилось красное вино. Все было как тогда, в их первые годы вместе, когда каждый ужин казался праздником.
Сергей вернулся с работы и замер в дверях кухни, удивленно оглядывая накрытый стол.
— У нас какой-то праздник? — в его голосе слышалась неуверенность. Последние дни между ними стояла невидимая стена недосказанности.
— Присядь, — Ольга указала на его привычное место. — Нам нужно поговорить.
Она достала конверт, который днем передала ей Ирина, положила на стол. Сергей побледнел, его пальцы нервно сжали вилку.
— Оля, я...
— Подожди, — она мягко накрыла его руку своей. — Я сегодня встречалась с ней. С Ириной.
В комнате повисла тишина, нарушаемая только потрескиванием свечей. За окном медленно опускались сумерки, окрашивая небо в нежные розовые тона — точь-в-точь как в тот вечер, когда они познакомились.
— Знаешь, о чем я думала все эти дни? — Ольга говорила тихо, задумчиво разглядывая их переплетенные пальцы. Его руки, такие родные — она помнила каждую морщинку, каждый шрам. Вот этот, на указательном пальце — от неудачного ремонта карниза, когда Димка был совсем маленький. А эта отметина на запястье — след от ожога, когда он спасал ее любимые георгины во время заморозков... Тридцать лет общих воспоминаний, запечатленных даже на его руках.
— О времени. О том, как оно меняет нас. Тридцать лет назад я была уверена, что знаю о любви все. О верности, о доверии... Помнишь, как ты делал мне предложение? На том старом мосту, под дождем. Ты так волновался, что уронил кольцо, и мы потом час ползали в грязи, искали его...
Она улыбнулась, чувствуя, как к глазам подступают слезы:
— А сейчас поняла — мы только учимся. Каждый день, каждый год учимся любить друг друга заново. И знаешь... это прекрасно.
Она открыла конверт, достала старое письмо.
— Ирина рассказала мне все. О том, как вы расстались, о твоем письме... И знаешь, что я поняла? Я благодарна ей.
Сергей удивленно поднял глаза:
— Благодарна? За что?
— За то, что она уехала тогда, в восемьдесят седьмом. За то, что дала нам шанс встретиться. — Ольга улыбнулась, чувствуя, как к глазам подступают слезы. — Но больше всего я благодарна тебе.
— Мне? — его голос дрогнул. — После того, как я скрывал эти звонки? Боялся рассказать...
— За то, что ты выбрал меня. Не только тогда, тридцать лет назад, но и сейчас. Каждый день выбираешь заново.
Она достала из конверта фотографию — ту самую, с которой все началось.
— Знаешь, что сказала мне Ирина? Что самое страшное в старости — это одиночество. Когда некому рассказать о прожитом дне, некому пожаловаться на боль в суставах, некому просто молча посидеть рядом...
Сергей судорожно сжал ее руку:
— Оленька, прости меня. Я должен был сразу рассказать. Просто... я боялся. Боялся, что ты будешь переживать, что эти звонки из прошлого разрушат наше настоящее. Она позвонила после похорон мужа, хотела попросить прощения... А я как дурак начал прятаться, удалять звонки...
— Тшшш, — она приложила палец к его губам. — Я знаю. Теперь знаю. И понимаю.
Она встала, подошла к серванту и достала еще один конверт:
— Помнишь это место?
На фотографии молодые Ольга и Сергей стояли на фоне старого маяка. Приморский городок, где они провели свой медовый месяц.
— Может быть... — она чуть замялась. — Может быть, съездим туда? Говорят, осенью там особенно красиво. Старый маяк все еще работает, а в бухте открыли новое кафе...
Сергей поднялся, обнял ее за плечи, и она почувствовала, как часто бьется его сердце.
— Знаешь, а ведь я каждый день благодарю судьбу за тебя, — прошептал он ей на ухо. — За то, что ты просто есть. За то, что понимаешь. Прощаешь. Любишь...
Она прижалась к нему, вдыхая родной запах, чувствуя тепло его рук. За окном догорал закат, где-то вдалеке слышался детский смех — внуки соседей играли во дворе. Все было как всегда, и в то же время... что-то неуловимо изменилось. Словно между ними исчезла последняя тонкая перегородка недоверия, и теперь они стали еще ближе, еще роднее.
— А жаркое остынет, — улыбнулась она, вытирая непрошеную слезу.
— Ничего, разогреем, — Сергей поцеловал ее в висок. — У нас ведь есть время. Еще так много времени впереди...
Эта история напоминает нам, как важно быть честными друг с другом и ценить близких людей. Если вам понравился рассказ, подписывайтесь на канал и ставьте лайки, чтобы не пропустить новые трогательные истории о жизни, любви и семейных отношениях!
Алена Мирович| Подписаться на канал
Первая часть: