В тот вечер я вернулась с танцев окрылённая. Каждая клеточка тела пела от радости, а в голове всё ещё кружилась мелодия вальса. Даже морозный февральский воздух не остудил моего восторга – наоборот, розовые щёки и лёгкая испарина только добавляли ощущение жизни.
Переступив порог квартиры, я на цыпочках прошла в прихожую, стараясь не шуметь. Из гостиной доносился приглушённый звук телевизора – значит, Иван дома. Аккуратно повесив пальто, я поправила растрепавшиеся волосы перед зеркалом. В отражении увидела себя – помолодевшую, с блестящими глазами и счастливой улыбкой.
– Явилась, – раздался голос мужа из комнаты. – Что, теперь каждый вечер будешь до десяти пропадать?
Я глубоко вздохнула, пытаясь сохранить то светлое чувство, что переполняло меня минуту назад. Прошла в гостиную. Иван сидел в своём любимом кресле, уставившись в телевизор, где шёл какой-то бесконечный сериал.
– Добрый вечер, – мягко ответила я. – Занятия всегда заканчиваются в девять, ты же знаешь.
– Тебе ещё короны на сцене не хватает, чтобы все любовались, – процедил он, даже не повернув головы.
Его слова больно кольнули, словно острая льдинка впилась в сердце. Я прикусила губу, сдерживая подступившие слёзы. Почему? Почему он не может порадоваться за меня?
– Мне это нужно, Иван, – тихо произнесла я, присаживаясь на край дивана. – Я наконец-то чувствую, что живу по-настоящему.
Он резко повернулся, и я увидела в его глазах смесь раздражения и... страха?
– А раньше что, не жила? Двадцать пять лет вместе – это, значит, не жизнь была?
– Ты же знаешь, я не это имела в виду, – я попыталась взять его за руку, но он отдёрнул её.
– Знаю я, что ты имеешь в виду. Насмотрелась на молодых, вот и решила в девочку поиграть. А о семье подумала? Обо мне?
Я встала, чувствуя, как внутри поднимается волна возмущения. Неужели нельзя просто поддержать меня? Хотя бы попытаться понять?
– Знаешь что, – мой голос дрогнул, – я устала оправдываться. Это всего лишь танцы. Два раза в неделю. Неужели я не заслужила даже этой малости?
Иван демонстративно прибавил звук телевизора. Я постояла ещё несколько секунд, глядя на его упрямо сжатые губы, потом развернулась и вышла из комнаты. На кухне механически поставила чайник, достала чашку. Руки слегка подрагивали.
Это был первый раз, когда я отчётливо поняла: что-то безвозвратно меняется в нашей жизни. И эти перемены пугали нас обоих.
После ужина я долго смотрела в окно на вечерний двор, где фонари рисовали желтые круги на мокром асфальте. Март выдался на удивление теплым, и весь снег уже растаял. Мысли крутились вокруг нашего разговора с Иваном, а точнее – его отсутствия. Последние две недели мы почти не разговаривали, только обменивались дежурными фразами о погоде и быте.
– Давай прогуляемся? – неожиданно для себя предложила я, повернувшись к мужу. Он сидел в телефоне, хмуро просматривая какие-то новости.
– Куда? На ночь глядя? – буркнул он, не поднимая глаз.
– Просто во двор. Погода хорошая. Поговорим...
Он помолчал, потом тяжело вздохнул и поднялся с кресла:
– Ну пойдём, раз хочешь.
Мы медленно шли по аллее, вдоль старых тополей. Я помнила, как тридцать лет назад мы с ним сажали эти деревья – тогда совсем тоненькие прутики. Теперь они возвышались над нами могучими великанами.
– Ваня, – начала я осторожно, – помнишь, как мы здесь гуляли, когда только поженились?
– К чему это ты? – насторожился он.
– Просто... Ты тогда говорил, что любишь меня такой, какая я есть. Что никогда не будешь меня менять.
Иван остановился, засунув руки в карманы куртки:
– Это ты меня сейчас попрекаешь?
– Нет, что ты! – я развернулась к нему. – Я просто хочу, чтобы ты понял. Я всю жизнь посвятила семье – тебе, детям. И я ни о чем не жалею! Но сейчас, когда дети выросли...
– Тебе захотелось свободы? – перебил он с горечью. – Решила, что семья тебе больше не нужна?
– Ты не понимаешь, – я чувствовала, как голос начинает дрожать. – Я просто хочу немного времени для себя. Разве это плохо? Разве я не заслужила?
– А как же я? – в его голосе прорвалась обида. – Думаешь, мне приятно, что моя жена по вечерам где-то танцует с чужими мужиками?
– Господи, Ваня! Там группа для женщин за пятьдесят. Какие мужики? – я не знала, плакать мне или смеяться. – Ты хоть раз поинтересовался, как проходят занятия?
– А зачем? – он дёрнул плечом. – И так всё понятно. Ты думаешь только о себе. А как же я? Как семья? Прихожу домой – тебя нет. В выходные – какие-то выступления, репетиции...
– Два раза в неделю, Ваня. Всего два вечера, – я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. – Остальное время я, как и прежде, дома. Готовлю, убираю, жду тебя с работы...
– Но ты другая! – вдруг выпалил он. – Ты... изменилась.
Я замерла, глядя на него. В свете фонаря было видно, как подрагивают его губы. И вдруг я поняла – он боится. Боится потерять власть надо мной, боится, что я стану независимой, найду какую-то другую жизнь. Жизнь без него.
– Да, я изменилась, – тихо сказала я. – Я стала счастливее. Разве это плохо? Разве ты не хочешь видеть меня счастливой?
Он не ответил, только отвернулся и быстро зашагал к дому. А я осталась стоять под тополем, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. Весенний ветер трепал полы куртки, а в голове стучала одна мысль: "Неужели нельзя быть счастливой, оставаясь женой?"
В тот день я задержалась в магазине после работы – хотела приготовить что-нибудь особенное на ужин, надеясь хоть так растопить лёд между нами. Войдя в квартиру, я услышала, как Иван что-то бормочет в кабинете. Голос звучал странно, надтреснуто.
– Ваня? – позвала я, проходя по коридору.
Он выскочил из кабинета, держа в руках мой планшет. Лицо покраснело, глаза горели нехорошим огнём.
– А это что такое? – он практически швырнул планшет мне. На экране была открыта страница нашей танцевальной группы в соцсети. Фотографии с последнего выступления: мы, шесть немолодых женщин, в красивых платьях, счастливые, раскрасневшиеся после танца. Рядом с нами – наш хореограф Михаил Петрович, седой элегантный мужчина лет семидесяти.
– Это наша группа, – спокойно ответила я, хотя сердце заколотилось где-то в горле. – Ты же знаешь.
– Знаю?! – он почти кричал. – А вот это я тоже должен знать? – палец ткнулся в экран, где под фотографией были комментарии. "Наталья, вы сегодня просто блистали!" – написал Михаил Петрович. И мой ответ: "Спасибо! Это всё благодаря Вашему терпению"
– Сердечки ему ставишь? – голос Ивана дрожал. – "Блистала" она! А дома что – не блистаешь?
Я смотрела на мужа и не узнавала его. Куда делся мой спокойный, рассудительный Ваня? Передо мной стоял чужой человек, искажённый ревностью и злобой.
– Ты мой телефон тоже проверяешь? – тихо спросила я. – И почту? И сообщения?
– А что мне остаётся? – он как будто даже обрадовался, что я догадалась. – Ты же от меня всё скрываешь! Крутишься там с этим... хореографом!
Внутри что-то оборвалось. Я думала, что готова к любому разговору, но не к такому. Не к этому дикому, необоснованному обвинению.
– Михаилу Петровичу семьдесят два года, – мой голос звенел от сдерживаемых слёз. – У него трое внуков. Его жена тоже занимается в нашей группе. Ты бы знал это, если бы хоть раз пришёл на занятие. Хоть раз поинтересовался моей жизнью!
– Твоей жизнью? – он горько усмехнулся. – А наша общая жизнь тебя уже не интересует?
История Натальи и Ивана показывает, что в отношениях важны доверие и уважение к личности партнёра. Хотите узнать, как сложатся их дальнейшие шаги на пути к новой жизни?
Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить продолжение в следующей части!
Алена Мирович| Подписаться на канал
Вторая часть: