Родной берег 115
Дни потекли привычной чередой. Кира и Настя привыкали к новой жизни. Настя оставалась при храме. Кира шла на работу. Утром, Настя ещё до того, как солнце начинало пригревать окна, она вставала, умывалась ледяной водой и спешила на кухню, где уже хлопотала Меланья. Работа была простой, но необходимой: вымыть и нарезать овощи для супа, просеять муку для хлеба или подмести пол.
– Держи, – сказала как-то Меланья, протягивая Насте фартук. – Теперь ты здесь своя. Носи его, чтобы все видели, что ты хозяйская.
Настя смутилась, но с благодарностью приняла подарок.
После обеда она отправлялась в храм. Там царила тишина, прерываемая лишь редким шорохом метлы или лёгкими шагами прихожан. Настя протирала лавки, поправляла свечи и долго смотрела на мерцающие огоньки у икон. Особенно её тянуло к иконе Николая Чудотворца, висевшему на боковой стене. Каждый раз, оказавшись рядом, она задерживалась, словно находя в его взгляде ответ на свои неозвученные вопросы.
– Устала? – однажды спросил её отец Михаил, заметив, что она опустилась на лавку.
– Нет, – ответила Настя. – Просто думаю.
– Это хорошо. Человеку всегда есть о чём задуматься.
На большие праздники в храме становилось особенно многолюдно. На службу приходили самые разные люди, многих Настя видела впервые. Она вставала у любимого образа Николая Чудотворца, чтобы наблюдать за происходящим.
– Откуда все эти люди? – однажды спросила она Меланью, когда они вместе возвращались домой после службы.
Меланья покачала головой, слегка улыбнувшись.
– Да откуда угодно. Все разными путями сюда попали. Кто из Сербии, кто из Македонии. Но все православные. А знаешь, здесь есть и бывшие господа из России.
– Бывшие господа? – переспросила Настя, удивлённо подняв брови.
– Ага, – кивнула Меланья. – Видела ту красивую женщину в ажурном платке? Барыня из Москвы. Муж у неё недавно умер. Говорят, до революции имел завод. Теперь у неё почти нет денег, осталась только одна служанка, да и та служит ей за тарелку супа.
– Служит за еду? – тихо спросила Настя.
– Здесь таких много. Люди сильно скучают по дому, вот и живут замкнуто. Одиноко. Страдают.
Настя молчала, задумчиво глядя на свои ладони. Она видела этих людей на службе, которые смотрели не на алтарь, а куда-то внутрь себя, в прошлое.
– А ты скучаешь по дому? – вдруг спросила Меланья.
Настя вздрогнула, не ожидая вопроса. Она не сразу ответила, но её взгляд потеплел.
– Да. Очень. Иногда мне снится мама. И дом.
– Это пройдёт, – тихо сказала Меланья, кладя руку ей на плечо. – Здесь все скучают, потом привыкают. Просто нужно время.
Настя слабо улыбнулась, но её сердце снова защемило от воспоминаний о далёком доме, который уже не вернуть.
В храме было тихо, как бывает только на исходе дня. Свечи у алтаря мерцали, их огоньки осторожно трепетали, отражаясь на гладкой поверхности икон. Настя, сосредоточенно протирала образ Богородицы.
Молодой человек вошёл тихо, почти неслышно. Его тёмное пальто выделялось на фоне тёплого света храма. Он остановился у входа, слегка поежился от остатков зимнего холода и перевёл взгляд на девушку, которая, не замечая его, продолжала свою работу.
Джеймс замер, невольно задержав дыхание. В мягком свете свечей девушка казалась будто нереальной, лик её словно сошел с иконы. Но её движения — чёткие, плавные, настоящие — выдавали её земную сущность. Тонкие пальцы держали тряпицу и аккуратно скользили по строгим ликам святых, а задумчивый взгляд, устремлённый куда-то вдаль, казался слишком глубоким для её возраста.
Он не смог сдержать кашель — скорее от неловкости, чем от холода. Звук неожиданно нарушил тишину.
Настя вздрогнула и повернулась к нему с явным испугом. Её лицо вспыхнуло краской, а тряпка в руке слегка дрогнула.
– Простите, я, наверное, напугал вас, – быстро проговорил Джеймс, делая шаг вперёд.
Девушка слегка отступила, смутившись ещё сильнее.
– Нет-нет, – пробормотала она.
– Меня зовут Джеймс, – продолжил он, стараясь говорить мягче. – Я иногда захожу к отцу Михаилу, но вас раньше здесь не видел.
– Я… я здесь недавно, – тихо ответила Настя, всё ещё не поднимая глаз.
Джеймс заметил её тонкий, почти детский голос, и в его взгляде появилось что-то более мягкое, почти покровительственное.
– Отец Михаил в алтаре, – добавила она, указав рукой в сторону. – Подождите, он сейчас выйдет.
Настя быстро отошла в дальний угол храма, стараясь держаться как можно дальше от незнакомца. Её сердце всё ещё бешено колотилось, а на щеках горел румянец.
ДЖеймс проводил её взглядом, но не сдвинулся с места. Он лишь покачал головой, улыбнувшись чему-то своему. Тишина снова окутала храм, но теперь она казалась наполненной чем-то новым — чем-то едва уловимым, тёплым, словно отблеск свечи на тёмном стекле.
Отец Михаил был очень рад гостю. Джеймс подался навстречу священнику, протянул руку для приветствия.
– Джеймс, рад тебя видеть, – сказал священник, крепко пожимая протянутую ладонь.
– Взаимно, отец Михаил, – ответил Джеймс, улыбаясь. Однако его взгляд ненадолго задержался на девушке, которая поспешно протирала последние лавки в противоположном углу.
– Присаживайся, – предложил священник, указывая на скамью.
Они сели рядом и тихо заговорили, но Настя, почувствовав, что чужие взгляды снова обращены на неё, не могла сосредоточиться. Её пальцы нервно теребили тряпку, а сердце билось быстрее.
Она быстро закончила, поправила свечи у алтаря и, не поднимая глаз, направилась к выходу.
– До завтра, – тихо бросила она, проходя мимо отца Михаила.
Тот кивнул, провожая её взглядом. Джеймс задержал свое внимание на девушке чуть дольше, чем нужно, наблюдая, как тонкая фигура Насти исчезает за дверью.
– Кто эта девушка? – тихо спросил он, когда Настя ушла.
Отец Михаил вздохнул, задумчиво глядя на икону Николая Чудотворца.
– Настя. Девочка из России. Недавно пришла сюда с другой девушкой. Скромная, умная. Трудится с самого утра.
Джеймс кивнул, но его взгляд оставался задумчивым.
– Она выглядит удивительно.
Священник слегка улыбнулся.
– Хорошая девушка. Ей пришлось многое пережить, но она сохранила тепло в сердце.
Джеймс молчал, глядя на мерцающие огоньки свечей. На душе было спокойно и радостно.