Рассказ | Статус: влюблён |
Глава 1. Чужая среди своих
Знаете, каково это — быть нищебродкой в элитном вузе? Когда твой годовой гардероб стоит меньше, чем чужая сумочка. Когда одногруппницы хвастаются новыми айфонами, а ты прячешь кнопочную Нокию в карман потёртых джинсов. Когда в столовой берёшь самый дешёвый салат, а рядом золотая молодёжь заказывает устрицы и лобстеров. Я знаю. Потому что я — та самая девочка из провинции, которая посмела нарушить негласные правила и поступить в Высшую школу экономики и управления. По гранту. В логово мажоров и элиты.
Утро начиналось как обычно — с презрительных взглядов. Я пробиралась через парковку, заставленную Порше и Мерседесами, к главному входу. Моя потрёпанная сумка с учебниками оттягивала плечо, мамин свитер грел душу воспоминаниями о доме.
— Смотрите, наша нищенка опять в "винтаже", - голос Вики Савельевой прозвучал как удар хлыста.
Она стояла у своего белого Мерседеса, окружённая свитой таких же холёных и дорого одетых девиц. Их духи смешивались в удушающий коктейль, а смех резал слух фальшивыми нотками.
— Может, ей милостыню подать? — хихикнула Лиза Морозова, демонстративно открывая брендовый кошелёк. — Хотя нет, она же у нас гордая. Грантовичка!
Последнее слово прозвучало как ругательство. Я сжала зубы и пошла дальше. Три месяца в этом серпентарии научили меня не реагировать на подколки.
— Эй, там же грязь! — вдруг крикнула Вика.
Я не успела среагировать — её Мерседес резко тронулся с места, окатив меня грязной водой из лужи. Девичий смех зазвенел над парковкой.
— Упс, прости! — Вика высунулась из окна. — Теперь хоть причина есть в этом ужасе ходить!
Я стояла, чувствуя, как холодная вода стекает за шиворот. Конспекты в сумке наверняка промокли. Мамин свитер, который она вязала по вечерам, был безнадёжно испорчен.
— Охренеть у людей фантазия, — раздался за спиной насмешливый голос. — Прям детский сад, только машины подороже.
Я обернулась. Никита Аверин — местная легенда, сын владельца "АвераИнвест", по совместительству главный красавчик потока. В кожаной куртке, наверняка стоящей как квартира в моём родном городе, с небрежной укладкой и фирменной полуулыбкой.
— Не нужно, — я отступила на шаг. — Твоё заступничество только сделает хуже.
— А кто сказал, что я заступаюсь? — он приподнял бровь. — Просто констатирую факт. Детский сад.
Его взгляд скользнул по мне — с ног до головы, цепляясь за мокрые пятна на одежде, спутанные волосы, покрасневшие от обиды глаза. Что-то промелькнуло в его лице — то ли жалость, то ли... что-то другое?
— Держи, — он вдруг снял куртку и набросил мне на плечи. — А то простудишься ещё. Кто тогда будет поднимать руку на каждой паре?
От куртки пахло дорогим парфюмом и почему-то ветром. Я хотела отказаться, но он уже шёл к главному входу, насвистывая какую-то мелодию.
— Никитос! — взвизгнула Вика, увидев его. — Ты куда пропал? Мы же договаривались...
— Не сейчас, — он отмахнулся, проходя мимо неё.
Я смотрела ему вслед, прижимая к груди чужую куртку. В голове крутилась дурацкая мысль: "Интересно, сколько раз он стирал её? И стирал ли вообще?"
На первой паре — макроэкономике — я сидела на последнем ряду, пытаясь привести в порядок промокшие конспекты. От куртки всё ещё исходил запах его парфюма, кружа голову.
— Просто игнорируй их, — шепнула Лена, единственная, кто общался со мной на потоке. Тоже грантовичка, только из Москвы. — Они потому и бесятся, что ты умнее.
— Думаешь, дело в этом? — я грустно улыбнулась. — А не в том, что я позорю их драгоценный поток своим существованием?
— Дело в том, что ты настоящая, — Лена сжала мою руку. — А они... они как куклы. Красивые, дорогие, но пустые внутри.
На телефоне высветилось сообщение с незнакомого номера: "Куртку можешь оставить себе. Тебе идёт."
Глава 2. Игра в прятки
Его куртка пахла ветром даже спустя неделю. Я повесила её в шкаф, но каждое утро, собираясь в университет, невольно проводила пальцами по мягкой коже. Три тысячи евро — случайно увидела ценник такой же в бутике. Половина годовой зарплаты мамы.
— Мань, — папа заглянул в комнату, поправляя очки, — ты бы отдала уже. Неудобно.
— Я пыталась, — вздохнула я, застёгивая молнию на старенькой ветровке. — Он не берёт.
Каждый раз, когда я пыталась вернуть куртку, Никита находил предлог отказаться. То занят, то спешит, то "потом заберу". А через пару дней в моём шкафчике появилась записка, написанная размашистым почерком: "Оставь себе. Считай это компенсацией за испорченный свитер."
В университете всё стало ещё сложнее. Теперь меня не просто задирали — меня ненавидели. Особенно Вика.
— Смотрите-ка, наша нищебродка решила подцепить Никитоса! — её голос сочился ядом. — Думаешь, если он дал тебе куртку, то ты теперь ровня нам?
Мы столкнулись в женском туалете. Я мыла руки, когда она вошла со своей свитой. От их духов першило в горле.
— Я не... — начала было я, но Вика перебила:
— Заткнись! Думаешь, мы не видим твоих жалких попыток? Строишь из себя недотрогу, умницу-разумницу. А сама небось мечтаешь окрутить наследника "АвераИнвеста"!
Её наманикюренные пальцы впились мне в плечо. В зеркале отражалась жуткая картина: три холёные красавицы в брендовых шмотках и я — растрёпанная, в простой рубашке из секонда.
— Вика, — я посмотрела ей в глаза, — ты ведёшь себя как...
— Как кто? — она наклонилась ближе. От её помады пахло клубникой. — Как сука? А ты кто такая, чтобы меня судить? Думаешь, если поступила по гранту, то лучше нас?
— Нет, — я вырвала плечо из её хватки. — Я просто другая.
— Другая? — она рассмеялась, но в смехе слышалась истерика. — Знаешь, что Никита сказал про тебя вчера? "Забавная дурочка, строит из себя неприступную принцессу".
Что-то оборвалось внутри. Глупо было надеяться на что-то другое, правда?
— А ещё он сказал... — начала Лиза, но договорить не успела.
— А ещё я сказал, что подслушивать чужие разговоры неприлично, — от его голоса все вздрогнули.
Никита стоял в дверях женского туалета, привалившись к косяку. В чёрной футболке и джинсах, с растрёпанными волосами. Почему-то без неизменной усмешки.
— Никитос! — Вика мгновенно сменила тон на медовый. — А мы тут просто...
— Я видел, что вы тут, — он оттолкнулся от двери. — И слышал. И знаешь что, Вика? Ты права — ты действительно сука.
Повисла мёртвая тишина. Даже вода из крана, кажется, перестала течь.
— Пойдём, — он протянул мне руку. — Нам пора на пару.
Я не помню, как мы вышли из туалета. В голове шумело, а его пальцы были тёплыми и шершавыми.
— Не слушай их, — сказал он, когда мы остановились у аудитории. — Они просто завидуют.
— Чему? — я горько усмехнулась. — Моим шмоткам из секонда?
— Тому, что ты живая, — он убрал прядь волос с моего лица. От прикосновения по коже побежали мурашки. — И тому, что я...
— Никитос! — раздался голос Димы Резникова, его лучшего друга. — Ты где пропал? Пацаны ждут!
Никита отдёрнул руку, словно обжёгся. На его лице появилась привычная маска — насмешливая, чуть высокомерная.
— Развлекайся, золушка, — бросил он, уходя.
А на следующий день в моём шкафчике появилась новая записка: "Прости за этот спектакль. Я должен был. Ты же понимаешь?"
Понимаю ли? Наверное. Только от этого не легче.
Вечером я сидела на подоконнике в своей маленькой комнате, разглядывая огни большого города. Из соседней комнаты доносился голос мамы — она читала вслух сочинения своих учеников. Папа на кухне гремел посудой, напевая что-то из Окуджавы.
На телефоне высветилось сообщение с незнакомого номера: "Выгляни в окно."
Внизу, у подъезда, стоял чёрный мотоцикл. Никита, без шлема, запрокинул голову, глядя на мои окна.
"Спускайся", — пришло новое сообщение.
"Зачем?" — написала я.
"Просто спустись. Пожалуйста."
Сердце колотилось где-то в горле, когда я спускалась по лестнице. Дурацкие семнадцать этажей при сломанном лифте — привет, спальный район.
— Привет, — сказал он, когда я вышла. — Классно у вас.
— Издеваешься?
— Нет, — он покачал головой. — Здесь... спокойно. Не то что в нашем элитном гетто.
От него пахло ветром и почему-то мандаринами. В свете фонаря его глаза казались почти чёрными.
— Зачем ты приехал?
— Не знаю, — он провёл рукой по волосам. — Правда, не знаю. Просто... захотелось увидеть тебя. Реальную тебя, а не ту, что в универе.
— А как же твой имидж? — я скрестила руки на груди. — Как же "забавная дурочка"?
— Я не говорил этого, — он шагнул ближе. — Вика врёт. Я сказал... я сказал, что ты особенная.
Глава 3. Тайная жизнь
В элитном районе пахнет иначе. Не жареной картошкой из окон, не мокрым бельём с верёвок между домами, не кошками и подъездной пылью. Здесь пахнет дорогим парфюмом, свежестью кондиционеров и чужими деньгами.
— Нравится? — Никита припарковал мотоцикл у высотки из стекла и бетона.
— Это твой дом? — я задрала голову, пытаясь разглядеть верхние этажи.
— Типа того, — он поморщился. — Папина инвестиция в моё будущее. Чтобы учился жить самостоятельно.
Трёхуровневый пентхаус, личный лифт, консьерж, который смотрит на меня как на таракана в суши-баре. Да уж, очень самостоятельно.
— Не обращай внимания, — Никита сжал мою руку, заметив взгляд охранника. — Они всех так встречают.
— Всех, кто не похож на завсегдатаев модных тусовок?
— Всех, кто настоящий.
В лифте играла классическая музыка. Моё отражение в зеркальных стенах выглядело нелепо — старые кеды, джинсы из масс-маркета, растрёпанные волосы. Рядом он — идеальный, как рекламная картинка.
— Прекрати, — он вдруг развернул меня к себе. — Прекрати себя накручивать.
— Я не...
— Накручиваешь, — его пальцы скользнули по моей щеке. — Каждый раз, когда видишь эту мишуру вокруг, начинаешь сомневаться. В себе. Во мне. В нас.
"В нас." Какое странное слово. Есть ли оно вообще — это "мы"? Тайные встречи после пар, украдкой брошенные взгляды в коридорах, анонимные записки в шкафчике. И его привычная маска превосходства, когда рядом другие.
Пентхаус оказался... стерильным. Не в смысле мебели — её тут хватало, дорогой, дизайнерской. А в смысле жизни. Ни фотографий на стенах, ни брошенной куртки на кресле, ни чашки с недопитым кофе. Идеальная картинка из журнала о роскошной жизни.
— Здесь... красиво, — я попыталась улыбнуться.
— Здесь пусто, — он прислонился к окну. — Знаешь, почему я приехал тогда к тебе? Потому что как-то увидел в окно, как твоя мама читает вслух. Просто читает. А папа подпевает что-то на кухне. И так захотелось... туда. К вам. В тепло.
В его глазах плескалась такая тоска, что сердце сжалось.
— Эй, — я подошла ближе, взяла его за руку. — Ты же можешь...
Договорить не успела. Его губы накрыли мои — жадно, отчаянно, словно он тонул и, наконец, нашёл глоток воздуха. От него пахло ветром, кожей мотоциклетной куртки и свободой.
— Я так больше не могу, — выдохнул он, когда мы оторвались друг от друга. — Не могу притворяться, что ты мне безразлична. Что я такой же, как они — пустой, напыщенный индюк с кучей денег и дырой вместо души.
— Тогда не притворяйся.
— И что? — он горько усмехнулся. — Думаешь, папочка обрадуется, когда узнает, что его наследник втрескался в девчонку не нашего круга? Или твои родители будут в восторге от мажора на байке?
— Мои родители любят меня. И примут любой мой выбор.
— Счастливая, — он уткнулся носом мне в макушку. — А мои... для них всё решают связи и статус. Знаешь, что отец сказал на прошлой неделе? "Пора подумать о выгодном браке. Вика Савельева — отличная партия, её отец как раз хочет вложиться в нашу компанию."
Что-то оборвалось внутри. Конечно. Как я могла забыть — у таких, как он, всё решают деньги. Даже любовь.
— Значит, Вика? — я отстранилась. — Что ж, логично. Она красивая, богатая, из "вашего круга"...
— Замолчи, — он дёрнул меня обратно к себе. — Я не хочу Вику. Не хочу эти чёртовы договорные браки. Не хочу быть марионеткой в папиных играх.
— А чего ты хочешь?
— Тебя, — просто сказал он. — Такую, какая есть. В старых кедах и с умными книжками в рюкзаке.
За окном мерцал огнями вечерний город. Где-то там, в спальном районе, мама всё ещё читала вслух сочинения, а папа напевал Окуджаву. А здесь, в стерильном пентхаусе, мы целовались как в последний раз, как перед казнью.
Телефон в кармане завибрировал. Сообщение от Лены: "Вика всем растрепала, что они с Никитой помолвлены. Она в истерике, говорит, отец уже договорился с его родителями."
Глава 4. Цена выбора
Я показала ему сообщение молча. Просто протянула телефон, наблюдая, как меняется его лицо — от недоумения к злости, от злости к отчаянию.
— Сука! — он с силой ударил кулаком по стене. — Какого хрена они творят?
В этот момент его телефон взорвался звонком. На экране высветилось "Отец".
— Не отвечай, — попросила я.
Но он уже поднёс трубку к уху:
— Да?.. Нет, я не в курсе... Что значит "всё решено"?.. Пап, мне двадцать один, я сам могу...
По его лицу было видно — разговор не из приятных. Он мерил шагами комнату, запускал пальцы в волосы, всё больше бледнея.
— Нет, я не приду на этот ужин... Мне плевать на Савельевых!.. Что? Ты серьёзно? — он вдруг остановился. — Нет, пап. Нет. Я не позволю тебе...
Связь оборвалась. Никита смотрел на телефон так, словно тот мог укусить.
— Что он сказал?
— Если я не соглашусь на помолвку с Викой, он лишит меня всего, — его голос звучал глухо. — Счетов, квартиры, места в компании. Даже фамилии. "Раз ты не Аверин по духу, не будешь им и по документам."
Я молчала. А что тут скажешь?
— И знаешь, что самое паршивое? — он упал в кресло, закрыл лицо руками. — Он прав. Я ничего не умею сам. Всю жизнь был золотым мальчиком, которому всё приносили на блюдечке.
— Неправда, — я опустилась рядом с ним на подлокотник. — Ты умеешь чувствовать. Быть настоящим. Любить.
— И что мне это даёт? — он поднял на меня измученные глаза. — Я не смогу обеспечить тебе даже десятой части того, к чему привык сам. Мы будем жить в твоей спальной панельке? Я буду искать работу менеджером с неоконченным высшим?
— А что в этом плохого?
— Ничего, — он притянул меня к себе. — Абсолютно ничего. Только я боюсь. Боюсь, что не справлюсь. Что возненавижу себя за то, что утянул тебя на дно.
— На дно? — я прижала его голову к своей груди. — Милый мой мажор, да ты просто не знаешь, какой жизнь бывает. Она не в понтах и статусах. Она в мелочах — в запахе маминого пирога, в папиных песнях под гитару, в том, как стучит дождь по крыше.
В этот момент в дверь позвонили. Мы вздрогнули оба.
— Никита! — голос Вики разнёсся по всему этажу. — Открывай! Я знаю, что ты дома!
— Чёрт, — он вскочил. — Быстро в спальню. И не выходи, что бы ни услышала.
Я спряталась за дверью как раз вовремя — в прихожей уже цокали каблуки Вики.
— Милый! — её голос сочился мёдом. — Почему ты не отвечаешь на звонки? Я так волновалась!
— С чего бы? — в его голосе звенел металл.
— Ну как же! Наши отцы всё решили. Мы теперь практически помолвлены!
— Ничего не решено, Вика.
— Да брось! Ты же понимаешь, что это идеальный союз. Твоя компания, деньги моего папы... А я? Я буду идеальной женой. Устрою тебе такую жизнь...
— Какую? — он рассмеялся, но как-то жутко. — С благотворительными обедами, светскими приёмами и любовником в твоей личной квартире?
— Что ты... — она запнулась. — Я не понимаю...
— Да всё ты понимаешь. Думаешь, я не знаю про тебя и Димку? Про ваши встречи в "Ритце"? Про то, как ты строишь из себя невинность, а сама...
Звук пощёчины разрезал воздух.
— Да как ты смеешь! — она сорвалась на визг. — Ты... ты сам-то! Думаешь, я не знаю про твою нищебродку? Про то, как ты таскаешься к ней в её клоповник?
Я прижала руку ко рту, сдерживая дрожь. Внутри всё заледенело.
— Не смей, — его голос стал страшным. — Не смей говорить о ней.
— Почему? — Вика рассмеялась истерично. — Боишься, что папочка узнает? Что все узнают, какой ты на самом деле? Влюбился в ничто, романтик хренов!
— Лучше быть с ней в её "клоповнике", чем с тобой во дворце.
— Да? — от её тона мороз пробежал по коже. — Ну что ж, проверим. Посмотрим, как ты запоёшь, когда останешься без всего. Без денег, без статуса, без будущего. Думаешь, она будет любить тебя таким? Неудачника без гроша в кармане?
Хлопнула входная дверь. Я выскользнула из спальни. Никита стоял у окна, прислонившись лбом к холодному стеклу.
— Прости, — прошептала я. — Это всё из-за меня.
Он обернулся резко, дёрнул меня к себе:
— Никогда. Слышишь? Никогда не извиняйся за то, что ты есть. За то, что научила меня быть живым.
Глава 5. Цена свободы
На следующий день университет гудел как улей. Куда бы я ни шла, за спиной шептались, тыкали пальцами, хихикали. На доске объявлений кто-то повесил фотографии — я и Никита у моего подъезда, наш поцелуй у мотоцикла, кадры из подворотни возле "Старбакса".
— Охренели совсем, — Лена срывала листки, комкая их в руках. — Это уже за гранью.
Я молчала. Внутри было пусто и холодно, словно вытащили все внутренности и набили грудную клетку льдом.
— Шалава! — прошипела Вика, проходя мимо. — Думала, сможешь его охмурить? Думала, он выберет тебя?
За ней следовала целая свита — все в брендовых шмотках, с одинаково презрительными взглядами.
— Знаешь что, Савельева? — я вдруг почувствовала дикую усталость. — Мне жаль тебя. Правда жаль. Потому что ты никогда не узнаешь, каково это — когда тебя любят просто так. Не за папины деньги, не за статус, не за...
Договорить не успела — её ладонь впечаталась мне в щёку. От удара зазвенело в ушах.
— Ах ты дрянь! — взвизгнула Вика. — Да как ты...
— Что здесь происходит?
Никита появился словно из ниоткуда. В чёрной футболке и джинсах, без привычного пафосного прикида. Волосы растрёпаны, под глазами круги — похоже, тоже не спал всю ночь.
— Ники, милый! — Вика мгновенно сменила тон. — А мы тут как раз обсуждали нашу помолвку...
— Какую помолвку? — он шагнул ко мне, осторожно коснулся покрасневшей щеки. — Ты в порядке?
— Теперь да.
Вокруг нас собиралась толпа. Студенты, преподаватели, даже охранник подтянулся — все жаждали представления.
— Никита, — голос Вики дрожал, — что ты делаешь? Наши отцы уже всё решили! Вечером ужин, помолвка...
— Нет, — он не отрывал взгляда от моего лица. — Ничего не решили. И не решат.
— Но...
— Знаешь, что я понял вчера? — он наконец повернулся к ней. — Что всю жизнь жил чужими решениями. Папа выбрал мне университет, машину, квартиру. Даже будущую жену пытается выбрать. А я... я хочу сам. Хочу просыпаться с той, кого люблю. Слышать, как она читает конспекты вслух. Смотреть, как морщит нос, когда думает. Хочу быть счастливым, а не правильным.
В коридоре повисла звенящая тишина.
— Ты пожалеешь, — процедила Вика. — Папа уже звонил твоему отцу. Если ты сейчас не одумаешься...
— То что? — он усмехнулся. — Лишат наследства? Выгонят из компании? Отберут машину и квартиру? Да забирайте! Все эти понты, — он обвёл рукой коридор, — весь этот фальшивый гламур... Нахер не нужно.
Кто-то в толпе присвистнул. Кто-то зааплодировал.
— А на что ты будешь жить? — Вика скривила накрашенные губы. — В её клоповнике? На зарплату менеджера?
— Для начала закончу универ, — он пожал плечами. — Кстати, придётся перевестись на бюджет — за платное теперь нечем платить. Потом найду работу. Нормальную работу, а не тёплое место в папиной компании.
— Ты... ты серьёзно? — я сжала его руку.
— Более чем, — он улыбнулся. — Знаешь, после вчерашнего я не спал всю ночь. Думал. И понял — к чёрту всё. Я хочу быть собой. Хочу просыпаться и не ненавидеть себя в зеркале. Хочу...
Телефон в его кармане разразился трелью. На экране высветилось "Отец".
— Да? — он включил громкую связь. — Слушаю.
— Ты где? — голос Аверина-старшего звучал устало. — Мы ждём тебя в ресторане. Все собрались — Савельевы, наши партнёры...
— Я не приду.
— Что значит "не приду"? — в трубке повисла тяжёлая пауза. — Никита, если ты сейчас же...
— Нет, пап, — он говорил спокойно, но твёрдо. — Я не приду. Ни сейчас, ни потом. Можешь забрать всё — счета, квартиру, долю в компании. Я ухожу.
— К этой... дешевой девке? — от презрения в голосе отца заледенело внутри.
— К любимой девушке. И знаешь что? Я впервые в жизни чувствую себя... свободным.
Он отключил телефон и швырнул его в урну.
— Пойдём отсюда? — спросил тихо.
Я кивнула, чувствуя, как по щекам текут слёзы.
— Эй, — он вытер их большим пальцем. — Всё будет хорошо. Правда.
Мы шли через парковку, провожаемые взглядами. Его байк одиноко стоял среди Мерседесов и БМВ.
— Знаешь, — сказал он, протягивая мне шлем, — я тут подумал... Может, пойти работать в автосервис? У меня неплохо получается с техникой.
— Из тебя выйдет отличный механик, — я улыбнулась сквозь слёзы.
— А ещё я умею готовить яичницу. Правда, она подгорает. И...
— И ты научишься всему остальному, — я обняла его. — Мы научимся. Вместе.
Глава 6. Новая жизнь
— Ну как, жить можно? — папа обвёл рукой маленькую комнату. — Диван старый, но крепкий. Книжные полки я сам делал, ещё когда мы с мамой только поженились.
Никита стоял посреди комнаты, растерянно оглядываясь. Такой странный в своей дизайнерской футболке среди наших старых обоев и советской мебели.
— Здесь... уютно, — он провёл пальцем по корешкам книг. — "Квантовая механика", "Теория относительности"... У вас крутая библиотека.
— Это папина гордость, — я обняла отца. — Тридцать лет собирал.
— А ещё тут отличный вид, — мама заглянула в комнату с подносом. — Чай, бутерброды. Ты, наверное, голодный?
— Спасибо, — Никита смутился. — Я... я правда не хотел вам навязываться.
— Глупости, — мама поставила поднос на стол. — Ты теперь часть семьи. А семью не бросают.
Он замер с бутербродом в руке. В глазах что-то блеснуло — то ли слёзы, то ли отражение лампы.
