Михаил собирал вещи на последнюю вахту медленно, будто оттягивая неизбежное. Каждая футболка, каждый носок словно весили тонну. В спальне было тихо – только тиканье будильника отсчитывало последние минуты дома.
— Может, не поедешь? — Елена стояла в дверях, кутаясь в старый халат. — Ты же обещал, что это закончится.
— Всего три недели, Лен. Всего три последних недели, — он застегнул молнию на сумке. — Нужно закрыть все дела, передать объект.
— Всегда найдется, что закрывать и передавать, — её голос дрогнул. — А Дима? Ему послезавтра на обследование.
— Я договорился с начальством, прилечу на два дня.
— Договорился он! — она почти кричала. — А если что-то случится? Если ему станет хуже? Думаешь, твои договоренности что-то значат там, за полярным кругом?
Михаил с силой сжал ручку сумки:
— А деньги на лечение откуда возьмем? Из воздуха? На заводе первое время будет минималка.
— Нам не нужны твои деньги такой ценой! — Елена подошла вплотную. — Мне страшно, понимаешь? Страшно одной с больным ребенком.
— Не одной, — он попытался обнять её. — Родители рядом, соседи...
— Соседи? — она отстранилась. — Серьезно? Может, мне еще и няню нанять на твои северные?
В коридоре послышались шаги – проснулся Дима. Елена торопливо вытерла глаза:
— Только не говори ему про два дня. Не обещай, если не уверен.
— Папа, ты уже уходишь? — мальчик стоял в пижаме, растерянный и сонный.
— Иди сюда, командир, — Михаил присел перед сыном. — Это последняя вахта, слышишь? Потом я всегда буду дома.
— Ты и в прошлый раз так говорил.
Елена резко отвернулась к окну. За стеклом занимался хмурый рассвет, окрашивая небо в цвета старого синяка.
— В этот раз точно, — Михаил достал из кармана маленький сверток. — Держи, это тебе с буровой привез. Настоящий образец нефтяной породы.
— Опять откупаешься подарками? — тихо сказала Елена, не оборачиваясь.
— Мам, не надо, — Дима прижал сверток к груди. — Пап, ты правда прилетишь на обследование?
— Правда.
— Врешь, — вдруг тихо сказал сын. — Ты всегда так говоришь, а потом буран, или вертолет сломался, или еще что-нибудь.
В прихожей повисла тяжелая тишина. Только где-то на кухне капала вода из неплотно закрытого крана – мерно, как метроном: кап-кап-кап.
— Дим, — Михаил попытался взять сына за плечи, но тот отшатнулся.
— Не трогай! — мальчик швырнул сверток на пол. — Уезжай! Насовсем уезжай!
Он развернулся и убежал в свою комнату. Хлопнула дверь.
— Доволен? — Елена наконец повернулась к мужу. В глазах стояли слезы. — Иди. Давай, иди на свою вахту. А мы тут как-нибудь справимся. Как всегда справлялись.
Первая неделя без Михаила тянулась бесконечно. Елена пыталась заполнить пустоту работой, но вечера оставались невыносимо долгими. В один из таких вечеров в дверь позвонили.
На пороге стоял сосед сверху – высокий мужчина лет сорока, в дорогом пальто.
— Добрый вечер. Я Андрей, живу этажом выше. У вас не найдется соли? Гости неожиданно пришли, а магазины уже закрыты.
— Конечно, — Елена пошла на кухню, чувствуя на себе внимательный взгляд.
— А вы всегда одна? — в голосе соседа прозвучало неприкрытое любопытство.
— Муж на вахте.
— А, тот самый нефтяник? — Андрей небрежно оперся о дверной косяк. — Видел пару раз. Тяжело, наверное, так жить – две недели есть муж, две недели нет?
— Это не ваше дело, — резко ответила Елена.
— Простите, — он примирительно поднял руки. — Просто... знаете, красивая женщина не должна быть одна.
В этот момент из комнаты донесся кашель Димы.
— Ребенок болеет? — участливо спросил Андрей. — У меня есть отличное средство, сейчас принесу.
Через пять минут он вернулся с какой-то микстурой:
— Импортная, между прочим. Моей дочке всегда помогает.
— У вас есть дочь? — удивилась Елена.
— Да, живет с мамой в Питере, — он вздохнул. — Развелись три года назад. Знаете, как это бывает – работа, постоянные разъезды...
Елена почувствовала, как что-то дрогнуло внутри. Ситуация была до боли знакомой.
На следующий день Андрей появился с пакетом продуктов:
— Видел, как вы вчера тяжелые сумки несли. Давайте помогу?
— Не стоит...
— Стоит, — он мягко забрал пакеты. — Тем более, у вас ребенок болеет. Кстати, как он?
— Лучше, спасибо. Ваше лекарство помогло.
В кухне Андрей ловко разбирал продукты, попутно рассказывая забавные истории. Елена поймала себя на том, что улыбается впервые за неделю.
Вечером позвонил Михаил:
— Как вы там?
— Нормально, — сухо ответила она. — Дима спит уже.
— Лен, ты чего такая? Что-то случилось?
— Ничего. Просто устала быть "нормально".
На заднем плане раздались голоса, кто-то позвал Михаила.
— Извини, тут авария на скважине. Я перезвоню.
— Конечно, — она горько усмехнулась. — Работа важнее.
— Лен...
— Что "Лен"? — вдруг взорвалась она. — Знаешь, сколько раз за эту неделю сын спрашивал о тебе? А я что должна отвечать? Что папа занят? Что у папы авария? Что папе некогда даже поговорить с нами?
— Ты же знаешь, я не могу иначе...
— Можешь! — она почти кричала. — Просто не хочешь! Тебе там комфортнее – никаких проблем, никакой ответственности. А мы тут...
В дверь позвонили. Андрей стоял с цветами:
— Извините за поздний визит. Услышал, как вы плачете...
За неделю Елена полностью погрузилась в новые отношения и перестала ночевать дома, а приходила под утро от соседа. Андрей окружил её таким вниманием, что реальность стала казаться сказкой. Дима всё чаще оставался с бабушкой.
— Мам, а где ты была вчера вечером? — спросил сын за завтраком. — Я звал тебя, когда температура поднялась...
— Бабушка же была с тобой, — Елена торопливо собирала сумочку.
— Но я хотел тебя! — в голосе мальчика зазвенели слёзы. — Папа не приехал на обследование, ты всё время куда-то уходишь...
— Дима, не начинай! — она раздражённо дёрнула плечом. — Я тоже имею право на личную жизнь.
— С дядей Андреем? — тихо спросил сын.
Елена замерла: — Кто тебе сказал?
— Я видел вас во дворе. Ты смеялась, как раньше с папой.
В дверь позвонили. На пороге стояла Валентина Петровна: — Опять убегаешь? — в голосе матери звенела сталь.
— Мама, не сейчас!
— А когда? Когда твой ребёнок совсем чужим станет? — Валентина Петровна решительно прошла в квартиру. — Ты посмотри на себя! Вся светишься, глаза блестят. А сын болеет.
— Не читай мне нотации! — вспыхнула Елена. — Ты же хотела, чтобы я была счастлива!
— Счастлива? За чужой счёт? За счёт родного ребёнка?
— Дима не страдает!
— Правда? — мать подошла к внуку. — Дим, расскажи маме, как ты вчера плакал. Как температура под сорок поднялась.
— Что?! — Елена резко обернулась к сыну. — Почему мне никто не позвонил?
— Звонили! — Валентина Петровна достала телефон. — Вот, смотри – пять пропущенных. А ты где была? У своего хахаля?
— Не смей! — Елена схватила сумочку. — Не смей так говорить об Андрее! Он единственный, кто делает меня счастливой!
— А как же я, мам? — голос Димы дрожал. — Я больше не делаю тебя счастливой?
В этот момент снова зазвонил дверной звонок. На пороге стоял Михаил – осунувшийся, с потемневшими глазами.
— Папа! — Дима бросился к отцу.
— Что ты здесь делаешь? — Елена отступила на шаг. — Ты же должен быть на вахте.
— Должен, — он крепко обнял сына. — Но Валентина Петровна позвонила. Сказала, всё очень плохо.
— Всё нормально! — огрызнулась Елена. — Просто...
— Просто что? — Михаил внимательно посмотрел на жену. — Просто ты нашла замену нам? Променяла больного сына на нового ухажёра?
— Не смей! Ты сам во всём виноват! — она сорвалась на крик. — Вечно в отъезде, вечно твоя работа важнее семьи!
— А твои развлечения важнее сына? — тихо спросил Михаил. — Дима в больнице лежал три дня. Ты хоть знала об этом?
Елена побледнела: — Что?
— Три дня, Лена. Пневмония. А ты даже телефон не брала.
В прихожей повисла мёртвая тишина. Только ходики на стене отсчитывали секунды – тик-так, тик-так.
— Я... я не знала... — Елена опустилась на банкетку. — Почему мне никто...
— Тебе все звонили! — не выдержала Валентина Петровна. — И я, и Миша, и врачи! А ты где была? В ресторанах с этим... этим...
В дверь снова позвонили. На пороге стоял Андрей с букетом роз: — Леночка, я за тобой! — он осёкся, увидев собравшихся. — Ой, а что здесь...
— Пошёл вон! — Михаил шагнул к двери.
— А вы кто такой? — Андрей выпрямился. — Муж-вахтовик, который семью бросил?
— Нет, — Михаил сжал кулаки. — Я отец ребёнка, которого ты помог матери забыть.
Андрей попятился под тяжёлым взглядом Михаила: — Я... пожалуй, пойду.
— Стой! — Елена вдруг вскочила. — Не уходи! Ты единственный, кто...
— Кто что? — тихо спросил Михаил. — Кто помог тебе забыть о сыне?
— Я не забывала! — она схватилась за голову. — Я просто... просто хотела быть счастливой!
— А я? — голос Димы дрожал. — Я больше не делаю тебя счастливой, мам?
Елена замерла. В глазах сына стояли слёзы, и в этих слезах отражалось всё – её предательство, её эгоизм, её слепота.
— Сынок... — она шагнула к мальчику, но тот прижался к отцу.
— Не надо, — Дима всхлипнул. — Иди к своему дяде Андрею. Ты же его любишь больше.
— Нет! — крик вырвался откуда-то из глубины души. — Нет, малыш, нет...
Она рухнула на колени перед сыном: — Прости меня. Пожалуйста, прости. Я такая дура...
— Лена, — Андрей попытался поднять её. — Не унижайся. Ты же сильная женщина...
— Убери руки! — она оттолкнула его. — Уходи. Просто уходи.
— Но мы же...
— Что "мы"? — она горько усмехнулась. — Красивая сказка? Ужины в ресторанах? А знаешь, чем я за это заплатила? Своим ребёнком! Своей душой!
Валентина Петровна тихо всхлипнула в углу. Михаил молча наблюдал за сценой, крепко обнимая сына.
— Миш, — Елена подняла заплаканное лицо. — Ты сможешь... сможешь меня простить?
— Не знаю, — он покачал головой. — Но ради Димки – попробую.
— А я? — тихо спросил сын. — Я тоже попробую?
— Если захочешь, малыш.
Андрей всё ещё стоял в дверях, неловко переминаясь с ноги на ногу: — Лен, может всё-таки...
— Уйди, — она даже не повернулась. — Просто уйди.
Когда дверь за ним закрылась, в прихожей повисла тишина. Только ходики продолжали отсчитывать время – тик-так, тик-так. Словно давая шанс начать его заново.
— Я больше никогда... — начала Елена.
— Не обещай, — перебил Михаил. — Просто будь рядом. Просто люби его. Нас.
— Мам, — Дима вдруг отстранился от отца. — А можно я тебя обниму?
Елена раскрыла объятия, и сын бросился к ней. Она прижала его к себе, чувствуя, как колотится маленькое сердце.
— Простите меня, — прошептала она. — Оба простите.
За окном мела весенняя метель – последняя в этом году. Она заметала следы прошлого, давая всему живому шанс начать с чистого листа. А где-то высоко в небе мерцала та самая звезда – уже не укоризненно, а с надеждой.
Последствия
Неделю спустя Елена стояла у окна, глядя, как Михаил с Димой возвращаются из поликлиники. Сын что-то оживлённо рассказывал отцу, размахивая руками.
— Всё хорошо? — спросила она, когда они вошли в квартиру.
— Лучше! — Дима радостно подпрыгнул. — Доктор сказал, что я молодец!
— А ещё что доктор сказал? — Михаил многозначительно посмотрел на жену.
— Что мне можно в школу! — мальчик умчался в свою комнату.
Елена вопросительно взглянула на мужа: — Правда всё хорошо?
— Не совсем, — он устало опустился на стул. — Нужно ещё одно обследование. Дорогое.
— Я продам машину, — быстро сказала она.
— Нет, — Михаил покачал головой. — Я договорился на заводе о сверхурочных.
— Но ты же обещал больше не...
— Это другое. Я буду дома каждый вечер. Просто дольше работать.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Елена механически протирала стол, не глядя на мужа: — Знаешь, я встретила вчера Андрея.
Михаил напрягся: — И?
— Он извинялся. Сказал, что не знал про Димкину болезнь. Что не хотел разрушать семью.
— А ты что?
— А я поняла кое-что, — она наконец подняла глаза. — Когда он говорил, я смотрела на него и думала – боже, как же я могла? Как могла принять эту мишуру за настоящее?
— Лен...
— Нет, послушай, — она села напротив. — Знаешь, что самое страшное? Я ведь правда верила, что имею право на счастье. Такое, лёгкое, без обязательств. А оказалось – это не счастье. Это бегство от самой себя.
С улицы донёсся детский смех – соседские мальчишки гоняли мяч.
— Мам! Пап! — Дима влетел на кухню. — Можно я во двор? Там Витька с новым мячом!
Елена вопросительно посмотрела на Михаила: — Может, не стоит? После больницы...
— Иди, — неожиданно сказал муж. — Только шапку надень.
Когда сын убежал, Елена удивлённо подняла брови: — Ты же всегда такой осторожный?
— А ты всегда такая тревожная? — он невесело усмехнулся. — Видишь, мы оба изменились.
— К лучшему?
— Не знаю. Но точно к правде.
В этот момент в дверь позвонили. На пороге стояла Валентина Петровна: — Решила зайти... Узнать, как вы тут.
Елена молча обняла мать: — Прости меня, мам.
— И ты меня, доченька, — пожилая женщина всхлипнула. — Я ведь тоже хороша – всё учила тебя жить, а надо было просто любить.
— Бабушка! — донеслось со двора. — Смотри, как я умею!
Они подошли к окну. Дима забил гол и теперь радостно прыгал, обнимаясь с друзьями.
— Вот оно, настоящее счастье, — тихо сказала Елена. — А я чуть не потеряла его из-за красивой сказки.
Михаил осторожно обнял её за плечи: — Главное – не потеряла.
За окном догорал весенний день. Где-то в вышине уже мерцала та самая звезда – теперь не укоризненно и не печально, а просто светло. Как будто говорила – иногда нужно дойти до края, чтобы понять, где твой настоящий берег.
Переосмысление
Месяц спустя Елена проснулась от тихих голосов на кухне. Часы показывали пять утра.
— Пап, а почему звёзды падают? — спрашивал Дима.
— Это не совсем падение, сынок. Просто так кажется с Земли.
— А мама говорит - чтобы желания загадывать.
Повисла пауза. Елена затаила дыхание.
— А какое желание ты загадал бы? — наконец спросил Михаил.
— Чтобы мы больше никогда не расставались. Все трое.
— Дим, — голос мужа дрогнул. — Иногда для этого не нужны падающие звёзды. Достаточно просто...
— Любить? — перебил сын. — Но ведь мама любила дядю Андрея. А нас бросила.
Елена почувствовала, как к горлу подступает ком. Она хотела встать, войти на кухню, но что-то удержало её.
— Это была не любовь, — тихо сказал Михаил. — Знаешь, иногда взрослые путают любовь с чем-то другим. Как будто примеряют красивую маску.
— А потом?
— А потом маска спадает. И становится больно всем.
На кухне зашумел чайник. Звякнули чашки.
— Пап, а ты простил маму?
Елена замерла, вцепившись в одеяло.
— Знаешь, сынок, — Михаил помолчал. — Прощение - это как лестница. По ней нужно подниматься медленно, ступенька за ступенькой.
— И на какой ступеньке ты сейчас?
— Где-то посередине. Иногда поднимаюсь выше, иногда... спотыкаюсь.
— А я? — голос Димы стал совсем тихим. — Я должен простить?
— Не должен. Никто никому ничего не должен в таких вещах. Просто... попробуй понять.
— Что понять?
— Что мама тоже человек. Что она может ошибаться, может падать. Главное - что она нашла в себе силы подняться.
Елена беззвучно плакала, уткнувшись в подушку. За окном занимался рассвет, окрашивая небо в нежно-розовые тона.
— А знаешь, пап, — вдруг сказал Дима. — Когда мама была с дядей Андреем, она всё время улыбалась. А теперь почти не улыбается.
— И что ты думаешь об этом?
— Думаю... может, настоящее счастье - оно не в улыбках? Оно как твоя лестница - трудное, но настоящее?
На кухне что-то упало - видимо, ложка.
— Знаешь, сынок, — голос Михаила звучал странно. — Иногда ты говоришь такие вещи...
— Как взрослый?
— Мудрее взрослого.
Елена встала и подошла к двери. Несколько секунд собиралась с духом, потом вошла на кухню: — Доброе утро.
Они замолчали - муж с чашкой у окна, сын с надкушенным бутербродом. В их взглядах читалось что-то новое - не прощение ещё, но понимание.
— Мам, — Дима вдруг улыбнулся. — А мы тут про звёзды говорили.
— Я слышала, — она села рядом. — И знаете что? Вы оба правы. И про маски, и про лестницу.
— Подслушивала? — Михаил поднял бровь.
— Училась, — она встретила его взгляд. — Учусь понимать, что потеряла. И что нашла заново.
За окном догорала предрассветная звезда - та самая, что видела все их падения и подъёмы. Теперь она светила как-то по-особенному, словно говоря: "Иногда нужно услышать правду из уст ребёнка, чтобы понять простые вещи".
Начало новой жизни
— Пап, а это правда последний раз? — Дима сидел на подоконнике, наблюдая, как отец чистит снег во дворе.
— Да, сынок. Через месяц выхожу на завод, — Елена поставила перед сыном чашку с какао. — Больше никаких вахт.
— А вдруг тебе там не понравится? — в голосе мальчика звучало беспокойство. — Вдруг опять уедешь?
Елена замерла с полотенцем в руках. После той истории с Андреем Дима стал болезненно реагировать на любые изменения в семье.
— Не уеду, — Михаил как раз вошёл в кухню, стряхивая снег с куртки. — Обещаю.
— Ты и раньше обещал, — тихо сказал сын.
— Дим... — начала было Елена.
— А ты обещала всегда быть рядом! — вдруг взорвался мальчик. — А сама... с дядей Андреем...
— Хватит! — резко сказал Михаил. — Мы же договорились не вспоминать.
— А как не вспоминать? — Дима спрыгнул с подоконника. — Вы думаете, я маленький? Не понимаю? Вон, Витькины родители развелись, теперь он по выходным к папе ездит. А мы... мы кто теперь?
Елена опустилась на стул, чувствуя, как предательски дрожат руки: — Мы семья, сынок. Просто... немного заблудившаяся.
— А сейчас? — он посмотрел сначала на мать, потом на отца. — Сейчас нашлись?
Михаил подошёл к жене, положил руку ей на плечо: — Нашлись. Правда, Лен?
Она накрыла его ладонь своей: — Правда. И знаешь что, Димка? Давай договоримся.
— О чём?
— Каждый вечер будем рассказывать друг другу что-то хорошее. Что случилось за день, что порадовало.
— Как раньше? — в глазах сына блеснула надежда.
— Как раньше. Только теперь по-настоящему.
За окном начался снегопад. Крупные хлопья медленно кружились в свете фонаря, словно исполняя какой-то только им понятный танец.
— А можно я первый? — вдруг спросил Дима.
— Конечно.
— Сегодня в школе мы писали сочинение "Моя семья", — он помолчал. — Я написал, что у меня самые сильные родители.
— Почему сильные? — удивился Михаил.
— Потому что вы смогли. Не как Витькины – разбежаться. А собрать всё заново. Даже когда было совсем плохо.
Елена почувствовала, как к горлу подступают слёзы. Михаил крепче сжал её плечо.
— А ещё я написал, что у нас есть своя звезда, — продолжал Дима. — Та самая, которая светила, когда всё было плохо. И сейчас светит, когда всё стало хорошо.
— А почему ты думаешь, что стало хорошо? — тихо спросила Елена.
— Потому что теперь правда, мам. Теперь всё по-настоящему.
За окном мела весенняя метель – последняя в этом году. Где-то высоко в небе мерцала та самая звезда. И в её свете они видели друг друга такими, какие есть – не идеальными, порой слабыми, но настоящими. Живыми.