Ева в это воскресное утро проснулась оттого, что солнечные лучи, пробившиеся сквозь неплотно задернутые шторы, безжалостно скользнули по её лицу. Она пошевелилась, сонно натянув одеяло до самого носа, и уже почти снова провалилась в дрему, как услышала легкий стук на кухне. Так, он опять готовит завтрак?
— «Идеально» — прошептала она с легким уколом тревоги. Не то чтобы её муж Максим не умел готовить, просто его кулинарное вдохновение обычно оставляло за собой следы, похожие на разгром кухни в день студенческой вечеринки.
Ева натянула халат и прошла босиком по полу, который приятно холодил кожу. Но её умиротворение улетучилось, как только она открыла дверь на кухню.
— Макс! — Она вскинула брови. — Что здесь происходит?
Максим стоял у плиты, одетый в старую футболку и тренировочные штаны, что уже говорило о его подходе к воскресенью: полная свобода от обязательств и приличий. На столешнице была расставлена целая армия кастрюль, разделочных досок, ножей и лука, который, судя по всему, он чистил не меньше часа.
— Завтрак. — Он обернулся с самым беззаботным выражением лица. — Паста с соусом из моих особых ингредиентов.
— Паста? На завтрак?
— Итальянцы так делают, — пожал плечами он.
Ева вздохнула и посмотрела на гору посуды в раковине. Её внутренний перфекционист начал визжать: «Нет, только не это. Опять уборка на полдня!»
— Макс, — она повернулась к нему, скрестив руки на груди, — а ты не думал, что кто-то должен будет всё это отмыть?
— Мы всё разделим. Я готовлю, ты убираешь. Командная работа, как мы договаривались.
— Мы договаривались? — Ева скептически прищурилась. — Насколько я помню, ты обещал «вынести мусор и не превращать дом в помесь склада и кухни маленькой Италии».
Максим улыбнулся так, как улыбаются мужчины, когда хотят отвлечь внимание женщины: немного виновато, но обаятельно.
— Но ты ведь любишь мою пасту, правда?
Ева молча посмотрела на него, потом на кухонный хаос. Она была на грани, но решила промолчать. Точнее, почти решила.
— В следующий раз попробуй вдохновляться одной кастрюлей. А я пока пойду приводить себя в порядок, чтобы убить лишний час на уборку, — пробурчала она себе под нос, выходя из кухни.
В ванной Ева посмотрела на своё отражение в зеркале. Пара тёмных кругов под глазами предательски выдавали усталость после тяжёлой рабочей недели. Она была успешным руководителем и журналистом — той самой женщиной, которая вечно жонглирует дедлайнами, встречами и правками статей. Но дома всё должно быть иначе. Она мечтала, чтобы их уютная квартира была гаванью покоя. А вместо этого она снова и снова оказывалась той, кто сгребает «следы вдохновения» мужа с пола и столешниц.
Она облокотилась на раковину и закрыла глаза.
— Господи, неужели я опять превращаюсь в свою мать?
Картина из детства всплыла перед глазами: мама моет горы посуды, отец читает газету на диване. Мама устало говорит: «Я не железная», но отец только отмахивается. Ева тогда поклялась себе, что её брак будет другим. Только вот сейчас всё казалось пугающе знакомым.
Издалека донёсся голос Максима:
— Ева, у тебя есть что-то против пармезана?
— У меня есть что-то против хаоса, — пробормотала она, выходя из ванной.
Стол был накрыт на удивление красиво. Максим постарался: даже свечу поставил в центр — почти романтика, несмотря на то что это утро. Ева села напротив него и сдержанно попробовала пасту. На самом деле она была бесподобной, но хвалить его сейчас? Нет уж. Она бросила взгляд на тарелки и сковородки, ждущие её в раковине, и подняла глаза на мужа.
— И что ты предлагаешь? — спросила она.
— Что?
— Как мы будем делить обязанности? Потому что это никуда не годится, Макс. Я работаю, ты работаешь. Но почему я всё убираю?
— Не всё. — Он пожал плечами и продолжил есть. — Я вчера пылесосил.
— В первый раз за три недели? Как щедро.
Он поднял голову и на секунду взглянул на неё с легким раздражением.
— Хорошо, — ответил он, взяв серьёзный тон. — Давай по пунктам. Что ты хочешь?
— Я хочу, чтобы у нас был порядок. Чтобы мы оба несли ответственность за дом. Я не твоя мама, понимаешь?
Максим положил вилку и наклонился вперёд, его взгляд стал мягче.
— Ев, послушай, — его голос звучал терпеливо. — Я правда не хотел тебя обидеть. Просто я не замечаю этого, понимаешь? Это… как бы не приоритет для меня. Я увлекаюсь работой и не вижу, что где-то что-то разбросано.
— А мне что, жить на помойке? Или ждать, пока ты просветлеешь и заметишь?
— Ладно, ладно. — Он поднял руки вверх, словно сдаваясь. — Может, заведем расписание?
Ева скептически посмотрела на него.
— Расписание? Ты и так его никогда не придерживаешься.
— Не начинай. Я попробую.
Она вздохнула и отвернулась. Внутренний голос нашептывал: «Снова одни и те же разговоры. Это замкнутый круг».
Максим вдруг улыбнулся, подперев щёку рукой.
— Знаешь, почему я люблю тебя?
— Потому что я убираю за тобой?
— Нет. Потому что ты самая упрямая женщина, которую я знаю. И ты всегда добиваешься своего.
Ева вздрогнула от неожиданности, но почувствовала, как уголки её губ подрагивают. Она и не заметила, как начала улыбаться в ответ.
— Ладно. — Она подняла вилку с его пастой и указала на раковину. — Но за посуду сегодня отвечаешь ты.
— Есть! — Максим тут же вскочил и театрально отсалютовал ей вилкой.
Ева рассмеялась. Она знала, что, скорее всего, он всё сделает по-своему — в его вселенной это означало сложить тарелки стопкой и оставить их на сушке на неделю. Но в этот момент ей хотелось просто наслаждаться их воскресеньем и вкусной пастой.
Но разве мир когда-нибудь бывает таким простым?
День был ещё впереди, и Ева знала: завтра она снова найдёт тот же мусор у двери.
Несколько дней спустя, Ева с самого утра чувствовала, что что-то не так. Как будто воздух в квартире стал плотнее, а привычные звуки — шаги Макса в коридоре, шум воды из крана — начали раздражать сильнее обычного. Она смотрела на кухонный стол, на котором до сих пор стояла заброшенная кружка с засохшим кофе, и в который раз пыталась убедить себя: «Не доводи себя, всё нормально, это просто мелочи».
Но как только в дверь позвонили, и Ева услышала мягкое «Это я!», её дыхание сбилось. Ольга Петровна — свекровь.
— Макс! — позвала она мужа, который, как назло, сидел в наушниках и что-то чертил на компьютере. — Твоя мама!
— Открывай, я занят! — отозвался он из комнаты.
Конечно, занят. А я?
Ева открыла дверь и натянула улыбку.
— Здравствуйте, Ольга Петровна!
Свекровь стояла на пороге со взглядом, который сканировал каждый квадратный сантиметр квартиры.
— Здравствуй, Евочка. — Она поцеловала воздух возле щеки невестки и шагнула внутрь.
Ева даже не успела предложить чай, как Ольга Петровна заметила стопку газет на тумбочке и тяжело вздохнула.
— Что это у вас тут? Бардак какой-то. Максим-то хоть ест нормально?
— Конечно, — ответила Ева, скрестив руки на груди. — Он сам готовит.
— Готовит? — Ольга Петровна удивлённо изогнула бровь. — Он всегда ненавидел стоять у плиты. Наверное, потому что ты занята?
Этот вопрос был задан с такой невинной улыбкой, что у Евы на секунду перехватило дыхание. Она резко поджала губы, но потом взяла себя в руки.
— Я много работаю, Ольга Петровна, — сказала она спокойно. — Мы с Максимом делим обязанности.
— Ой, ну какие там обязанности? — Свекровь сняла шубку и села на диван, вздохнув, как после долгого рабочего дня. — Всё-таки порядок в доме — это женская задача. Мужчина не должен этим заниматься, у него и так забот хватает.
Щёлк, и что-то внутри Евы сломалось. Она смотрела на свекровь, которая расправляла складки своей юбки, и чувствовала, как в груди закипает знакомое чувство обиды.
— А женщина, по-вашему, что? Робот? — спросила она с натянутой улыбкой.
Ольга Петровна нахмурилась, но продолжила в своём стиле.
— Евочка, я же не со зла. Просто ты молодая жена, и я хочу дать совет. В доме всегда должен быть порядок — это уют. Мужчина приходит домой и должен чувствовать себя как в раю. А у вас… — Она обвела рукой пространство вокруг. — Какие-то газеты, кофточка на стуле. Всё это неправильно.
Ева открыла рот, чтобы ответить, но её прервал Максим, который наконец вышел из комнаты, не снимая наушников.
— Мам, ты уже тут? — спросил он, улыбаясь и обнимая Ольгу Петровну.
— Уже, уже. Вот, смотрю, у вас тут… интересненько. — Она улыбнулась сыну и тут же добавила: — Ты-то хоть нормально питаешься?
Максим бросил взгляд на Еву и пожал плечами.
— Да всё отлично, мама.
— А что же тогда за беспорядок? — Ольга Петровна посмотрела на него с лёгким упрёком. — Ты мужчина, ты голова семьи. Надо, чтобы порядок был.
— Мам, ну не начинай. Всё нормально у нас.
— У вас всё нормально, а у меня сердце кровью обливается, — вздохнула она, снова обращаясь к Еве. — Евочка, я не понимаю. Ну как так можно? Ты же женщина, а женщина должна…
— Что, Ольга Петровна? — Внутренний голос Евы говорил: «Стоп. Спокойно. Не груби». Но ей уже было сложно себя сдерживать. — Женщина должна всё тянуть на себе, пока мужчина лежит на диване и смотрит футбол?
— Да я не это имела в виду! — возмутилась свекровь. — Просто я считаю, что если бы ты уделяла дому чуть больше внимания…
— Мам! — вмешался Максим, уставившись на мать с укором. — Ты что, всерьёз сейчас думаешь, что это только её обязанность?
Ольга Петровна посмотрела на него так, будто он только что объявил, что планирует переехать на Марс.
— Максик, ты что говоришь?
— То, что думаю, — он посмотрел на Еву и чуть улыбнулся. — У нас всё нормально. Просто, может, не надо учить нас жить?
Ольга Петровна явно не ожидала такого ответа. Она нахмурилась, покачала головой, но решила отступить.
— Ладно, — сдалась она, поднимаясь с дивана. — Я хотела как лучше.
Ева молчала, но впервые за весь визит почувствовала, что может дышать свободнее.
— Я пойду, а вы, детки, думайте сами, как вам жить, — пробормотала Ольга Петровна, натягивая шубу.
Когда дверь за ней закрылась, наступила тишина. Максим посмотрел на Еву и тихо спросил:
— Ты в порядке?
Ева посмотрела на него и выдохнула.
— Справлюсь. Хотя, честно, мне хочется что-то разбить.
— Ты молодец, — сказал он и вдруг рассмеялся. — Она просто… ну ты же знаешь.
— Знаю, — кивнула Ева. — Но иногда кажется, что весь мир думает, будто я здесь прислуга.
Максим подошёл к ней, обнял и поцеловал в макушку.
— Поверь, я так не думаю.
— Тогда вынеси мусор.
— А вот это удар ниже пояса.
Она рассмеялась. Хоть свекровь и вывела её из себя, что-то внутри успокоилось. Ведь, несмотря на всё, Макс был на её стороне. А это значило многое.
Вечером того же дня, когда Максим ушел в свою комнату доделывать на компьютере что-то по работе, Ева осталась одна в гостиной. Она растянулась на диване и закрыла глаза. Казалось бы, день почти закончился, но её мысли всё ещё кружили вокруг утреннего разговора со свекровью, словно назойливые мухи.
“Женщина должна… Женщина обязана…” — эти слова не просто застряли в голове, они прожгли дыру в её самооценке.
Почему так всегда? Почему каждый раз, когда речь заходит о доме и порядке, ответственность ложится на плечи женщины? Почему никто не видит, как она пашет на работе, возвращаясь домой выжатой, как лимон?
Ева вспомнила свою маму. Сколько раз она видела, как та после двенадцатичасового рабочего дня готовила ужин, убиралась в квартире и гладила папины рубашки. Всё это в молчании, без жалоб. Только иногда ночью Ева слышала, как её мать тихонько плакала на кухне. Тогда она клялась себе: “Я не буду такой. Я не позволю кому-то переложить на меня весь мир.”
Но разве не к этому сейчас всё и идёт?
Она прижала ладони к лицу, прогоняя подступающие слёзы. Стук клавиш в соседней комнате — Максим явно в работе — эхом отдавался в её ушах.
«Я не железная. Я просто человек.»
***
Ева включила чайник, налила себе горячей воды и достала чайный пакетик. Она смотрела на хаос на кухне: тарелки от завтрака до сих пор громоздились в раковине.
— Мог бы хоть чашку за собой убрать… — пробормотала она, всматриваясь в оставленный Максом кофейный след на столе.
В этот момент Максим заглянул в кухню. Его волосы растрепались, как всегда, когда он работал, а в руках была кружка, которую он поставил рядом с мойкой.
— Всё, почти всё доделал! — с гордостью заявил он, явно ожидая одобрения.
— Здорово, — ответила Ева, но без энтузиазма.
Максим нахмурился и присел на табурет.
— Что-то случилось?
— Нет. Ничего не случилось. Просто… — она махнула рукой в сторону раковины. — Видишь это? Я не хочу превращаться в домработницу, Макс.
Он взглянул на грязную посуду и потёр шею.
— Я уберу, правда. Просто сейчас не до этого было. Ты же знаешь, как я…
— Знаю. Знаю. — Она вздохнула и села напротив него. — Ты “вдохновляешься”, “погружаешься в работу”, “теряешься во времени”. Только я не понимаю, почему вдохновение всегда соседствует с бардаком.
Он нахмурился, но не стал спорить.
— Хорошо. Признаю. Я не слишком внимателен. Но, Ев… я же стараюсь.
— Ты стараешься… — Ева уставилась в кружку с чаем. — А вот твоя мама считает, что я не стараюсь.
Максим поднял глаза.
— Ты об этом? Ольга Петровна… ну ты же её знаешь. Она из другого поколения.
— Из поколения, где женщина должна тянуть всё на себе? — резко перебила его Ева. — Так, может, я тоже должна после работы ещё твои рубашки гладить? Или борщи варить каждый день?
— Эй, эй, — Максим вскинул руки. — Я не говорил ничего такого!
— Но она сказала, и ты молчал.
— А что я должен был сказать? — Он посмотрел на неё с непониманием. — Спорить с мамой — это как спорить с ураганом. Она всё равно не услышит.
— А мне теперь что? Притворяться, что всё нормально?
— Нет, но…
— Понимаешь, Макс, — её голос сорвался, и она резко поднялась с места, — я устала. Я работаю не меньше тебя, но почему-то в глазах твоей матери это всё равно неважно. Главное, чтобы я поддерживала “уют”.
Он молчал, а она уже не могла остановиться.
— Уют, Максим! Это всё, чего от меня хотят. А что насчёт меня самой? Что насчёт моих желаний? Почему никто не видит меня за чистыми тарелками и аккуратно заправленной кроватью?
Максим откинулся на спинку стула и долго смотрел на неё.
— Прости, — наконец сказал он. — Я правда не понимаю, что тебе сказать.
Ева села обратно, потерев лицо руками.
— Не надо ничего говорить, Макс. Просто помоги мне. Начни видеть то, что вижу я.
Когда Максим ушёл спать, а Ева осталась на кухне одна, она решила, что составит расписание, и тогда ни Максим, ни его мама, ни даже её собственное чувство вины не смогут ничего сказать.
Она улыбнулась этой мысли и вдруг почувствовала себя чуть легче.
“Я заслуживаю уважения. Я заслуживаю поддержки.”
На столе стояла его кружка с недопитым чаем. Ева подцепила её двумя пальцами и поставила в раковину.
— Завтра уберёшь сам, дорогой.
И впервые за долгое время она ушла спать с лёгким сердцем.