— Да что ты понимаешь в жизни! Сидишь тут, в своей регистратуре, бумажки перебираешь.
Алёна молча протянула карточку очередному раздражённому пациенту. За шесть лет работы в поликлинике она привыкла к разным людям — особенно таким, которые срывали злость на первом встречном. Ещё одна карточка, ещё один недовольный взгляд...
— Следующий, пожалуйста.
К окошку подошёл высокий мужчина, прихрамывая на правую ногу. Его лицо исказилось от боли, но он пытался улыбнуться:
— Здравствуйте. Михаил Соколов. Травмпункт.
Алёна подняла глаза от журнала регистрации. Перед ней стоял мужчина лет тридцати пяти, с правильными чертами лица и добрыми серыми глазами. Несмотря на боль, он держался спокойно, что сразу выделило его из общей массы пациентов.
— Присядьте, пожалуйста. Сейчас найду вашу карту.
Михаил оперся о стойку:
— Знаете, не могу. Нога очень болит. Кажется, вывих.
Алёна окинула его внимательным взглядом. За годы работы она насмотрелась на разные травмы и научилась их различать.
— Давно травмировались?
— Час назад. На работе неудачно поскользнулся.
Алёна выглянула из окошка регистратуры:
— К травматологу очередь большая. Но я могу помочь. У меня есть опыт.
Михаил удивлённо приподнял брови:
— Вы медик?
— Была фельдшером, потом пришлось уйти в регистратуру — дочка маленькая, нужен был стабильный график.
Она вышла из-за стойки и помогла Михаилу дойти до свободного кабинета.
— Присаживайтесь. Сейчас посмотрим, что у вас там.
Умелыми движениями Алёна осмотрела распухшую лодыжку.
— Точно, вывих. Придётся немного потерпеть.
— Доверяю профессионалу, — улыбнулся Михаил сквозь боль.
Алёна аккуратно, но уверенно вправила сустав. Михаил только тихо охнул.
— Вот и всё. Теперь нужен покой пару дней и холод. Я сейчас принесу лёд.
— Спасибо большое. Вы меня спасли. А что насчёт кофе?
Алёна замерла с пакетом льда в руках:
— Простите?
— Хотел бы пригласить вас на кофе. В качестве благодарности.
Она улыбнулась:
— Обычно пациенты приносят конфеты.
— А я не обычный пациент.
Их взгляды встретились, и Алёна почувствовала, как что-то дрогнуло внутри. Давно забытое чувство — словно тёплая волна прокатилась по телу.
— Хорошо. Кофе так кофе.
— Завтра в шесть? Есть отличное место недалеко.
— Только... — Алёна замялась. — Мне нужно предупредить, у меня дочь. Семь лет.
— Это проблема?
— Для многих — да.
Михаил пожал плечами:
— А я не многие.
В тот вечер Алёна долго не могла уснуть. Лежала и смотрела в потолок, пока за стеной тихо посапывала Маша. Странное чувство — будто жизнь готовит что-то новое. Хорошее или плохое — ещё неизвестно. Но точно что-то важное.
Свидание прошло легко и непринуждённо. Они говорили обо всём — о работе, о жизни, о мечтах. Михаил рассказал, что работает на автобазе механиком, живёт с мамой в большой трёхкомнатной квартире.
— А Машин отец? — спросил он осторожно.
— Женился во второй раз. Новая семья, новые дети. О нас забыл.
— Его потеря.
Эти простые слова тронули Алёну до глубины души.
Через месяц Михаил познакомился с Машей. Девочка сначала держалась настороженно — прошлый опыт научил её не доверять маминым ухажёрам. Но Михаил не пытался сразу стать ей отцом. Он просто был рядом — помогал с уроками, гулял в парке, учил кататься на велосипеде.
— Мам, а Миша правда с нами останется? — спросила как-то Маша.
— Хочешь, чтобы остался?
Девочка кивнула:
— Он хороший. И тебе с ним хорошо.
В тёплый сентябрьский день они расписались без лишней помпезности — только самые близкие собрались отметить это событие в небольшом кафе. Елена Сергеевна наблюдала за происходящим с плохо скрываемым беспокойством. Она то и дело поправляла свой светло-бежевый костюм и украдкой разглядывала новую невестку. Алёна чувствовала эти взгляды, но не обижалась — она бы тоже переживала на месте матери, чей единственный сын решил жениться на женщине с маленькой дочкой.
Незаметно пролетели первые недели в новом доме. Маша, вначале стеснявшаяся каждого шороха в незнакомой квартире, вскоре освоилась и даже подружилась с девочками из соседнего подъезда. Они часто играли во дворе под старым клёном, и их звонкий смех доносился до окон квартиры. Елена Сергеевна всё чаще улыбалась, заставая невестку за домашними хлопотами — та наводила порядок с какой-то особенной любовью, словно благодарила дом за то, что принял их с дочкой.
Но идиллия закончилась, когда пришло время первой зарплаты.
— В этом доме все деньги хранятся у меня, — заявила Елена Сергеевна тоном, не терпящим возражений. — Я веду бюджет, я планирую расходы.
Алёна растерянно посмотрела на мужа. Михаил виновато пожал плечами:
— Мама лучше знает, как распорядиться деньгами. Она всю жизнь этим занимается.
— Но мы же семья. Разве мы не должны решать вместе?
— Алёночка, — Елена Сергеевна поджала губы, — ты в этом доме недавно. Не торопись менять устоявшиеся порядки.
С этого дня жизнь изменилась. Елена Сергеевна железной рукой вела хозяйство, экономя на всём. Алёна молча наблюдала, как свекровь покупает самые дешёвые продукты, отказывается от фруктов — "баловство одно", игнорирует просьбы купить Маше новые тетради или карандаши.
— Миш, ну как же так? — спрашивала она мужа вечерами. — Мы же можем позволить себе жить лучше.
— Не начинай, — морщился Михаил. — У мамы свой подход. Зато копейка лишняя всегда найдётся.
Но копейка находилась только на нужды самой Елены Сергеевны. То на новую люстру в гостиную, то на новые туфли.
На работе у Михаила тоже всё складывалось непросто. Коллеги, узнав о его женитьбе, начали отпускать едкие шуточки.
— Что, Миша, как там твоя разведенка с прицепом? — гоготал мастер Петрович. — Небось, всю зарплату на своего выкормыша тратит?
Михаил краснел, огрызался, но постепенно начал отдаляться от жены и падчерицы. Теперь он всё чаще задерживался на работе, а дома молча смотрел телевизор.
Маша чувствовала эти перемены. Она перестала подбегать к Михаилу с вопросами, не просила помочь с уроками. Теперь девочка часами сидела в своей комнате, уткнувшись в книжку.
Алёна не выдержала, когда увидела, что свекровь выбросила Машины старые, но любимые игрушки.
— Зачем? Это же её вещи!
— В моём доме не будет хлама, — отрезала Елена Сергеевна. — Девочка уже большая, нечего в куклы играть.
Тогда Алёна впервые утаила часть зарплаты. Совсем немного — на новую куклу для дочки и немного фруктов. Но свекровь каким-то образом узнала.
— Воровка! Миша, твоя жена воровка! — кричала она, потрясая кулаками. — В моём доме завелась воровка!
— Мама, перестань, — попытался вмешаться Михаил.
— А ты молчи! Связался с разведёнкой, теперь терпи. Она нас по миру пустит!
— Хватит! — Алёна впервые повысила голос. — Это наши общие деньги. Мы работаем, мы их зарабатываем.
— Миша, ты слышишь, как она со мной разговаривает? В моём доме!
Михаил стоял, опустив глаза. Потом тихо произнёс:
— Алён, ну зачем ты деньги прятала? Некрасиво это.
— Некрасиво? — Алёна задохнулась от возмущения. — А то, что твоя дочь...
— Она не моя дочь! — вдруг выкрикнул Михаил. — Что вы все заладили — дочь, дочь! Нацепила на себя ребёнка и думаешь, все должны теперь плясать под твою дудку?
В комнате повисла оглушительная тишина. Только часы громко тикали на стене. И вдруг послышался тихий всхлип — в дверях стояла Маша. Она всё слышала.
Девочка развернулась и убежала к себе. Алёна бросилась за ней.
— Доченька, милая...
— Уйдём отсюда, мама. Пожалуйста.
Алёна обняла дочь:
— Уйдём. Обязательно уйдём.
Весь вечер они собирали вещи. Михаил не заходил к ним, только расхаживал по коридору. Елена Сергеевна демонстративно гремела посудой на кухне.
— Завтра с утра поедем к тёте Тане, — шептала Алёна, укладывая дочку спать. — Она нас приютит, пока не найдём квартиру.
Но утром всё изменилось. Елена Сергеевна не вышла к завтраку. Михаил постучал к ней — никакого ответа. Когда открыли дверь, она лежала на полу без сознания.
— Инсульт, — коротко сказал врач скорой. — Госпитализация.
В суматохе сборов Алёна действовала чётко и спокойно. Собрала необходимые вещи, документы, лекарства. Михаил метался по квартире, не зная, за что хвататься.
— Поезжай с мамой, — сказала Алёна. — Я присмотрю за домом.
— А как же...
— Потом решим. Сейчас важнее здоровье Елены Сергеевны.
Маша молча наблюдала за происходящим. Когда все уехали, она спросила:
— Мы всё равно уйдём?
Алёна погладила дочь по голове:
— Знаешь, мы не можем уйти прямо сейчас. Елена Сергеевна очень больна.
— Но она злая.
— Она просто не умеет по-другому. Может быть, научится.
Вечером позвонил Михаил:
— Алён... Ты не могла бы приехать? Мама спрашивает о тебе.
В больничной палате Елена Сергеевна казалась маленькой и беспомощной. Правая сторона лица неподвижна, рука безжизненно лежит поверх одеяла.
— Алёночка, — голос едва слышен. — Прости меня.
— Тише, не волнуйтесь. Вам нужен покой.
— Нет, послушай. Я всю жизнь... всё держала в своих руках. Боялась — отпущу, и всё рухнет. А оно само рушилось.
Алёна осторожно взяла свекровь за руку:
— Мы справимся. Вместе.
Дома Михаил впервые за долгое время остался наедине с Машей. Она хозяйничала на кухне, разогревая обед, который приготовила Алёна.
— Маш, ты это... прости меня.
Девочка замерла у плиты:
— За что?
— За всё. Я... я не должен был так говорить. Ты хорошая девочка. И я очень хочу быть тебе папой. По-настоящему.
Маша обернулась. В её глазах стояли слёзы:
— Правда?
— Правда.
Они обнялись. Михаил почувствовал, как колотится маленькое сердце.
На следующий день он взял отгул и повёз Машу по магазинам. Купил ей новую куртку — не самую дешёвую, а ту, которая ей понравилась. И рюкзак для школы. И цветные карандаши.
А через неделю прямо во дворе автобазы он врезал Петровичу, который в очередной раз отпустил шуточку про "разведёнку".
— Ещё раз услышу что-то про мою жену или дочь — зубы пересчитаю.
Петрович только утёрся и пробормотал:
— Да ладно, чего ты. Я ж любя.
— Вот и люби молча.
В больнице Елена Сергеевна шла на поправку. Врачи говорили об удивительно быстром восстановлении.
— Мам, — сказал как-то Михаил, — когда ты вернёшься домой, у нас всё будет по-другому.
— Знаю, сынок. Я тоже многое поняла. Гордыня до добра не доводит.
Она перевела взгляд на Алёну:
— Ты уж прости старую дуру. Я думала, что защищаю сына, а на самом деле только портила ему жизнь.
— Всё хорошо, — улыбнулась Алёна. — Главное, что вы поправляетесь.
Елена Сергеевна тихо заплакала. Алёна осторожно вытерла ей слёзы:
— Ну что вы. Теперь всё будет хорошо.
Через месяц Елена Сергеевна вернулась домой. Первое, что она увидела — новые занавески в гостиной.
— Маша выбирала, — сказала Алёна. — Мы решили немного обновить квартиру к вашему возвращению.
— Красивые, — улыбнулась свекровь. — А деньги... деньги на карточке у Миши. Вы с ним теперь сами решайте, как тратить.
Вечером вся семья собралась за большим столом. Маша подала чай в любимом сервизе Елены Сергеевны.
— Осторожно, горячий, — предупредила она Елену Петровну.
— Спасибо, внученька.
Михаил смотрел на своих женщин и думал, что наконец-то всё встало на свои места. Теперь они по-настоящему семья. Со своими правилами, своими традициями. И с любовью — той самой, которая сильнее предрассудков и чужих насмешек.
А за окном падал первый снег, укрывая город белым покрывалом. Природа словно давала всем шанс начать с чистого листа. И они этот шанс не упустили.
Новый рассказ: