— Эти темнокожие не мигранты! Они граждане Франции! — ответила француженка напротив, обжигаясь кофе и раздражённо поправляя свою сумку на плече. Я сидел напротив, немного сбитый с толку её тоном. Мы разговаривали о Париже и я решил поинтересоваться о том, насколько правдивы слухи о высокой преступности в столице.
Естественно, я слышал, что многие винят в этом мигрантов из африканских стран и с Ближнего Востока. Но как только я спросил об этом, то реакция была защитно-агрессивная.
— Эм… хорошо, — ответил я, стараясь не скатиться в спор. — Тогда кто?
Она усмехнулась, с какой-то горькой усталостью.
— Это граждане Франции. Твои стереотипы о том, что вся преступность — от мигрантов, неверны. Да, может, их родители и приехали из Африки, но сами-то они родились здесь. Это наши школы, наши улицы, наше государство их такими сделало.
Я поднял бровь, давая понять, что хочу узнать больше.
— Так что, правда ли у вас сейчас опасно заходить в какие-то районы или гулять по темноте?
— Да нет, конечно. Это в основном в самом центре Парижа, а так безопасно. Ну бывают, конечно, случаи. Но где их нет?
"Бывают случаи"
— Например, какие? — спросил я с интересом.
— У моего брата однажды прямо в вагоне метро сняли золотую цепочку. Он ехал со своей девушкой и к ним подошел чернокожий парень, начав крутить руками в воздухе прямо у них перед лицами. Что-то пробормотал, посмеялся и вышел на следующей станции. Ребята тоже посмеялись, а потом брат понял, что на шее больше нет цепочки. Ловкость рук — и никакого мошенничества. Естественно, было уже поздно.
— А полиция что? — Не помогает в таких случаях?
— Да ничего... А что они могут сделать? У нас в этом плане сложная политика. Полицейские часто вообще не хотят связываться с людьми других рас – очень легко обвинят в расизме. Поэтому они просто иногда делают вид, что всё нормально, якобы ничего не видели.
Кажется, француженка вошла во вкус и сразу же вспомнила другую историю.
— О, а с Катрин вообще была комедия. Её ограбил парень прямо возле её дома – он просто поджидал её за углом. Подошел и силой вырвал телефон у неё из рук, и она ничего не смогла сделать. Это тогда очень расстроило её, потому что были проблемы с деньгами и тут такое.
— Да уж... прямо у дома...
— Мы с подругами тогда скинулись и подарили ей новый телефон, еще лучше прежнего и что ты думаешь? На следующий день тот же парень поджидал её там же и снова попытался вырвать телефон. Она не сдавалась и тогда он толкнул её, всё-таки вырвав телефон. Она упала и разрыдалась от этой несправедливости, в слезах накричав на грабителя, что он грабит её второй раз. Удивительно, но это сработало! Он просто отдал телефон и ушел.
— Ну прямо благородный чувак! — сказал я с ухмылкой.
— Но это не мигранты!
После этого девушка рассказала мне, что она два года проработала в одном из государственных центров помощи мигрантам. Она поделилась, что 90% были беженцами с реально страшными судьбами: одни бегут от войны, другие от домашнего насилия и т. п.
— Мигранты и беженцы на самом деле зачастую очень добрые люди. Меня постоянно приглашали в гости, готовили для меня национальную еду. Многие из них стали мне почти как семья и мы до сих пор общаемся.
— Звучит здорово, — ответил я.
— А эти ребята на улицах, которых все так боятся, — начала она, — они ведь в какой-то момент были детьми, которых никто не учил, как правильно жить. Их бросили. Наше государство бросило. И вот они растут, видя только один способ выживания — обманывать, воровать, быть сильнее.
Я не знал, как ответить. Её слова звучали убедительно, но всё равно что-то внутри сопротивлялось. Разве это может оправдать то, что происходит?
Метро и его «подводные камни»
Было очень интересно поговорить о метро. Я сказал, что в России – это чуть ли не самое безопасное место, что сильно удивило француженку.
— У нас метро пользуются в основном небогатые люди, а некоторые станции лучше обходить стороной. Château Rouge, Barbès, Stalingrad, например.
— И что там может произойти?
— Ты никогда не знаешь, что там может случиться, — сказала она. — Там хаос. Кто-то где-то кричит, много сумасшедших людей, занимающихся странными делами. Иногда всё нормально, а иногда ты выходишь из вагона и понимаешь, что у тебя больше нет кошелька. Я бы не стала туда соваться даже днём.
Чёрный юмор
Самое забавное, или, может, самое страшное, в её рассказе было то, как она говорила об этом. Без пафоса, без драматизации. Для неё всё это было настолько привычным, что она даже не считала нужным сильно возмущаться.
— Париж — это не открытка с Эйфелевой башней. Это теперь другое место. Там грязно, шумно, но всё равно — это мой дом. И да, в основном всё это сосредоточено в центре, а в других районах – обычная жизнь.
— А что думают другие французы? — спросил я.
— По-разному, — ответила она. — Кто-то винит мигрантов. Кто-то понимает, что всё гораздо сложнее.
Она объяснила, что опасность в Париже стала почти нормой. Многие французы избегают определённых районов не только из-за их репутации, но и из-за реального риска быть ограбленными. При этом, согласно статистике, преступления часто совершаются именно гражданами Франции, но корни проблемы уходят в социальное неравенство и бедность.
