Кто-то из моих уважаемых комментаторов очень, как мне кажется, правильно сравнил поведение героя «Пропавшей грамоты» с тем, как ведёт себя Петро, заключивший договор с Басаврюком: дед сам идёт в пекло, но намереваясь вовсе не о чём-то договариваться с чертями (деньги, которые он даст им, - «просто символическая плата за вход»), а «властно требовать» своё. И закономерный результат – «нечисть, которая тут не может зацепить не согрешившего человека, вынуждена играть по другим правилам».
Грех у деда, конечно, есть, хоть он и невелик, но вот всё остальное совершенно справедливо.
Автор будет подробно рассказывать о попытках деда «завязать контакты» с нечистью. Сначала он поприветствует: «Помогай Бог вам, добрые люди!» Естественно, помощь Бога чертям не нужна – «хоть бы один кивнул головой; сидят да молчат, да что-то сыплют в огонь». Затем – просьба об огоньке для трубки, на что реакция будет: «одна рожа сунула горячую головню прямёхонько деду в лоб так, что если бы он немного не посторонился, то, статься может, распрощался бы навеки с одним глазом»
И, наконец, решение идти напрямик и та самая «входная плата»: «решился — будет ли слушать нечистое племя или нет — рассказать дело. Рожи и уши наставили, и лапы протянули. Дед догадался: забрал в горсть все бывшие с ним деньги и кинул, словно собакам, им в середину. Как только кинул он деньги, всё перед ним перемешалось, земля задрожала, и, как уже, — он и сам рассказать не умел, — попал чуть ли не в самое пекло».
А вот картина пекла… Конечно, мы настроены достаточно легкомысленно: и заранее знаем, что козак благополучно вернётся, и тон повествования наполнен юмором. Конечно, рассказчик заметит: «Дрожь бы проняла крещёного человека при одном виде, как высоко скакало бесовское племя». Но ведь тут же прибавит: «На деда, несмотря на весь страх, смех напал, когда увидел, как черти с собачьими мордами, на немецких ножках, вертя хвостами, увивались около ведьм, будто парни около красных девушек». Я очень не люблю, когда пытаются повести какие-то параллели с происходящим в наше время, но, прошу прощения, не могу удержаться, и когда читаю: «что за чудища! рожи на роже, как говорится, не видно. Ведьм такая гибель, как случается иногда на Рождество выпадет снегу: разряжены, размазаны, словно панночки на ярмарке. И все, сколько ни было их там, как хмельные, отплясывали какого-то чертовского тропака», - так и вспоминаются какие-нибудь современные «корпоративы»…
И ведь принимают вновь явившегося, на первый взгляд, достаточно радушно: «Только завидели деда — и турнули к нему ордою. Свиные, собачьи, козлиные, дрофиные, лошадиные рыла — все повытягивались и вот так и лезут целоваться». И даже «посадили за стол длиною, может, с дорогу от Конотопа до Батурина». Вот только отведать наставленных на столе яств не дают: только захватил кусок, как «отправил в чужой рот. Вот-вот, возле самых ушей, и слышно даже, как чья-то морда жует и щёлкает зубами на весь стол».
После третьей безуспешной попытки что-то съесть дед «взбеленится» и прозвучит угроза: «Что вы, Иродово племя, задумали смеяться, что ли, надо мною? Если не отдадите сей же час моей козацкой шапки, то будь я католик, когда не переворочу свиных рыл ваших на затылок!»
Самым важным во всём происходящем мне кажется то, что, возможно, и испытывая страх, козак не позволяет себе дать нечисти заметить это. И, вероятно, именно гнев, который заставит его «позабыть и страх, и в чьих лапах находится он», внушает ведьмам некоторое уважение к пришельцу. И звучит условие: «Ладно! — провизжала одна из ведьм, которую дед почёл за старшую над всеми потому, что личина у ней была чуть ли не красивее всех. — Шапку отдадим тебе, только не прежде, пока сыграешь с нами три раза в дурня!»
И снова вспоминаются истории про доброго молодца, который не даст обморочить себя даже нечистой силе. Карты (опять комическая деталь: они «замасленные, какими только у нас поповны гадают про женихов») «розданы», условие высказано: «Если хоть раз выиграешь — твоя шапка; когда же все три раза останешься дурнем, то не прогневайся — не только шапки, может, и света более не увидишь!»
Дважды дед проигрывает, не понимая, почему его козыри вдруг становятся «простой мастью». Дважды слышит, как «со всех сторон заржали, залаяли, захрюкали морды: "Дурень! Дурень! Дурень!"» А на третий раз неожиданно для самого себя догадывается, что делать. «Вот дед карты потихоньку под стол — и перекрестил: глядь — у него на руках туз, король, валет козырей». Мы слышим его ликующие слова: «Ну, дурень же я был! Король козырей! Что! приняла? а? Кошачье отродье!.. А туза не хочешь? Туз! валет!..»
И уже вот она – желанная победа: «Гром пошёл по пеклу, на ведьму напали корчи, и откуда не возьмись шапка — бух деду прямёхонько в лицо». Но тут уже и сам герой ставит свои условия: «Нет, этого мало! — закричал дед, прихрабрившись и надев шапку. — Если сейчас не станет передо мною молодецкий конь мой, то вот убей меня гром на этом самом нечистом месте, когда я не перекрещу святым крестом всех вас!»
Да, становится страшно, когда «загремели перед ним конские кости», и плакать готов козак («Жаль старого товарища!») Но вот уже «конь, как огонь, взвился под ним, и дед, что птица, вынесся наверх». О волшебном путешествии («конь, не слушаясь ни крику, ни поводов, скакал через провалы и болота…. Глянул как-то себе под ноги — и пуще перепугался: пропасть! крутизна страшная! А сатанинскому животному и нужды нет: прямо через неё») я уже писала. Напомню конец его: «Как очнулся немного и осмотрелся, то уже рассвело совсем; перед ним мелькали знакомые места, и он лежал на крыше своей же хаты».
И выяснится, что и здесь чертовщина: жене, которая, «сонная, подпрыгивает на лавке», снится, будто «печь ездила по хате, выгоняя вон лопатою горшки, лоханки, и чёрт знает что ещё такое».
Будет потом и удачное путешествие в столицу («дед достал коня и уже не останавливался ни днём, ни ночью, пока не доехал до места и не отдал грамоты самой царице»), и царские милости…
И превратится забавная сказка, по существу, в гимн человеку, который не побоялся пойти в прямом смысле слова к чёрту в пекло и не испугаться, не сдаться на милость лукавого, а потребовать справедливости – и получить желаемое.
А чтобы снять всю торжественность, финал повести снова заставит нас посмеяться. «Об возне своей с чертями дед и думать позабыл, и если случалось, что кто-нибудь и напоминал об этом, то дед молчал, как будто не до него и дело шло, и великого стоило труда упросить его пересказать всё, как было». Да только забыл он о данном обещании освятить хату, за что и последовало наказание: «бабе ровно через каждый год, и именно в то самое время, делалось такое диво, что танцуется, бывало, да и только. За что ни примется, ноги затевают своё, и вот так и дёргает пуститься вприсядку».
Наказание, конечно, трудно назвать слишком суровым и тяжким. Но снова напомнит оно о необходимости соблюдать данное слово, а вся повесть – как важно «не поддаться прелести сатанинской».
В статье использованы иллюстрации В.А.Королькова
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
"Оглавление" по циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь