Весеннее утро выдалось на редкость солнечным. Лучи света, пробиваясь сквозь тюлевые занавески и играли на стенах причудливыми узорами. Я стояла у плиты, заваривая наш традиционный утренний чай – крепкий, с чабрецом, как любит Сережа. Тридцать лет совместной жизни научили меня идеально угадывать пропорции.
Осторожно неся чашки на подносе, я привычно направилась в гостиную. Сергей сидел в своем любимом кресле, по͏груженный в свой телефон. Его пальцы быстро двигались по экрану, а на его лице играла едва заметная улыбка. Услышав мои шаги, он вздрогнул и быстро заблокировал телефон, откладывая его на подлокотник экраном вниз.
– Доброе утро, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал как можно естественнее. – Твой чай.
– Спасибо, родная, – отозвался он, принимая чашку.
Его движения показались мне чуть более суетливыми, чем обычно.
Я присела на диван напротив, медленно помешивая ложечкой свой чай. Что-то неуловимо изменилось в наших утренних посиделках за последние недели. Раньше мы неспешно обсуждали планы на день, делились новостями. Теперь же Сергей все чаще погружался в свой телефон, а при моем появлении торопливо прятал его, словно школьник, пойманный за чтением комиксов на уроке.
– Что-то интересное? – как бы между прочим поинтересовалась я, кивнув на телефон.
– А? – он слегка напрягся. – Нет, ничего особенного. Просто новости листал.
"Новости он листал..." – подумала я. – "А почему тогда улыбался? И зачем так спешно прятать экран?"
– Может, поделишься? – я попыталась улыбнуться. – Давно не обсуждали вместе новости за утренним чаем.
– Да брось, Надя, – он отмахнулся, поднимаясь с кресла. – Ничего важного, правда. Мне пора собираться, через час встреча с клиентами.
Я смотрела, как он торопливо выходит из комнаты, и чувствовала, как внутри растет неприятный холодок. Это повторялось уже не первый раз – стоило мне войти, как телефон исчезал из виду. А ведь раньше он спокойно мог показать мне забавное видео или интересную статью...
"Тридцать лет вместе," – думала я, глядя на остывающий чай. – "Неужели я настолько плохо его знаю? Или это я стала слишком мнительной?"
Но червячок сомнения уже проник в душу, и отмахнуться от него становилось все сложнее. Особенно когда твой муж, всегда такой открытый и простой в общении, вдруг начинает прятать от тебя телефон.
– Надюш, ты меня прямо пугаешь, – Галина отставила чашку с недопитым кофе и внимательно посмотрела на меня. – Сама на себя не похожа последнее время.
Мы сидели в нашей любимой кофейне на углу Садовой, где обычно встречались по средам. Маленькое уютное место с вечно скрипящей дверью и ароматом свежей выпечки. Тридцать лет дружбы, и столько всего пережито вместе – от первых влюбленностей до рождения детей.
– Галь, может, я с ума схожу? – я крошила булочку, даже не замечая этого. – Просто... это так на него не похоже. Сергей всегда был открытым, понимаешь? А теперь – как будто другой человек.
Галина нахмурилась, и я заметила, как ее пальцы крепче сжали чашку.
– Знаешь... – она помедлила, словно подбирая слова. – Я не хотела тебе рассказывать, но... Помнишь, как начиналось у нас с Витей?
Я кивнула. История развода Галины с первым мужем до сих пор отзывалась болью – и для нее, и для всех, кто был рядом.
– Сначала это были мелочи, – ее голос стал тише. – Телефон перевернутым экраном вниз. Пароль, которого раньше не было. "Ничего особенного, дорогая, просто рабочая переписка". А потом...
– Галя, перестань, – я попыталась остановить ее, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. – Сергей не такой.
– Конечно, не такой, – она мягко накрыла мою руку своей. – Но, Надюша, я просто хочу сказать – доверяй своей интуиции. Когда что-то не так, мы, женщины, всегда это чувствуем.
За окном кофейни проехал трамвай, его дребезжание отозвалось дрожью в чашках. Я смотрела на проплывающие мимо зонтики прохожих – начинался дождь.
– Тридцать лет вместе, Галь. Трое внуков. Как можно столько лет прожить и не знать человека?
– Люди меняются, – она вздохнула. – Знаешь, что самое страшное? Когда Витя ушел, я не столько его потеряла, сколько себя. Все думала – как я могла не видеть? Почему не спросила прямо? Почему позволила себе молчать, когда внутри все кричало?
Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Галина говорила то, о чем я боялась даже думать.
– И что ты посоветуешь? – мой голос прозвучал глухо.
– Поговори с ним. Прямо. Без намеков и хождений вокруг да около. Скажи, что видишь изменения, что они тебя тревожат. Что вы всегда были командой и секреты... они разрушают то, что строилось годами.
Дождь усилился, барабаня по козырьку кофейни. Немолодая пара за соседним столиком собиралась уходить – мужчина бережно накинул плащ на плечи своей спутницы, и они, взявшись за руки, шагнули под дождь. Я смотрела им вслед, и сердце щемило от нежности этого простого жеста.
– А если... – я запнулась. – Если я узнаю то, чего совсем не хочу знать?
Галина долго молчала, потом произнесла:
– Тогда ты хотя бы будешь знать правду. И сможешь принять решение. Любое знание лучше неизвестности, которая съедает изнутри. Поверь мне, я через это прошла.
После разговора с Галиной я вернулась домой как в тумане. Открыла дверь своим ключом – тихо, стараясь не шуметь. Сама не знаю, почему начала красться в собственном доме. Из кухни доносился приглушенный голос Марины:
– Да, пап, я поняла... Нет, мама еще не приш...
Дочь резко замолчала, заметив меня в дверном проеме. На ее лице промелькнуло что-то похожее на испуг.
– Ой, мам! – она торопливо нажала отбой. – А я тебя не слышала...
Я смотрела на свою тридцатилетнюю дочь и не узнавала ее. Марина всегда была открытой, прямой – вся в отца. А сейчас передо мной сидела какая-то другая женщина: растерянная, прячущая глаза, нервно постукивающая пальцами по столешнице.
– С папой разговаривала? – спросила я, стараясь, чтобы голос звучал обыденно.
– Ага, – она начала суетливо собирать чашки со стола. – Просто... по работе консультировалась.
"По работе?" – пронеслось в голове. – "С каких пор учительница начальных классов консультируется по работе с инженером-строителем?"
– Мариш, – я присела рядом, накрыв ее руку своей. – Что происходит?
– В смысле? – она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то кривой.
– Ты же знаешь, о чем я. Эти странные перешептывания с отцом, недоговоренные фразы... Я что-то должна знать?
Марина замерла. В кухне повисла тяжелая тишина, нарушаемая только тиканьем старых часов на стене – подарок свекрови на новоселье, теперь уже раритет.
– Мам, – наконец произнесла она, и ее голос дрогнул. – Не переживай, пожалуйста. Все под контролем.
– Под контролем? – я почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения. – Что под контролем, Марина? Что вы с отцом скрываете от меня?
Она вдруг обняла меня – крепко-крепко, как в детстве, когда ей снились кошмары.
– Мамочка, просто доверься нам, хорошо? – прошептала она мне в плечо. – Иногда... иногда секреты бывают во благо.
Я застыла в ее объятиях, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Секреты во благо? Разве бывают такие секреты между близкими людьми? Особенно когда твой муж начинает прятать телефон, а дочь говорит загадками...
– Знаешь, – я мягко отстранилась, – когда-то давно твоя бабушка говорила мне: "Недосказанность – это всегда начало лжи". Я тогда не понимала, о чем она. А сейчас...
– Мама, – Марина покачала головой, – бабушка не всегда была права. Иногда недосказанность – это способ сделать сюрприз или...
Она осеклась, прикусив губу.
– Или что? – я внимательно посмотрела ей в глаза.
– Ничего, – она снова начала суетиться. – Слушай, мне пора бежать. Миша с продленки скоро вернется, надо его встретить.
Я смотрела, как она торопливо собирает сумку, как путается в рукавах куртки – совсем как в детстве, когда опаздывала в школу. Только сейчас это была не моя маленькая девочка, а взрослая женщина, почему-то решившая участвовать в каком-то заговоре против собственной матери.
– Мариша, – окликнула я ее уже в дверях.
– Да? – она обернулась, и в ее глазах мелькнуло что-то похожее на вину.
– Я люблю тебя. И папу люблю. Просто... помни об этом, хорошо?
Она кивнула и быстро выскочила за дверь. А я осталась стоять посреди кухни, глядя на недопитый чай в ее чашке и чувствуя, как реальность рассыпается на части. Тридцать лет семейной жизни. Неужели все эти годы были лишь иллюзией доверия?
Я никогда не думала, что дойду до такого.
Вечером шум воды в ванной размеренно бил по нервам. Сергей всегда принимал душ долго – привычка, выработанная годами работы на стройке. "Смываю день", – говорил он обычно. Его телефон лежал на прикроватной тумбочке, небрежно брошенный перед тем, как пойти в душ.
Я сидела на краю кровати, глядя на этот черный прямоугольник, и чувствовала себя воровкой в собственном доме. Руки дрожали. В голове крутились слова Галины о том, как важно доверять интуиции. Но разве может интуиция быть важнее тридцати лет доверия?
"Господи, что я делаю?" – пронеслось в голове, когда пальцы уже тянулись к телефону.
Экран загорелся от прикосновения. Цифровой замок. Шесть точек для пароля – когда он успел его поставить? Раньше Сергей всегда говорил, что пароли – это от недоверия, что в семье не должно быть запретных зон...
- 1993... – я попробовала набрать год нашей свадьбы. Неудача.
- 1994... – год рождения Марины. Снова мимо.
- 1965... – его собственный год рождения. Безрезультатно.
Шум воды стих внезапно, заставив меня вздрогнуть. Сердце заколотилось где-то в горле. Я торопливо положила телефон обратно, пытаясь восстановить его точное положение на тумбочке.
Подписывайтесь на наш канал, а в следующей части расскажу, какие ещё сюрпризы ждут героев, и как их отношения будут развиваться дальше. Не пропустите!
Алена Мирович| Подписаться на канал
Вторая часть: