- Вона как кулешата раздухарились. – дед вяло махнул в сторону окна. – И огнём пыхают, и крюками елозят. Небось и сковороды с собой притащили...
- Какие сковороды? – Ксю подышала на стекло и попыталась отколупнуть пальцем кусочек ледяной коросты. Она не верила ни в каких шуликунов, полагала, что к ним снова ломятся дедовы соседи. Перепились и бузят. С такими лучше не связываться. Лишь бы не подожгли дом. Раньше по деревням на Святки принято было переодеваться да пугать друг друга. Наверное, здесь этот обычай сохранился.
- Какие, какие. Чугунные. – прохрипел дед. – Они на этих сковородах уголья таскают. Чугун жар дольше держит. А как остынут уголья-то – так кулешата пыхнут на них изо рта. Огонь опять и займётся...
- А зачем им угли?..
- Тебе за шиворот насыпать! – глуховато хохотнул дед и сильно закашлялся. В груди его что-то бухало и скрипело, и Тася легонько постучала деда по спине. Комнату немедленно заволокло взвившейся от тулупчика пылью, защекотало в носу, потянуло чихнуть.
- Ох... людиии... что за вопросы у вас... Сказано – нельзя на улицу! Шуликуны на дурных теперь охоту ведут, попадёшь к ним на сковороду – не спасешься.
Дед еще долго откашливался и вытирал глаза, а ребята сгрудились в сторонке – совещались.
- Я больше здесь не выдержу! Холод, пылища! И запах... вы тоже чувствуете? Как в склепе!
- Можно подумать, ты там бывала! – поддела подругу Тася. – Да, здесь неуютно и неприятно. Но до утра придётся потерпеть.
- Таська права. Альтернативы-то никакой. – Тим потянулся обнять Ксю, но та демонстративно оттолкнула его руку.
- А не надо было переть в эту вашу Мамоновку! Да еще по такому прогнозу. Могли бы в клуб завалиться, или к ребятам на квартирник. Так нет – на дачу приспичило. Экзотики захотелось. Хлебайте теперь лаптем свою экзотику, гурманы.
- Надо было в машине остаться. Заблокировать двери и пересидеть непогоду и ночь. Там хотя бы вода есть. А здесь ничего... – Тася виновато посмотрела на брата. – Прости, Тим. Это всё из-за меня...
- Да причем тут ты. Я тоже не любитель замкнутых пространств... Мы все хороши. Действовали импульсивно,
- Не нужно было подвозить ту старуху! С неё всё и началось!
- А ведь и правда – с неё! - согласилась Тася. – Может она специально нам дорогу перепутала?
– И направила к этому дурику? Чтобы он со своими дружбанами-кулешатами зажарил тебя на сковороде к ужину!
- Не смешно! – Тася побледнела и повернулась к окну.
Огни больше не мелькали за стеклом, не слышно было и шепотков. Только ветер подвывал в трубе да шуршали под полом мыши.
- Мне тоже не до смеха! – огрызнулась Ксю. – Я, между прочим, жрать хочу. И пить!
- И я... и я хочу... Горячего чая или какао...
- Как только приедем на дачу – всё будет. И чай, и какао, и шашлык! – Тим бодро улыбнулся. – Холодильник забит. Я готовился.
- Оно и видно. Но пить я хочу сейчас. Должна же быть у деда вода?
- Снега черпани и будет тебе вода... – недовольно прогундосило от печки.
- Так и сделаю! – разозлилась в ответ Ксю. – Могу и для вас захватить. Где здесь посуда?..
Дед не ответил – дремал, чуть завалившись на бок. Дышал шумно, со всхлипами, часть лица, слабо виднеющаяся из-под воротника казалась восковой застывшей маской.
- Спит, - прошептал Тим.
- Похоже, - хмыкнула Ксю. - Моментально вырубился! Тогда я рукой зачерпну...
- Чего?
- Да снега! Пить хочу – не могу!
- Подожди! А вдруг там они! Соседи, которых нельзя впускать! – Тася схватила Ксю за рукав. – Спрятались и караулят!
- Странно всё... – пробормотал Тим. – Я вроде бы других домов не видел...
- И мы не видели... – вразнобой ответили девчонки. – Ты вспомни, как заметало! Мы могли и этот дом не заметить.
- До чего странный дом! – Ксю осторожно двинулась в обход комнатушки. – Ни посуды, ни мебели, ни шмоток... Как дед выживает в таких условиях? На чём готовит?
- Может всё хранится там? – Тася показала на выцветшую занавеску, закрывающую узкий проход сбоку печки.
- Сейчас проверим, - Ксю прикоснулась к ветхой тканьке двумя пальцами и, потянув в сторону, заглянула в темный провал. Заряда на сотовом едва хватило, чтобы слабо осветить узкий пустой тупичок и лежащую у стены жестянку.
Тим боком пролез в закуток и поднял находку. Облезлая от старости и проржавевшая местами, закупорена она была очень тщательно – поверх плотно утопленной крышки сохранились кусочки замурзанного серого воска.
- Тяжёлая! Слышите? Там что-то есть! - парень встряхнул банку, и она весело отозвалась-зазвенела.
- Монеты? Клад?! – выдохнули девчонки. – Давайте посмотрим, что там! Открывай её, Тим!..
- Минутку... - Тим вдруг странно дёрнулся, и банка вылетела из рук, так грохнула об пол, что стены домика содрогнулись.
- Меня кто-то подтолкнул! – Тим растерянно смотрел на выпачканные ржавчиной ладони. – Подтолкнул! Что за ерунда?
- Большачонок и подтолкнул, - глуховато прозвучало от печки. – Нельзя ту банку трогать! Ясно вам?
- Но почему? Мы ничего не возьмём, только глянем. Честно-пречестно! Просто интересно – что в ней?
- Похоже на монеты или побрякушки... – Тим чуть подтолкнул банку ногой, и внутри снова призывно звякнуло.
- Монеты и есть. Полтинами. Клад из серебра.
- Из серебра-а-а... – выдохнули ребята, и Тим снова невольно потянулся к банке.
- Не тронь её! Наложенный клад! С недобрым зароком!
- Но вы же трогали! Вы ее открывали?
- Заглянул разочек. Расковырял по дурости воск, ну и приоткрыл...
- Значит, и нам можно! Интересно же!
- Как бы не пожалела ты о своём интересе... Подходите до меня. Поближе, ну! – дед поманил ребят. – Расскажу вам про клад, так и быть...
Мне её, банку эту, сам приставленный показал. Кладовик иначе. В Касьяновый год дело было.
- Касьяновый? – перебила деда Ксю.
- Год-високос иначе. Когда к февралю хвостиком лишний день приставлен. Не слышала о таком?
- Слышала, конечно. Просто вы его так смешно назвали – Касьяновый.
- И ничего не смешно. Как есть – так и назвал. Рассказывать дальше-то?
- Да, да!
- Ну вот... У нас в деревне в том годе много народу пропало: кого волки порвали, кто в реке по дурости утоп, кто в город подался и сгинул. А друган мой, Колька, из лесу не вернулся. Ранней весной ушёл, а ближе к осени мне повстречался. Приманил огоньком свечи, вот как я вас...
- Вы нас... сюда... заманили?? – вытаращилась на деда Ксю, но Тим прижал палец к губам, показав, что не время начинать разборки.
- Иду я значит, - как ни в чём не бывало продолжил рассказывать дед. – Иду себе, палкой листья ворошу да грибы примечаю. Почти ничего не собрал, не уродились они на високоса-то. Сильно глубоко забрёл и уже хотел повернуть, как вдруг из чащи поблазнило. Огонёчек засиял – тёплый, золотистый. Ну, я и пошёл на него, подумалось - может помощь кому нужна? Что, если дети заблукали, костерок зажгли... Мало ли...
- А там ваш друг? Как же он выживал в лесу? Почему не вернулся? – теперь деда перебила Тася.
- Не мог он вернуться. При кладе приставленным торчал. Нарвался на нечистого, тот его и поставил клад сторожить. При кладах всегда охранители имеются. Да все не по доброй воле остаются – кто по нужде, кто по приказу. Чаще они из тех, кто за кладом и охотится. Бывают, конечно, и из младенцев сторожа. Но то редко. Младенец должен непременно от кликуши родиться, и чтобы в баньке после родов её корёжить начало. Пока повитухи над кликушей хлопочут, нечистый дитё и умыкнёт. Если оно не перекрещено...
- Кликуша – припадочная? Эпилептичка? – проявил знания Тим.
- Порченая. Принявшая в себя б.е.с.а...
- Это как? Расскажите! – заинтересовалась Ксю.
- Вот про Кольку закончу, тогда поглядим... – дед недовольно засопел. – Про него наперёд попросили! Колька мой в ту весну тоже за кладом подался. Жениться собрался, работящую девку ему сосватали. Даже с приданным небольшим. А его за дармовыми денежками понесло. Наплела Кольке сплетница-баба про особенное место, он, дурень, ей поверил...
Клад он и правда нашёл, по бесовой подсказке. Тот девой красивой прикинулся и ну перед Колькой слёзы пускать, ну руки заламывать – освободи меня, мил человек, отпусти на волюшку. Просит, за одёжу хватается, на колени упала... Задурила парню голову по самую макушку! Он и про свою невесту забыл, деву утешать принялся. Обниматься полез... Она возьми и протяни ему монетку. «Отпускаешь?» - спрашивает. Ну, он и брякнул, что отпускает да ту монету принял. Дева как захохочет, засвистает, в ладоши захлопает! Оборотилась рогатым страшилищем и рассыпалась чёрным пеплом! Остался Колька один, а у ног эта самая банка. И с места сойти не может, и позвать на помощь некого. Так и сидел при банке, пока от голода не зачах... Поздно понял, что бес его в ловушку заманил...
- Зачем это бесу? Какая выгода? – не понял Тим.
- Как зачем? – удивился дед. - Охранителя для клада хотел найти. По доброй воле какой дурак на то согласится. Кладовики по большей части из проклятых или насильно убиенных берутся. Конечно, иной раз и нечистые духи сокровища стерегут. Но то им быстро надоедает, вот и ищут себе замену из дураков. Так мой Колька и попался. А потом и я чуть с ним не остался. Спасибо бабка моя, покойница, в мыслях вдруг представилась и удержала от соблазна!
- Погодите! – Ксю переглянулась с Тасей. – Но вы же банку домой принесли! Забрали её из леса! Почему Колька её отдал?
- Заглядывали в неё, - Тим поддержал девчонок. – Сами же сказали, что заглядывали!
- Обещание я дал Кольке, что панихиду по нему закажу. Ну, и закопал его на том месте, где он меня дожидался. От него к тому времени один лишь костяк остался. Одежу звери подрали, мясо обглодали...
- А как же он с вами разговаривал? – едва слышно шепнула Тася. - Как свечу зажигал?
- Почем мне знать - как? Колька у дерева притулился, Глазницы на меня пустые наставил, над одной присох кожи клок, в другой паутина и паук посерёдке. Мне даже показалось, что это паук со мной разговаривает... Потом уж понял, что голос в голове родится. Тихий такой. Бестелесный.
Дед помолчал, повздыхал в бороду.
- Но свеча!..
- Была свеча. Была, да погасла, как я подошёл... А откуда взялась, кто зажёг? Не знаю. Я всё, что обещал Кольке – сделал. А когда землю рыл – банка эта мне и попалась. По дурости домой её прихватил, думал – благодарность от друга, а она под зароком оказалась.
- И вы в неё заглянули!
- Едва-едва. Ни одной монеты не вытащил. Удержала меня бабка от рокового шагу, опять в голове объявилась. Про зарок она же и сказала. Так-то...
- А что означает – недобрый зарок? – монотонный рассказ деда увлёк Тима.
- Он вроде проклятия. Когда клад с приговором зарывают, чтобы тот, кто его найдёт и воспользуется – пострадал, наказание понёс. Такие клады легко в руки даются. Не чудится возле них, не мерещится, не пугает. Сами из земли лезут. Только забери.
Дед замолчал – устал от длинного монолога. Голова его съехала на грудь, нос хрипловато всхрюкнул...
- У меня от этого бреда в голове шумит, - пожаловалась Ксю. – И пить ужасно хочется. Может рискнем? Попробуем дойти до машины?
- Я – за! – неожиданно поддержала её Тася. – Мне здесь не нравится! Чувствую себя Алисой в гостях у безумного Шляпника.
- Точно! Только мартовский заяц где-то потерялся, - хмыкнула Ксю,
- Вы помните, как он сказал, что заманил нас свечой? - начала было Тася и вздрогнула, услышав непонятный звук.
Звук прозвучал совсем рядом, под полом.
Под старыми давно неокрашенными досками кто-то перемещался, шаркая и причитая:
- Голова... моя голова... Оторвали. Забрали. Спрятали... Где теперь искать...