*НАЧАЛО.
Глава 19.
К ночи студёней стало, мороз трещал в стволах высоких сосен, яснули на небе звёзды, сверкали, словно драгоценные каменья. Летела по пригорку снежная позёмка, заметал её своим хвостом большой волк, держа путь по своей думке.
Что ему, два шага отмерить всего и стоит, чтоб от деревеньки до Пигозы-ручья добраться. Ох и любопытно было к деду этакому попасть погостить, тот баял, что и Аркынай у него бывал, теперь и Николаю дюже хотелось попасть туда.
Ручей звенел тонко на морозе, здесь он брал свой исток, а потому не замерзал и в лютую стужу. Резво бежал Пигоза-ручей меж сопок, возле леса прятался он под ледяную корку, и только возле сухой лощины, внизу, будто тьма какая-то притаилась, так показалось Николаю.
Николаю уже и слово заветное не надобно было говорить, доставало только подумать, как оборачивался он из волка человеком, уж привык. Вот и теперь стоял он на берегу ручья, оглядывая каменную кручу, из которой и вытекал ручей. Вся она была одета в ледяные украшения, сверкающие в лунном свете, над вытекающей из камней звонкой струёй вился морозный пар.
- Дед Пигоза, принимай гостя! – крикнул Николай и тут же охнул.
Сверкнуло-грохнуло, или снег этак взметнулся, того он и сам не понял, а только и моргнуть Николай не поспел, как оказался он… посреди весеннего лужка! Вот он, Пигоза-ручей, на своём месте, бежит, звенят хрустальные струи, весело поют, солнце весеннее в них купается. Весна… Кипят на ветвях кисти черёмухи, белые, словно снежная шапка, трава свежей зеленью расстелилась по холмам, тут и там мелкие жёлтые цветочки, словно от солнышка брызги разлетелись. Цветёт здесь тайга, вздохнул Николай полной грудью, знал он этот упоительный дух весенней тайги!
А вон и домишко стоит, над кустами только крышу видать. Крылечко в резных балясинах, конёк на крыше – всё чин чином, а вот и сам дед Пигоза, стоит у плетня, гостю рукой машет.
- Ну, поди уж сюда, голова лохматая! Что, поди отморозил себе хвост, по снегам бегая? А то! Не первый ты, кто такую участь за дела свои принимает…
- А что, дедусь, и часто в гости к тебе такие, как я захаживают? - усмехнулся Николай, поклонившись хозяину в пояс.
- Дак считай, после Аркыная ты второй будешь. Не люблю я вашего брата, не вожу с вами дружбы. Души ваши темны, неведомы, а вот ты… Как на ладони, нет в тебе потаённого зла. Ладно, проходи, гость дорогой! Знаю я, чего тебе хочется, баня истоплена, ждёт. Поди, грейся, а я покуда обед справлю, да самовар. У меня нонче заночуешь, а уж по утру по своим делам отправляйся. Да и дело у меня к тебе будет, но про это – опосля потолкуем.
Николай не стал ничего выспрашивать, в гостях он, что сказано – то и будет делать. А банька хороша оказалась – справная, парная, полки́ до́желта натёрты! Душа согревается, не то, что тело! Забрался Николай на поло́к, хорошо, отходит мороз да холод, пронизавшие его до нутра, оживает всё внутри, потому как – весна…
- Ну, вот и ладно. На-кось, испей, - после бани дед Пигоза подал гостю большой ковш, напился Николай свежего берёзового сока, и словно заново родился.
И рубаха чистая нашлась для гостя, рассматривал Николай тонкую нитку, зелёным весенним узором лёгшую по вороту и рукавам. Мастерица вышивала, эвон, как тонко да красиво.
- Дочка это моя сладила, - сказал дед Пигоза, - Живицей её звать. Весну она плетёт-выплетает, зазывает, цветы распускает, деревья пробуждает. Ну, садись за стол, Николай, гость дорогой.
Не подивился Николай тому, что дед и его имя знает, как тому не ведать, когда такая мудрость ему дана – Николаю вся её глубина и неведома. Поглядел на стол Николай, понял, что проголодался, волком бегая по Тропе не чуял он голода, а вот теперь, человеком оборотившись, вспомнил, каковы на вкус блинцы, да с медком.
- Благодарствуй, дедусь, за хлеб-соль, за приют. Хорошо у тебя здесь, благостно… Да только вижу я, по надобности ты меня позвал. Сказывай какой помощи ты от меня ждёшь?
- Не зря тебе Тропу заветную показали, - покачал головой дед Пигоза, - Приметлив ты, редко такое человеку даётся, всё больше они о себе думают да пекутся. Про дело после поговорим, а сперва вот что – обещался я тебе научить, как приют себе обустроить, да такой, что покуда в него не позовёшь кого, незрим он для всех останется – как Аркынаев шалаш. Научу тебя, сладишь себе без труда и избёнку, и баньку, с тобой это всегда будет, даже когда уйдёшь с тропы! Только позвать стоит, и там объявишься! Знаю я, слыхал уж, что старого корочунова выученика вы с Аркынаем сгубили, да мальчонку от него спасли. Хорошее дело, благое! Сказано - добро и зло рядом ходят, да бывает так, что не дано им увидеть то, что человек сможет разглядеть. Вот и ты привёл Аркыная к той чёрной избе, помог старые топи от зла чёрного избавить. Теперь и там жизнь своя, как тому и положено быть. Да вот только чего же Старейший и награды тебе не дал никакой? Вот я и решил, научу и тебя тому, чему Медведя обучил. Гляди да смекай!
Такое ученье, как дед Пигоза давал Николаю, словами не приходит, показывал дед то, как пройти туда, где нет времени, где всегда одно и то же солнце светит, или луна, или заря занимается – это что кому к душе лежит. И кого просить, чтоб открылась тебе эта дверь, навсегда твоей стала, от зла тебя хранила и дала отдых душе…
- Ни богатства, ни радости не принесёт тебе это умение, знай, - показав Николаю все премудрости, сказал дед Пигоза, - Только покой там найти сможешь, приют и облегчение, раны свои поправить, душой отдохнуть. Потому и легко это – глянуть не поспел, а уж изба там сладилась, и всё по твоему желанию там сталось. Несколько дней в награду тебе за труды, чтобы душу излечить покоем. Теперь остаётся тебе новой луны дождаться, да не позабыть, чему я тебя нонче обучил. Запомнил ли?
- Запомнил, дедо, - кивнул Николай, - Благодарствуй за науку. А что, теперь уж и сказывай, какая помощь тебе занадобилась от меня?
Нахмурился дед Пигоза, потемнел, снова на старый гриб стал походить, только грусть в глазах появилась. Дело-то видать не шуточное, подумал Николай, кабы себя тут не уронить – вызвался помочь, а ну как не сдюжит?!
- Зло завелось на Пигозе моей, - покачал головой дед, - Не могу его узреть, силы оно не великой, словно колдует кто, а я и так, и эдак – не покажется, не ухватить мне его! Живику мою ко мне не пускает, тянет нити свои чёрные, жизнь пьёт… Потому и ручей стал мельчать, а ниже, где в сухую лощину шёл, там и вовсе заболотело всё, почернело. Вот я и думаю, не людской ли вывертень там завёлся?
- Научи, дедо, как такое дело мне разглядеть можно, всё я сделаю, - кивнул головой Николай, - Кто же такой, этот вывертень? Хоть и хожу я тропою заветной, а многого не ведаю.
Поглядел на Николая деде Пигоза этак пристально, положил свои морщинистые ладони на посох, и стал сказывать, кто такой – вывертень человеческий.
- Слабы люди, душа человеческая многому злу открывается. А пуще всего донимают человека алчность, зависть да гордыня. Давным-давно, когда человек только ещё разговаривать научился, приняла его природа в свои объятия, как любое творение. Все мы в этот мир приходим, чтобы исполнить назначенное, и многого нам не надо, чтобы жизнь эту прожить, ведь так, а, Николай? Ну вот… Знания и умения человеку тогда давались, как и всем, не больше и не меньше. Вот только со временем, пока чернела человеческая душа от грехов, умения такие закрывались от него, ускользали. Мало у кого оставался Дар! Но ведь память-то, она такая – родовая память завсегда подскажет, что мог человек, когда был другим. Стали люди искать, просить, а иногда и покупать себе то, что не положено им больше, по темноте в душе. И те силы, что питаются жизнью, помочь рады были, вот только плата за то будет велика, и порой непосильна для человеческой души. Вот тому старику, от которого вы с Аркынаем избавили округу, ему чёрный дар был дан, просил он себе бессмертия, его и получил. Да только взамен он плату нёс – души человеческие губил. Таков и вывертень – когда-то он человеком был, да только взял дар, не по силе своей, не по призванию. Выверни его – и нутро чёрное увидишь, а каков он на вид, не узнаешь, пока сам в его сети не попадёшь. Только если душа твоя чиста, а вера в добро крепка, то не сможет он твоей жизни испить, вывернется тут же, а окуни его в воду да прошепчи слова заветные, попроси Высших помочь, тут и явится его погибель. Не станет больше того, кого нарекли – вывертень человеческий. И тех освободишь, кого он в полоне держит, не пускает. Есть у вывертня такая приспособа – тесёмочка волшебная, из себя он её тянет, а на вид – простая верёвочка. Кого он ею обернёт, тот как во сне станет ходить, жизнью своею вывертня питать, покуда сам не растает. Вот я и думаю, попала к нему моя Живика, а сам я не могу её спасти, не дано мне дара такого – по обе стороны видеть…
- А я смогу? – спросил Николай, он не знал, сам-то он может ли видеть по обе стороны, как дед Пигоза сказал.
- И того мне неведомо, - горькая складка сложилась на дедовом челе, - Лгать не стану тебе, можешь и ты сам попасть к вывертню, и уж тогда спасения не жди… Ежели откажешь мне, не пойдёшь Живику спасать, не осужу тебя, оно и понятно…
- Пойду, дедо, как не пойти, - покачал головой Николай, - Двум смертям ведь не бывать, а одной не миновать. Ты только научи, как вывертня этого распознать, и как с ним сладить.
- Ну, за это не тужи! – дед Пигоза повеселел, - Ежели мы с тобой вместе за дело примемся, может и сладим с вывертнем этим! Научу тебя, и сам с тобой пойду! Вывертня я не могу распознать, а вот тебе помочь да подсказать могу!
Дед Пигоза достал из печи горшок, налил в кружки ягодного взвара и стал рассказывать Николаю, как сладить с напастью.
Продолжение здесь.
Дорогие Друзья, рассказ публикуется по будним дням, в субботу и воскресенье главы не выходят.
Все текстовые материалы канала "Сказы старого мельника" являются объектом авторского права. Запрещено копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем. Коммерческое использование запрещено.