— Ты понимаешь, что натворила? — её голос дрожал от едва сдерживаемой ярости. — Мой сын теперь без работы из-за тебя!
Я молча перемешивала остывший чай, наблюдая, как коричневый водоворот затягивает последние крупинки сахара. Нина Петровна нависала надо мной, как грозовая туча, готовая разразиться новой порцией упрёков.
— Если бы ты тогда не настояла на этом его увольнении...
— Его увольняли за пьянство, — тихо произнесла я, всё ещё не поднимая глаз. — И вы это прекрасно знаете.
— Квартиру я делить не стану, невестушка, — отчеканила свекровь, и в этом "невестушка" было столько яда, что мурашки побежали по спине. — Собирай вещи и на съёмную.
— Вы это серьёзно сейчас? — я наконец подняла глаза. — После всего, что было?
— А что было? — она презрительно усмехнулась. — Три года ада? Три года, как ты разрушаешь нашу семью?
— Я разрушаю?! — чашка в моей руке звякнула о блюдце. — А кто покрывал его пьянство? Кто врал начальству про больничные, когда он неделями не мог в себя прийти?
— Не смей! — Нина Петровна побледнела. — Ты не мать! Ты не поймёшь...
— Зато скоро стану, — я машинально положила руку на живот. — Или вы забыли?
На кухне повисла тяжёлая тишина. Где-то на верхних этажах громыхнула дверь, послышались чьи-то шаги.
— Я всё помню, — наконец процедила свекровь. — И про беременность твою помню. Только вот вопрос — от кого?
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног:
— Что вы сказали?
— А то ты не знаешь! — она торжествующе усмехнулась. — Думаешь, я не вижу, как ты с этим своим... программистом... на курсах общаешься?
— С каким программистом? — я не верила своим ушам.
— С Игорем! Который Андрюше работу нашёл! Думаешь, я не знаю, как вы там... кодите?
Я не выдержала и рассмеялась. Истерически, до слёз:
— Игорю шестьдесят пять лет! Он преподаёт программирование уже тридцать лет! И у него четверо внуков!
— А старый конь борозды не портит! — Нина Петровна уже откровенно кричала.
В этот момент хлопнула входная дверь.
— Что здесь происходит? — голос Андрея звучал непривычно трезво и жёстко.
— Сынок! — свекровь моментально сменила тон. — А мы тут с твоей... обсуждаем...
— Я всё слышал, мама, — он медленно прошёл на кухню. — Слышал каждое слово.
— И что ты слышал? — она нервно одёрнула фартук.
— Как ты обвиняешь мою жену в измене с моим преподавателем, — Андрей положил на стол какую-то папку. — С человеком, который вытащил меня со дна. В отличие от тебя.
— Как ты можешь! — всплеснула руками Нина Петровна. — Я всю жизнь...
— Всю жизнь что? — он резко развернулся к матери. — Покрывала моё пьянство? Врала всем вокруг? Или может, запивала успокоительное коньяком, пока я валялся в отключке?
Свекровь осела на стул:
— Ты... ты знаешь?
— Конечно, знаю, — Андрей устало потёр виски. — И про коньяк, и про транквилизаторы. Думаешь, почему я так долго не мог бросить? Когда в семье два алкоголика...
— Я не алкоголик! — она вскочила. — Я просто... нервы...
— Тебе нужна помощь, мам, — он положил руку ей на плечо. — Нам обоим нужна была помощь. И только Лена не побоялась сказать об этом вслух.
— А эта твоя помощь... — Нина Петровна кивнула на папку, — она сколько стоит? На что жить будете?
— На это, — Андрей открыл папку. — Вот, смотри. Контракт. Удалённая работа, международная компания. Знаешь, сколько платят программистам?
Он назвал сумму. У свекрови расширились глаза:
— Столько... в месяц?
— Да, мам. Достаточно, чтобы снимать квартиру. Или... — он помедлил, — чтобы платить ипотеку.
— Ипотеку? — она побледнела ещё сильнее. — Ты хочешь уйти?
— Не хочу. Но уйду, если ты не прекратишь эту войну с Леной.
— Какую войну? — она попыталась улыбнуться. — Я просто забочусь...
— Нет, мама, — Андрей покачал головой. — Это не забота. Это созависимость. Игорь объяснил мне разницу.
— Твой Игорь! — она снова вспыхнула. — Всё он, он! А я кто?
— Ты моя мать, — он крепче сжал её плечо. — И я люблю тебя. Но я больше не позволю тебе разрушать мою семью. Нашу семью.
— Какую семью? — она горько усмехнулась. — Где ты её видишь?
— Вот здесь, — Андрей подошёл ко мне, положил руку на живот. — Чувствуешь? Это твой внук или внучка. Твоя кровь, мам. Неужели ты готова от этого отказаться?
Малыш, словно услышав отца, толкнулся. Нина Петровна вздрогнула:
— Он... правда шевелится?
— Хотите почувствовать? — я сама не ожидала от себя этих слов.
Она неуверенно протянула руку, но тут же отдёрнула:
— А можно?
— Нужно, — я взяла её ладонь и положила на живот. — Вы же бабушка.
Мы замерли. Секунда, другая... И вдруг – толчок. Сильный, уверенный. Я увидела, как в глазах свекрови блеснули слёзы.
— Господи, — прошептала она. — Совсем как Андрюша тогда...
— Правда? — я осторожно улыбнулась. — Расскажете?
Она подняла на меня глаза, и я увидела в них что-то новое. Страх? Надежду?
— Расскажу, — тихо сказала она. — Всё расскажу. И про Андрюшу, и про... себя. Только... — она запнулась, — ты правда хочешь слушать?
— Правда, — я накрыла её руку своей. — Ведь мы семья. Помните?
***
...Мы просидели на кухне до глубокой ночи. Пили чай – уже не остывший, свежий. Нина Петровна достала старый альбом с фотографиями. Рассказывала про роды, про первые шаги Андрея, про свои страхи и одиночество.
Я узнала про дедушку-алкоголика, который поднимал руку на бабушку. Про то, как маленький Андрей прятался под столом от пьяных криков. Про то, как Нина Петровна поклялась себе, что её сын будет другим...
— А получилось наоборот, — она вытерла слёзы. — Я так боялась повторения, что сама всё разрушила.
— Не всё, — Андрей обнял мать. — Ещё можно исправить. Если ты позволишь себе...
— Что? — она подняла на него покрасневшие глаза.
— Быть счастливой, — он улыбнулся. — И здоровой. Знаешь, в клинике есть хороший психотерапевт...
— Ты думаешь... — она замялась, — мне это поможет?
— Уверен, — он кивнул. — Поможет всем нам.
***
...Прошло полгода. Я сидела на кухне, разбирая детские вещи, когда в дверь позвонили.
— Леночка, это я! — голос свекрови звучал непривычно взволнованно.
Открыв дверь, я увидела Нину Петровну с огромным пакетом:
— Представляешь, нашла на антресолях Андрюшины вещи! Боже, какие крошечные... — она достала пожелтевший комбинезон. — Помню, как первый раз его надела...
— Мам, только не говори, что ты притащила все мои детские вещи! — Андрей выглянул из комнаты.
— А что такого? — она всплеснула руками. — Между прочим, это история семьи! Вот смотрите... — она достала маленькие ботиночки. — Твои первые шаги были в них.
— Как в музее, — усмехнулся Андрей.
— Не смейся! — Нина Петровна шутливо погрозила пальцем. — Между прочим, я вчера на группе рассказывала про эти ботиночки. Знаете, что психолог сказала?
— И что же? — я подвинулась, освобождая ей место рядом.
— Что я наконец-то учусь отпускать прошлое, не цепляясь за вещи, — она вздохнула. — Вот, принесла вам... Выбросите, если не нужно.
— Мам... — Андрей сел рядом. — Никто ничего не будет выбрасывать.
— Правда? — она просияла. — А я ещё пелёнки нашла! Постирать только надо...
— Нина Петровна, — я осторожно тронула её за руку. — А научите меня пеленать?
Свекровь замерла:
— Ты... ты правда хочешь?
— Конечно! Кто ещё научит, если не бабушка?
— Бабушка... — она словно пробовала слово на вкус. — Знаешь, а ведь я только сейчас поняла – я же правда бабушка буду!
— Уже есть, — улыбнулся Андрей. — Смотри!
Он включил телефон – на экране появилось последнее УЗИ. Объёмное, цветное, с чётко видным профилем малыша.
— Господи! — Нина Петровна схватилась за сердце. — Это... это же...
— Ваш внук, — я погладила живот. — Между прочим, он уже знает ваш голос. Вчера так толкался, когда вы по телефону разговаривали!
— Правда? — её глаза наполнились слезами. — А можно... можно с ним поговорить?
— Конечно, — я взяла её руку и положила на живот. — Только учтите – он любит сказки. Особенно про маленького мальчика и его ботиночки.
Нина Петровна рассмеялась сквозь слёзы:
— Андрюша тоже любил... Представляете, я до сих пор помню его первые шаги. Он так смешно переваливался, как медвежонок...
— Мам! — Андрей покраснел. — Не надо этих подробностей!
— Почему не надо? — я подмигнула свекрови. — Очень даже надо! А есть фотографии?
— Есть! — она просияла. — Сейчас, у меня в сумке альбом...
— Только давайте чай сначала, — предложил Андрей. — А то у меня новость есть.
— Какая новость? — мы с Ниной Петровной спросили хором.
— Меня повысили, — он улыбнулся. — Теперь буду руководить проектом. И... — он замялся, — зарплата будет больше. Намного больше.
— Сынок! — Нина Петровна вскочила обнять его. — Я так горжусь тобой!
— Спасибо, мам, — он крепко обнял её в ответ. — Знаешь... я ведь помню, как ты мечтала, чтобы я стал программистом.
— Помню, — она вытерла слезу. — Всё помню. И как ты первый компьютер разобрал... Я тогда так ругалась!
— А теперь вот... — он развёл руками.
— А теперь вот, — эхом отозвалась она. — Знаешь, я ведь на группе всем рассказываю про тебя. Про то, как ты справился... как мы все справились.
— Мы молодцы, — Андрей погладил её по спине. — Все молодцы.
— Кстати! — вдруг встрепенулась Нина Петровна. — А имя вы уже выбрали?
Мы с Андреем переглянулись:
— Выбрали.
— И? — она подалась вперёд. — Скажете?
— Максим, — улыбнулась я. — Если вы не против...
— Максим... — она прошептала. — Как мой папа...
— Да, — кивнул Андрей. — Лена предложила. Сказала, может, пора простить и его тоже?
Нина Петровна закрыла лицо руками:
— Господи... Вы... вы даже не представляете...
— Представляем, — я осторожно обняла её. — Мы семья. Помните?
— Семья, — она выпрямилась, вытерла глаза. — Точно! А значит – за работу! Леночка, неси пелёнки, будем учиться!
— Может, чай сначала? — предложил Андрей.
— Какой чай! — она всплеснула руками. — Тут внук скоро родится, а мы чаи гонять будем! Кстати, я пироги принесла. С капустой. Сама пекла!
— Правда? — я удивлённо посмотрела на неё. — А как же...
— А вот так! — она гордо выпрямилась. — В группе говорят – надо новые радости искать. Вот я и нашла. Представляете, оказывается, готовить – это так успокаивает...
Мы с Андреем переглянулись и рассмеялись. А за окном светило весеннее солнце, заливая кухню тёплым светом. Где-то в старом шкафу лежали пожелтевшие от времени детские вещи. В духовке грелись свежие пироги. А в животе толкался маленький Максим – тот, кто помог нам всем научиться прощать, любить и верить в лучшее.
И я поняла – мы справились. Все вместе. Потому что настоящая семья – это не только общий дом или кровные узы. Это готовность меняться друг для друга. Готовность признавать свои ошибки и начинать сначала. Готовность прощать – и просить прощения.
— Ну что, — Нина Петровна решительно встала, — будем учиться пеленать?
— Будем, — улыбнулась я. — У нас ещё столько всего впереди.