Телефон завибрировал уже в третий раз за утро. Ирина знала, кто звонит, ещё до того, как взглянула на экран. Мамино фото — то самое, счастливое, с прошлогоднего дня рождения — снова высветилось на дисплее. Тогда они ещё были нормальной семьёй. До того, как начались эти бесконечные разговоры о деньгах.
— Мам, ну сколько можно? — Ирина раздраженно отложила телефон, чувствуя, как внутри всё сжимается от предстоящего разговора. Телефон глухо стукнул о столешницу из темного дерева — папин подарок на новоселье. — Я же сказала: не продам квартиру!
Она машинально провела пальцами по прохладной поверхности стола, вспоминая, как отец помогал ей выбирать мебель. "Бери качественные вещи, дочка. Они дороже, зато служат дольше". Он всегда учил её быть независимой, строить свою жизнь самой.
— Доченька, но ты подумай, — голос матери дрожал, и в нём слышались знакомые нотки — та особая интонация, которую она приберегала для особо важных манипуляций. — Твоему брату сейчас так тяжело с ипотекой. А у тебя целых две квартиры...
Ирина почувствовала, как к горлу подступает горячий ком. Она до боли сжала керамическую ручку кофейной чашки — той самой, из которой пила каждое утро, готовясь к новому рабочему дню. Сколько таких утр она провела, планируя, считая, экономя каждую копейку?
— Две квартиры, которые я заработала сама! — она резко встала из-за стола, едва не опрокинув чашку с остывшим кофе. Тёмная жидкость качнулась у самого края, но не пролилась — как и её терпение, которое держалось на каком-то чудом уцелевшем крае.
За окном моросил типичный октябрьский дождь, превращающий московский двор в унылую серую картину. Капли тихо барабанили по карнизу, создавая монотонный фон для этого изматывающего разговора. Где-то вдалеке сигналили машины, спешащие по своим делам, а под окном шуршали шины по мокрому асфальту — звуки обычного утра, которое почему-то перестало быть обычным.
Этот разговор повторялся уже в третий раз за месяц, и каждый раз Ирина чувствовала, как внутри что-то обрывается. Она подошла к книжной полке, где стояла старая фотография — они втроём на даче, еще при живом отце. Солнечный день, корзина с яблоками, мамины пироги на столе. Костя, тогда еще худой подросток, уплетает второй кусок. Папа смеется, обнимая их обоих... Десять лет прошло, а кажется — вечность.
После смерти отца жизнь разделилась на "до" и "после". Ирина помнила тот вечер, когда села за кухонный стол с калькулятором и остатками отцовской зарплаты. Цифры не сходились. Мама плакала в соседней комнате, Костя заперся у себя, включив музыку на полную громкость. А она, двадцатидвухлетняя девчонка, только-только окончившая институт, вдруг поняла — теперь всё на ней.
Телефон снова завибрировал. На этот раз сообщение – от квартирантов. "Ирина Александровна, извините, но в этом месяце мы задержим оплату на неделю. У Миши сократили премию..."
Ирина прикрыла глаза. Вот он – момент, которого она боялась. Один пропущенный платеж, и весь её тщательно выстроенный финансовый план рухнет как карточный домик. А ведь они хорошие квартиранты, порядочные люди...
"Конечно, я понимаю. Главное, предупредили", – набрала она ответ, чувствуя странное облегчение. Вот оно – настоящее доверие, настоящие человеческие отношения. Без манипуляций, без давления.
Утром она уже звонила в рекламное агентство, где проходила практику. Днем работала там дизайнером, вечером брала фриланс, ночами учила веб-разработку по онлайн-курсам. Серые будни слились в один бесконечный день: монитор-кофе-дедлайны-метро-дом-сон. Три часа сна, звонок будильника, и по новой.
Первый взнос на квартиру она собирала два года. Помнит, как дрожали руки, когда подписывала документы в банке. Как пахла свежая краска в пустой однушке. Как гордо показывала маме новые окна с видом на детскую площадку.
А Костя... В его комнате до сих пор висели старые постеры. Он менял институты как перчатки — то юрфак, то экономический, то менеджмент. "Ищет себя", — говорила мама, подкладывая ему лучший кусок за ужином. "Творческая натура", — вздыхала она, оплачивая очередной семестр.
— Ты же понимаешь, что вторая квартира тебе не нужна, — голос матери вернул её в реальность. В нем слышалась та особая интонация, от которой у Ирины всегда сводило челюсть. — Живешь в одной, а вторую сдаешь. А Косте приходится платить такие проценты...
Мать уже открыла рот для очередной тирады, но вдруг замолчала, увидев что-то в лице дочери. Может быть, впервые за долгое время она действительно посмотрела на Ирину – осунувшуюся, с ранней сеточкой морщин вокруг глаз, с упрямо сжатыми губами. Такое же выражение было у её покойного мужа, когда он принимал важные решения.
"Доченька..." – начала она другим тоном, но звонок в дверь оборвал начавшийся разговор.
Ирина медленно выдохнула, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Вторая квартира. Её личный Эверест, который она брала измором целый год. Ипотека, которую она рассчитала до копейки. Квартиранты — молодая семья с ребенком, платят вовремя, содержат квартиру в идеальном порядке. Каждый платеж — ещё один шаг к финансовой независимости, о которой говорил отец.
— Мам, а почему Костя купил трешку в Крылатском? — спросила она, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. Костины апартаменты она видела на фотографиях в инстаграме его жены: панорамные окна, дизайнерский ремонт, модная кухня-студия. — Почему не взял квартиру поскромнее?
— У него семья, ребенок! — в голосе матери зазвенела сталь. — Им нужно пространство... Сашенька растёт, ему нужна отдельная комната...
Звонок в дверь прозвучал как выстрел. Ирина вздрогнула, глядя на экран домофона. На пороге стоял Костя — в новом пальто, с модной стрижкой. Рядом Алёна — безупречный макияж, сумочка известного бренда. "Интересно, — мелькнула мысль, — сколько эта сумочка стоит в пересчете на ипотечные платежи?"
— О, семейный совет? — усмехнулся брат, небрежно стряхивая капли дождя с рукава пальто на её коврик. Алёна прошла следом, цокая каблуками по паркету. От неё пахло дорогими духами — теми самыми, рекламу которых Ирина верстала прошлой ночью за дополнительную плату.
— Ира, — начала Алёна, присаживаясь на краешек дивана и расправляя складки на дизайнерском платье. Она всегда говорила этим особым тоном — словно объясняла что-то маленькому ребенку. — Мы тут подумали... Ты могла бы продать свою вторую квартиру нам. По рыночной цене, конечно.
В комнате повисла тишина, нарушаемая только тиканьем старых часов — еще папиных. Ирина смотрела на брата, на его модный шарф, небрежно наброшенный на плечи, на золотые запонки, поблескивающие в свете люстры. Вспомнила, как месяц назад он выкладывал фотографии из нового ресторана, пока она корпела над срочным заказом.
— По рыночной? — её смех прозвучал хрипло, словно карканье вороны. — А ипотеку мою кто будет платить? Может, ты, Костя? Или ты, мама?
— Ты всегда была эгоисткой! — выкрикнул Костя, и что-то в его голосе заставило Ирину вздрогнуть. Тот же тон, те же интонации, с которыми он в детстве требовал новый велосипед, новый компьютер, новую куртку... — Вечно думаешь только о себе!
Эти слова словно прорвали плотину. Ирина рассмеялась — горько, надрывно: — О себе? Да ты хоть помнишь, в чём я ходила, пока копила на первую квартиру? Три года одни и те же сапоги! А ты в это время менял айфоны каждый сезон!
— Но ты же сестра! — Костя вскочил, его лицо побагровело. Такое же выражение было у него в детстве, когда ему не покупали очередную игрушку. — Неужели деньги важнее семьи?
— Семьи? — Ирина почувствовала, как внутри что-то обрывается — последняя ниточка, связывавшая их. — А где была семья, когда я работала сутками? Когда копила на первый взнос? Когда училась по ночам? Где ты был, Костя, когда я просила помочь с маминими лекарствами?
— Ирочка, — мать со слезами бросилась к ней, пытаясь обнять. От неё пахло знакомыми духами — теми самыми, что Ирина подарила на прошлый день рождения, экономя на обедах. — Мы же одна семья...
— Нет, мам. — Ирина мягко, но твердо отстранилась. — Мы не семья. Мы — группа людей, где одни привыкли брать, а другие — отдавать. И я больше не хочу быть той, кто только отдает.
Через неделю Ирина сменила номер телефона. Каждая цифра нового номера была как кирпичик в стене, которую она строила между прошлым и будущим. Повесила на дверь новый замок — надежный, с системой двойной защиты. Такой же, как броня, которую она выстраивала вокруг своего сердца.
Через месяц квартиранты заплатили вовремя, даже извинились за задержку. Ирина долго смотрела на уведомление о поступлении платежа. Вот она – настоящая порядочность. Не потому, что должны, а потому что так правильно.
Вечерами она сидела у окна, глядя на зажигающиеся в домах огни. За каждым окном — чья-то история, чья-то семья. Интересно, у них тоже так? Или есть где-то семьи, где любовь не измеряется квадратными метрами и суммами на счетах?
В почтовом ящике она нашла открытку от матери. Без упрёков, без требований – просто "Я скучаю". Ирина повертела её в руках и положила в ящик стола. Может быть, когда-нибудь
Читайте также: