Пятнадцать лет — достаточный срок, чтобы забыть обиды. Или нет? Я часто задаю себе этот вопрос, вспоминая тот промозглый мартовский вечер, когда свекровь выставила нас с годовалым Мишкой на улицу. Помню, как дрожали руки мужа, когда он протягивал деньги на такси, как предательски молчал, не в силах сделать выбор между матерью и женой. Помню истерику свекрови, размахивающей моим ежедневником и обвиняющей меня в попытках отобрать их квартиру.
А потом был шок от новости, что сама Анна Петровна находится в федеральном розыске за мошенничество с недвижимостью. Именно поэтому она так резко отреагировала на безобидную запись в моем ежедневнике про завещание — испугалась разоблачения.
Сейчас, сидя в своем просторном кабинете с видом на Москву-Сити, я с трудом узнаю в себе ту растерянную молодую маму с чемоданом у ног. Жизнь странная штука — иногда пинает под зад, чтобы придать ускорение в правильном направлении.
— Наталья Александровна, — в кабинет заглядывает секретарша, — через пять минут видеоконференция с японскими партнерами.
Киваю, поправляя безупречный костюм. Кто бы мог подумать, что та история станет отправной точкой моего успеха? После развода я с головой ушла в учебу — финансы, менеджмент, MBA. Ночами подрабатывала удаленно, днем бегала по съемным квартирам. Мишку приходилось оставлять в детском саду с продленкой — до сих пор чувствую укол вины, вспоминая его грустные глаза.
Первый прорыв произошел случайно. На очередном собеседовании в инвестиционную компанию я вдруг начала спорить с работодателем о методах оценки рисков. Он оказался настолько впечатлен, что предложил не должность рядового аналитика, а место в команде разработки новой стратегии.
Через год я уже возглавляла собственный проект. А потом грянул кризис 2008-го. Компания затрещала по швам, инвесторы в панике выводили активы. И тут на счет моего небольшого стартапа упала крупная сумма от анонимного благотворителя. Это позволило не только удержаться на плаву, но и скупить по бросовым ценам несколько перспективных активов.
Звонок с незнакомого номера застал меня посреди важных переговоров.
— Алло, Наташа? Это Виктор Степанович, участковый вашего бывшего района...
От неожиданности я чуть не выронила телефон. Этот голос будто выдернул меня из настоящего, швырнул обратно в тот промозглый март.
— Тут такое дело... — участковый замялся. — Анна Петровна, ваша бывшая свекровь, просит о встрече. Она в хосписе, состояние критическое.
Я молчала, разглядывая свое отражение в панорамном окне. Успешная бизнес-леди, глава инвестиционной компании, мать без пяти минут студента МГИМО... Неужели прошлое снова настигло меня?
— Она оставила письмо, — продолжал участковый. — И просила передать, что знает: вы тогда догадались. Про розыск.
Конечно, я догадалась. После того вечера у подруги Ленки я провела собственное расследование. Анна Петровна оказалась главой преступной группы, промышлявшей квартирными аферами. Они находили одиноких пенсионеров, втирались в доверие, а потом... Но самое интересное случилось позже — она исчезла с общаком, кинув собственных подельников.
— Она просит только об одном — увидеть внука.
Я перевела взгляд на фотографию на столе. Мой Мишка, теперь уже шестнадцатилетний красавец, так похож на отца. С Сашей мы развелись почти сразу после того скандала. Он пытался наладить отношения, предлагал снять нам квартиру, но я не смогла простить его малодушие. Да и горькое послевкусие предательства не отпускало.
— Сколько ей осталось? — мой голос звучит неожиданно хрипло.
— Врачи говорят, недели две-три. Рак в последней стадии.
Я механически вскрываю конверт. Почерк дрожащий, но все еще узнаваемый — сколько записок с угрозами она подбрасывала мне под дверь в первые месяцы после развода...
«Наташенька, знаю, не имею права просить. Но перед смертью хочу покаяться. Я ведь тогда не просто так тебя выгнала. Ты слишком много замечала, задавала правильные вопросы. А когда увидела ту запись про завещание... Испугалась, что раскроешь мои делишки.
Сашку жалко — так и не простил меня, когда правда всплыла. Спился совсем, в запои уходит. А я ведь как лучше хотела: думала, накоплю денег, квартиры вам купим, бизнес откроем. Но жадность попутала — один раз взяла чужое, потом второй... А дальше как снежный ком.
Я следила за вами все эти годы. Знаю, как тяжело тебе пришлось. Видела, как ты по ночам работала, пока Мишенька в садике спал. Как в дождь и снег на собеседования бегала. Прости меня, если сможешь...»
— Мам? — в дверях кабинета стоит Миша. По его лицу понимаю — все слышал. — Знаешь, я тут покопался в сети...
Сын присаживается на край стола, открывает ноутбук. На экране — старые газетные статьи, полицейские сводки.
— Смотри, — Миша открывает файлы на ноутбуке. — Я нашел информацию о том, что все эти годы она тайно помогала другим людям. И тот анонимный перевод, который спас твой бизнес во время кризиса — это тоже была она.
Я сажусь в кресло, чувствуя внезапную слабость в ногах. Все эти годы я была уверена, что это просто удачное совпадение...
— И еще кое-что, — Миша показывает мне старую фотографию. — Помнишь этот день?
На снимке — я, совсем молодая, держу годовалого Мишку на руках. На заднем плане — наша старая квартира, а в окне... я щурюсь, вглядываясь в детали. В окне отражается силуэт женщины с фотоаппаратом.
— Она следила за нами все эти годы, — тихо говорит сын. — Была рядом, но не решалась подойти.
Я смотрю на часы. До хосписа час езды.
— Поехали? — Миша уже держит мои ключи от машины.
Что такое прощение? Способность забыть обиды или мудрость понять чужие ошибки? И правильно ли поступают те, кто дает второй шанс?
Встреча в хосписе расставила все по своим местам. Но это уже совсем другая история...
***
А как бы поступили вы? Смогли бы простить предательство ради искреннего раскаяния?
Истории, которые могут вам понравиться:
🎀Подпишитесь на канал, чтобы не пропустить выход новых историй и рассказов.