— Да чтоб я тебя не видел больше! — грохот, звон разбитого стекла, истошный кошачий вопль.
— Папа, нет! — пронзительный крик двенадцатилетней Тани.
Но было поздно. Мурка, любимая рыжая кошка, уже летела с третьего этажа, нелепо раскинув лапы в воздухе.
Время словно застыло. Таня, замерев у окна, с ужасом наблюдала за полетом кошки. Мама, прижав руки ко рту, беззвучно плакала в углу. А отец? Отец, пошатываясь, опустился в продавленное кресло и захрапел, будто ничего не произошло.
Всё как всегда. Обычный вечер в их семье.
— Танюша, милая, не выбегай! — мама попыталась удержать дочь, но та уже мчалась вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.
Сердце колотилось как сумасшедшее. В голове стучала только одна мысль: "Только бы жива, только бы жива!"
Мурка нашлась в кустах сирени под окном. Испуганная, дрожащая, но — живая! Таня осторожно взяла кошку на руки, прижала к груди. По щекам катились слёзы.
— Ну что, как она? — мама подбежала, запыхавшаяся, с красными от слёз глазами.
— Вроде цела, — Таня гладила притихшую Мурку. — Мам, я больше не могу так. Он же её убьёт когда-нибудь!
Мама тяжело вздохнула. В свои тридцать пять она выглядела на все пятьдесят — вечно усталая, с глубокими морщинами на лбу и потухшим взглядом. Пятнадцать лет брака с алкоголиком не прошли даром.
— Знаю, доча, знаю, — она присела рядом с Таней на корточки. — Давай хотя бы Мурку спасём? Отдадим кому-нибудь?
Таня прижала кошку ещё крепче:
— Как же я без неё?
— А как она без жизни? — мама погладила дочь по голове. — Он ведь не остановится, ты же знаешь.
Знала. Конечно, знала. Не первый раз отец в пьяном угаре срывался на кошке. То пинал её, то выгонял на балкон в мороз. А сегодня вот — с третьего этажа.
На следующий день мама дала объявление в местную газету: "Отдадим кошку в добрые руки". Телефон зазвонил почти сразу.
— Алло? — мужской голос в трубке звучал приветливо. — Это насчёт кошки. Почему отдаёте?
И мама... сорвалась. Рассказала всё как есть — про мужа-алкоголика, про страх за дочь и кошку, про бесконечные скандалы и побои. Выплеснула незнакомому человеку всю боль, что копилась годами.
— Понятно, — голос в трубке стал серьёзным. — Говорите адрес. Завтра утром приеду.
Утро выдалось пасмурным. У подъезда остановился старенький грузовик. Из кабины выпрыгнул крепкий мужчина лет сорока — в потёртых джинсах, клетчатой рубашке, с добрыми морщинками вокруг глаз.
— Здравствуйте! Я Михаил, — он протянул руку маме. — Мы вчера по телефону разговаривали.
Мама растерянно пожала протянутую ладонь:
— Да-да, проходите... Сейчас Мурку принесу.
— Подождите, — Михаил мягко остановил её. — Давайте сначала поговорим.
Они присели на лавочку у подъезда. Таня, прижимая к себе Мурку, устроилась рядом.
— Знаете, я вчера всю ночь не спал, думал о вашей ситуации. И решил. Берите кошку и поехали ко мне, — сказал мужчина.
— Что?! — мама даже привстала от неожиданности.
— У меня дом за городом, — спокойно продолжил Михаил. — Места много, воздух чистый. Работаю на пилораме неподалёку. Живу один — жена умерла пять лет назад, детей Бог не дал. В общем, — он улыбнулся, — места всем хватит.
Мама растерянно молчала. А Таня... Таня вдруг почувствовала, как в груди разливается тепло. Этот незнакомый человек, его добрая улыбка, спокойный голос — всё это было таким непохожим на их привычную жизнь с вечным страхом и криками.
— Вы это серьёзно? — наконец выдавила мама.
— Более чем, — кивнул Михаил. — Решайтесь. Я подожду.
— А вещи? А документы?
— За этим и грузовик пригнал, — подмигнул он Тане. — Справимся.
Всё произошло как в тумане. Они быстро собрали самое необходимое — благо, отец спал мертвецким сном после очередной попойки. Загрузили вещи в машину. Закрыли дверь — тихо-тихо, чтобы не разбудить.
Мурка, словно понимая важность момента, спокойно сидела в переноске. Только хвостом подёргивала, поглядывая на нового знакомого.
Грузовик тронулся, увозя их прочь от прежней жизни. Таня, сидя между мамой и Михаилом в тесной кабине, украдкой разглядывала его профиль. Сильный, спокойный, надёжный — такими папы бывают только в кино и книжках.
А потом... Потом началась новая жизнь.
Дом Михаила оказался просторным, светлым, с большим садом и верандой. Мурка сразу облюбовала себе местечко на подоконнике — грелась на солнышке, щурилась от удовольствия.
— Ну вот, — сказал Михаил, помогая разгружать вещи, — теперь обживайтесь.
Но это было только начало.
Михаил оказался... просто невероятным. Он научил Таню забивать гвозди и чинить велосипед. Помогал с математикой, которая никогда не давалась ей легко. А главное — он никогда не кричал. Вообще. Даже когда Таня случайно разбила его любимую кружку.
— Ну что ты плачешь? — только и сказал он тогда, осторожно собирая осколки. — Подумаешь, кружка. Главное, что ты не порезалась.
Мама... мама словно помолодела. Исчезли морщины на лбу, в глазах появился блеск. Она начала улыбаться — часто, легко, как в молодости. А через год они с Михаилом расписались.
Развод с отцом прошёл на удивление гладко. Он даже не стал возражать — кажется, был только рад избавиться от обузы в виде семьи, мешавшей его "свободной" жизни.
А ещё через год Михаил официально удочерил Таню.
— Теперь ты точно моя дочка, — сказал он, крепко обняв её. — По всем законам.
— Я и так была твоей, пап, — прошептала она, уткнувшись ему в плечо.
Пап... Это слово теперь звучало совсем по-другому. Оно больше не вызывало страха и отвращения. Теперь оно значило — защита, тепло, любовь.
Прошло десять лет.
Таня — теперь уже студентка медицинского — приезжает домой на выходные. Мурка, уже старенькая, всё так же греется на подоконнике. Мама колдует на кухне — готовит фирменный пирог с яблоками. А папа — да, теперь она даже мысленно называет папой только его, Михаила — возится в саду с новой теплицей.
— Танюш, помоги гвозди подержать! — кричит он.
— Бегу, пап!
Она выбегает в сад, на ходу заплетая длинные волосы в косу. Солнце припекает, пахнет свежеструганным деревом и яблоками.
— Знаешь, — говорит она, протягивая отцу гвозди, — я иногда думаю... Как бы сложилась наша жизнь, если бы тогда, десять лет назад, ты не позвонил насчёт кошки?
Михаил прекращает стучать молотком, задумчиво трёт подбородок:
— А я не насчёт кошки звонил.
— В смысле?
— Я тогда уже год как присматривался к вашей семье. Жили же по соседству — я на пилораме работал, мимо вашего дома каждый день ходил. Видел, как ты в школу идёшь — маленькая такая, серьёзная. Как мама на работу спешит... Как отец твой пьяный буянит. Всё видел. Только повода вмешаться не было.
Он присел на недостроенную теплицу, похлопал рядом с собой, приглашая Таню:
— А потом, помнишь, была гроза сильная? За день до того объявления?
— Да, — кивнула Таня. — Ещё молния в дерево возле дома ударила.
— Вот-вот. Я тогда домой возвращался, смотрю — рыжая кошка под дождём мечется. А на балконе девочка — ты то есть — её зовёт: "Мурка, Мурка!" Я ещё подумал — надо же, прямо как у меня в детстве кошку звали.
Михаил помолчал, словно собираясь с мыслями:
— А на следующий день в газете объявление: "Отдадим рыжую кошку по кличке Мурка". И телефон — ваш. Я его уже выучил наизусть, столько раз слышал, как ты маме звонишь со школьного автомата. Ну, я и решил — пора.
Таня изумлённо смотрела на отца:
— То есть... ты сразу понял, что это мы?
— Конечно, — он улыбнулся. — Рыжая Мурка с третьего этажа, где живёт девочка с грустными глазами и мама, которая всегда смотрит в землю. Я бы среди тысячи объявлений ваше узнал.
— То есть... ты специально?
— Конечно, — он улыбается своей особенной, тёплой улыбкой. — Разве можно было вас там оставить?
Таня бросается ему на шею, роняя гвозди в траву:
— Пап... Ты самый лучший! Самый-самый!
— Эй, молодёжь! — доносится с веранды мамин голос. — Пирог остынет!
— Бежим! — Михаил подхватывает Таню за руку. — Наперегонки?
Они несутся к дому, смеясь как дети. На веранде их встречает мама с пирогом, а на подоконнике греется старая рыжая кошка.
И это — счастье. Настоящее, без прикрас. То самое, о котором Таня когда-то только мечтала, глядя на пролетающие облака из окна старой квартиры.
А началось всё с простого объявления: "Отдадим кошку в добрые руки"...
Хотя нет. Началось всё с доброго сердца человека, который не смог пройти мимо чужой беды. И с кошки, которая, сама того не зная, спасла не только свою жизнь, но и жизни двух человек.
Теперь, когда Таню спрашивают о семье, она с гордостью отвечает:
— У меня самый лучший папа на свете!
И это — чистая правда. Потому что настоящий отец — не тот, кто дал жизнь, а тот, кто эту жизнь сделал счастливой.
Спасибо, друзья, за то, что читаете, за лайки и комментарии!
Еще интересные публикации на канале: