Как выглядел железный революционер из Боевой организации времен русской революции 1905-7гг.? Как Раскольников он имеет идею, как подвижник "чист душой", как убивец - судим не только на Земле. Что же с ним делать? Искажать образ или давать разноплановый портрет? В сериале “Столыпин” (2024) зритель видит деятельность боевой группы эсеров-максималистов, стремящихся устранить председателя Совета Министров П.А.Столыпина. Центральное место в сериале - в противоположность положительному герою - занимают образы настоящих революционеров, действующих под своими именами. Это - Медведь (Михаил Соколов) и Наталья Климова. Злодейство Медведя, можно сказать, изображено на его “физиономии” и искаженно-гримасное впечатление о “герое” отвечает художественно-нравственным задачам современного кино.. Спорить здесь нечего, искусство, режиссер свои задачи выполнили. А что говорит о тех же персонажах “неискусная“ История? Как видели этого "записного злодея" и его идеи, начиная с захвата Госсовета, его соратники?
В нынешнем очерке я публикую отрывок из воспоминаний Елены Юстиниановны Григорович (1872-1953) – “Зарницы: Наброски из рев. движения 1905-1917 гг.” (1925). Елена, представительница российской богемы, “художница”, публицистка, она играла важную роль в группе эсеров-максималистов Медведя. Талантливо, в романтической манере “забытая ныне” эсерка описывает события 1906 года, планы и действия максималистов, когда они откололись от (основных) эсеров и радикализировали борьбу с самодержавием. Поэтическое видение автора Зарниц даже грозит попаданием под обаяние зла революционной войны, в которой “великие” идеи затмевают ценность человеческой жизни, чужой и своей.. В своей книге Григорович (в девичестве Рыбачкова, дочь статского советника) фигурирует как Кира Николаевна Юрьева. Очевидно, это её “легенда”. Да, это Конспирация – то ли в жизни, то ли в книге.
О сериале "Столыпин" см. Сериал “Столыпин”. Историческая истина и фантазии. Максималист Медведь и кто вы, доктор Любомиров?
Встреча с Медведем
Москва. Май 1906г. “Узкая длинная комната, похожа на каюту. Из угла в угол, слегка раскачиваясь вперед, шагает высокий белокурый юноша с отрочески чистыми серыми глазами, упрямым лбом, сильный и лёгкий. Напряженная воля и творящая мысль играет, словно световой зайчик, между чуть заметными светлыми бровями и сильно обозначенными надбровными дугами. У него характерная черта моргать – вроде легкого подёргивания. Я бы сразу узнала его по этому…Он ходит из угла в угол, а впереди словно летит вихревое облако его мыслей, воли, энергии – он будто гонится за ним. Он солнечный. И есть в нём “божья гроза”. Творец жизни, прозревающий отдалённые шаги её.
Это – Медведь (Михаил Соколов). Почему Медведь? Ничего нет “медвежьего”. А всё-таки есть. Может быть, в походке? Но не здешнего медведя, а стройного, грациозного. Он будто отголосок заколдованного принца, превращенного когда-то в медведя!.. Вместо обычных конспиративных разговоров, разработки планов – сразу полёт….- ”История – говорит он – идёт по равнодействующей: чем левее отклонимся мы, тем левее направится и равнодействующая сложного параллелограмма сил истории. Мы хотим дать колесу истории максимальный размах. Наша программа ещё не выработана, организация наша едва лишь возникает, но мы уже не местная “оппозиция” московскому комитету (социалистов-революционеров – эсеров – О.Д.) – мы вливаемся в широкий поток максимализма… Пусть немедленная социализация фабрик и заводов неосуществима, как прочное завоевание, пусть это будет лишь минутный захват – один миг реальной власти пролетариата приблизит его власть на многие годы. Идея должна воплотиться хоть на мгновение – она даст росток, из которого разовьётся дерево социализма..
-Воссоединение с Партией (эсеров)? Нет. В целом немыслимо. Однако, желательна общая работа с её боевой организацией, как согласование тактики, стройность действия, экономия сил, времени, средств. Скоро надеюсь повидать кое-кого из Боевой Организации в Петербурге.
- “Великого” Ивана Николаевича? – Нет, нет. Только не его. С этим я никогда не столкнусь. Не человек, а машина. Чиновник боевых дел. (Евно Азеф (1869-1918, разоблачен как агента охранки в 1908г. – О.Д.). Нет – вскоре ожидается Павел Иванович (Борис Савинков) – по правде сказать единственный, с кем бы хотел работать из них. В заключении переходим к ближайшему будущему. Я предупреждаю, что никакого заранее выработанного плана у меня нет. Есть точка – Петергоф (где Григорович могла жить на даче рядом с отцом, крупным чиновником – О.Д.). От неё должен начаться расширяющийся конус. – И прекрасно! Вы, ведь, художница, а жизнь тоже творчество, и материал у вас в этой точке богатый, единственный…
Полночь. По платформе Николаевского (ныне Ленинградского) вокзала, вдоль шпалеры шпионов, мимо зорких жандармов хожу с дядей в ожидании отход курьерского. Дядя – важный красивый полковник, “конспиративный”. С ним очень “конспиративная” собачка – вся в брелочках, бубенчиках на сбруе. Дядя несёт мой дорожный нессесер – не чересчур новый, но дорогой, тоже “конспиративный”. Дядя и не подозревает, что внутри около 400 тысяч – половина той (первой) экспроприации в банке Кредитного общества (7 марта 1906г. – О.Д.), о которой Москва говорит вот уже третий месяц. “Среди бела дня – подъехали на рысаке – руки вверх…Из соседнего дома всё видно было в окна, думали – присягают! (Банковские служащие при приёме на работу давали “клятвенное обещание” не разглашать секреты и не состоять в тайных обществах – О.Д.)”
-Ну, Христос с тобой, - крестит дядя на прощание, - кланяйся папе, поправляйся.. Напиши, как.. Поезд уже летит. И душа летит – к давно желанному кресту – “за други своя положить душу свою.” Москва и Петербург – две станции в 12 часах езды. Но для меня Москва и Петербург – два мира, так же непохожие друг на друга, как не похожи цветущие луга и шумные потоки горного склона на снеговое безмолвие вершин. И здесь жизнь бьет ключом, и здесь мятутся людские страсти, громко ликуют одни, глухо стонут другие. Но для меня весь мир словно за толстой стеклянной стеной: я вижу движения и не воспринимаю звуков. Жизнь в кольце звуков.
В Петербурге
Небольшая уютная квартирка в Поварском переулке. Здесь недавно поселилась юная чета: муж где-то служит, кажется, в торговом доме, жена молодая, красивая, всё больше ходит по магазинам да по модным мастерским – недаром же из провинции попала в столицу. По вечерам часто уходят в театры, ужинают в ресторанах, домой возвращаются поздно. Живут душа в душу - уж такие хорошие господа! Так судит о них прислуга, оставленная при квартире, которую хозяева передали на лето приезжим. “Вы не можете себя представить, - говорит мне Наташа (Климова), - как тягостно так жить, разыгрывать из себя барыню. Вот посмотрите, что приходится покупать для виду” – и показывает дешевенькие ленты, “бриллиантовые” застёжки, “золотые”. –“Как вы думаете, прислуга, ведь, не разберёт, что поддельные? Так жаль деньги на конспирацию!” –“А если бы вы знали, как трудно нам было с Медведем первые дни! Всё сбивались на “вы”…А первые ночи! Мы спали, не раздеваясь… Теперь уже ничего, привыкли, как брат и сестра – будто на этапах (по совместному пути на каторгу в Сибирь – О.Д.)”
Дня три живу у них. В Петергофе придётся первое время отрезаться от своих – предстоит, вероятно, самая изощрённая слежка. И Медведь, и Наташа очень заняты. “Служба” и “Гостиный двор” - это целый ряд конспиративных дел, явок, собраний, заказов, найма квартир. Всё это сопряжено с множеством предосторожностей, чтобы не “заразить” Поварской (не выдать охранке – О.Д.). Теперь предстоит устроить ещё одну “чету” – Василия Дмитриевича и Надю (Терентьеву): их в роскошной квартире на Гороховой. Это “крупные коммерсанты”, занятые теперь покупкой автомобиля. В первый же вечер мы идём на “званый ужин”. Горничная помогает нам переодеться, а когда “туалеты” готовы, мы с Наташей запираемся на ключ и пришиваем за широкие пояса карманы для браунингов.
Многолюднее собрание в доме знакомого адвоката, предоставившего нам свою квартиру. Прислуга с барыней на даче, а барина “внезапно вызвали, их тётушка заболела – докладывает швейцар – они просили обождать их.” Ещё несколько “гостей” поднимаются по парадной лестнице, остальные поодиночке чёрным ходом. Медведь предлагает собранию свой последний план. Временно воздержаться от всяких единичных выступлений и все силы направить на захват Государственного Совета. “Нужно будет проникнуть на заседания, ознакомиться с планом здания, распределить заранее места и роль товарищей, а в должный день и час мы с бомбами займём помещение изнутри, в подкрепление подъедет автомобиль – это будет сигналом к действию. Под угрозой взрыва всего и всех, мы арестуем Совет и продиктуем свои условия, и будем держать их в плену, пока не сдадутся.
Весьма вероятно, что такое событие, как захват Государственного Совета всколыхнёт напряжённо настроенные массы, вызовет энергичный шаг в Думе и поднимет восстание - в войсках и в Кронштадте уже назревают волнения. Надо найти фокус, в котором соберутся рассеянные революционные лучи, чтобы произошёл взрыв скрытого брожения, и таким фокусом будет захват Совета. Здесь и неудачи быть не может, потому что даже “неудача”, т.е. сопротивление, вызовет немедленный взрыв всего собрания. Мы погибнем, но и погибнут и те, на кого в отдельности предстояло бы организовать ряд покушений. Даже и такой “неудачный” исход будет победой и искрой, которая воспламенит накопившийся порох.”
План Медведя принимается единодушно, восторженно. Все согласны ждать, нести самую незаметную, скучную работу, отказаться от “единоличных” выступлений, чтобы всем вместе, безличной группой, победить живыми или мёртвыми. Перерыв. Пьём чай, обмениваемся мнениями, когда вдруг на кухне раздаются чьи-то шаги.
Никого, но дверь на улицу открыта. Ясно, что кто-то был – кому ж быть, как не дворнику! – очевидно догадался про собрание и пошёл за полицией. Медведь распоряжается быстро, кратко и спокойно. Одни будут прорываться по парадной, другие по чёрной. Выстроиться по попарно, кто с оружием – впереди. Живыми не сдадимся.
Мы уже построились в две колонны, когда в кухне появляется запыхавшийся, сконфуженный товарищ – ему стало нехорошо, вышел на лестницу освежиться…
”Чорт бы вас побрал! Ну ничего – генеральная репетиция!” Общий весёлый смех. Собрание продолжается. В Исполнительный Комитет избраны пять человек, в их числе Медведь и Василий Дмитриевич (Виноградов – О.Д.). На предстоящее дело им предоставляется полная диктатура. Поздно ночью возвращаемся домой и ещё до рассвета беседуем. Мы трое будто подхвачены вьюгой и мчимся в белых вихрях – вольные, с вольным ветром.
Продолжение следует
Очерк включен в подборку Русское революционное движение - до 1917 года блога Друг Истории.
Признателен за лайки и подписку) Душин Олег ©, Друг Истории №313, следите за анонсами публикаций - и на Tелеграмм канал Друг Истории