— Я постараюсь... — голос сорвался. — Постараюсь быть достойным.
Папа похлопал его по плечу:
— Главное — будь собой. Остальное приложится.
Когда родители ушли, мы сидели на диване, прижавшись друг к другу. За окном догорал закат, с кухни пахло маминым пирогом, в соседней квартире кто-то играл на пианино.
— Знаешь, — Никита уткнулся носом мне в макушку, — я никогда... у нас дома никогда так не пахло. Едой, книгами, жизнью.
— Зато у вас был личный повар.
— И стерильная кухня, где никто не готовил, — он усмехнулся. — Обеды в ресторанах, ужины в светских раутах. А здесь... здесь хочется жить.
Его телефон — новый, дешёвый, купленный в салоне по дороге — завибрировал. Сообщение от Димы: "Ты долбанулся? Из-за какой-то нищеброки просрать всё?"
— Не читай, — я попыталась забрать телефон.
— Нет, — он покачал головой. — Пусть. Теперь хотя бы понятно, кто настоящий друг.
На следующий день в университете всё было иначе. Никита сидел со мной на последнем ряду, а не в VIP-зоне с золотой молодёжью. В столовой брал комплексный обед, а не устриц. На парковке его байк переехал на дальний угол — к потрёпанным машинам студентов победнее.
— Смотри-ка, — шепнула Лена, — кажется, у нас прибавление в клубе нищебродов.
— Заткнись, — я толкнула её локтем, но она уже смеялась:
— Да ладно, это же круто! Он реально выбрал тебя, а не бабло.
К нам подошла Вика — одна, без свиты. В глазах что-то странное:
— Значит, вот как теперь будет? Ты правда всё бросил?
— Нет, — Никита покачал головой. — Не бросил. Нашёл.
Она постояла ещё секунду, потом развернулась и ушла. В её походке больше не было превосходства — только усталость.
Вечером мы сидели на крыше его бывшего пентхауса. Охранник нас не пустил, пришлось лезть по пожарной лестнице.
— Как в дешёвом романе, — рассмеялся Никита, раскладывая на пледе еду из супермаркета. — Ночная крыша, дешёвое вино, бутерброды...
— Жалеешь?
— О чём? — он притянул меня к себе. — О том, что больше не надо играть роль золотого мальчика? Притворяться, что мне нравится вся эта мишура?
— О деньгах. Статусе. Будущем в компании.
— Знаешь, что самое смешное? — он открыл бутылку дешёвого вина. — Когда у тебя есть всё, начинаешь понимать, что это "всё" — ничто. Пустота. А настоящее... оно в мелочах. В том, как твоя мама заваривает чай. Как папа рассказывает про квантовую физику. В том, как ты морщишь нос, когда думаешь.
Внизу мерцал огнями город. Где-то там, в элитном ресторане, собрались Савельевы и Аверины, решая судьбы своих империй. Где-то там осталась его прошлая жизнь — роскошная и пустая.
— Я устроился в автосервис, — вдруг сказал он. — К дяде Грише во дворе. Буду учиться чинить машины.
— А университет?
— А что университет? Переведусь на бюджет, буду совмещать. Может, даже пригодится — открою свою мастерскую.
В его глазах плясали отражения звёзд. Или это был огонь новой мечты?
— Мы справимся, — я сжала его руку.
— Конечно, — он улыбнулся. — Только...
— Что?
— Научи меня готовить нормальную яичницу?
Глава 7. Статус: счастливы
Год спустя.
Маленький автосервис на окраине города гудел от работы. Никита в промасленном комбинезоне колдовал над двигателем старенькой Тойоты, а я сидела на перевёрнутом ящике, готовясь к госэкзаменам.
— Детка, подай ключ на шестнадцать, — он выглянул из-под капота. На щеке масляное пятно, в волосах металлическая стружка, но глаза... глаза сияют как никогда раньше.
Я точно знала, какой ключ ему нужен. За этот год выучила не только макроэкономику, но и половину автомобильных терминов.
— Как успехи? — дядя Гриша, хозяин сервиса, выглянул из своей каморки. — Скоро будешь лучше меня машины чинить.
— Да куда мне, — Никита рассмеялся. — Ещё учиться и учиться.
— Зато какой талант! — дядя Гриша подмигнул мне. — Я ж помню, каким он пришёл — весь такой холёный белоручка. А теперь гляди — настоящий мастер растёт.
В этот момент у ворот сервиса остановился чёрный Майбах. Мы замерли все — такие машины в нашем районе не появляются.
Из машины вышел Аверин-старший. В идеальном костюме, с ледяным взглядом.
— Здравствуй, сын.
Никита выпрямился, вытер руки ветошью:
— Здравствуй, отец. Что привело тебя в такую... глушь?
— Ты, — он оглядел сервис с плохо скрытым презрением. — Значит, вот как теперь живёт наследник "АвераИнвест"? Чинит машины гастарбайтерам?
— Я больше не наследник, — Никита пожал плечами. — Ты сам так решил, помнишь?
— Решил, — отец поморщился. — И знаешь что? Ошибся.
Мы с дядей Гришей переглянулись. Такого поворота никто не ожидал.
— Что? — Никита замер с ключом в руке.
— Я наблюдал за тобой весь этот год, — Аверин-старший присел на капот Тойоты. — Как ты учишься, работаешь. Как строишь свою жизнь без моей помощи. И знаешь... я горжусь тобой.
В сервисе повисла звенящая тишина.
— Ты впервые в жизни... — отец запнулся. — Впервые стал собой. Не моей марионеткой, не золотым мальчиком. Собой.
— И что теперь? — Никита скрестил руки на груди. — Позовёшь обратно в компанию? В мир больших денег и фальшивых улыбок?
— Нет, — отец покачал головой. — Я хочу предложить тебе открыть свой бизнес. Автосервис. Настоящий, большой. С твоими знаниями и моими связями...
— А условия? — перебил Никита. — Какой ценник на этот раз? Бросить Машу? Жениться на Вике?
— Никаких условий, — отец вдруг улыбнулся. — Кроме одного — будь счастлив. По-настоящему.
Он достал из кармана конверт:
— Здесь бизнес-план и первоначальный капитал. В качестве... компенсации за год без отца. И, Маша...
Я вздрогнула — он впервые назвал меня по имени.
— Спасибо, что поддержала моего сына.
Когда Майбах уехал, мы всё ещё стояли в ступоре. Первым очнулся дядя Гриша:
— Ну что, парень? Составишь конкуренцию старику?
— Только если вы согласитесь быть моим партнёром, — Никита хлопнул его по плечу. — Без вас я бы не справился.
Вечером мы сидели на нашем любимом месте — крыше его бывшего пентхауса. Теперь здесь жили другие люди, но пожарная лестница всё так же вела наверх.
— Знаешь, что самое смешное? — Никита разливал по пластиковым стаканам вино. Уже не самое дешёвое, но всё ещё не элитное. — Я наконец-то чувствую себя богатым.
— В смысле?
— В том смысле, что у меня есть всё, что действительно важно. Любимая работа. Настоящие друзья. Ты.
Я прижалась к нему, вдыхая запах машинного масла и свободы:
— А как же статус? Золотая молодежь? Светская жизнь?
— А знаешь, какой у меня теперь статус? — он достал телефон, открыл свой профиль. В графе "семейное положение" стояло: "Влюблён. И просто охренительно счастлив."
Над городом догорал закат. Где-то внизу дядя Гриша закрывал сервис, мама накрывала на стол к ужину, папа готовился к завтрашней лекции. А мы целовались на крыше, и в наших пластиковых стаканах отражалось оранжевое небо.
Говорят, нельзя быть счастливым, когда вокруг осуждают. Когда нет денег на дорогие рестораны, когда руки в мозолях от работы, а не от теннисной ракетки. Когда твой парень пахнет машинным маслом, а не Кензо.
Врут.
Можно. Если это счастье — настоящее.
Ну как вам история Маши и Никиты? Немного сказочно, но помните, что жизнь ворует у искусства и смотрите по сторонам, подмечая чудеса. Делитесь этим и другими моими рассказами, если хотите поднять настроение близким. Принимаю спасибо в виде лайков и подписок)
Мои популярные рассказы: