- Я смотрел, как улитка ползёт по краю острой бритвы. Это — мой сон, мой кошмар. Ползёт, скользит по краю острой бритвы и остаётся жива, — медленно говорил полковник Курц из “Апокалипсис сегодня”.
За несколько месяцев Зеленого Ада люди окончательно привыкли к Ужасу. Страх тек по их жилам наравне с кровью. А кровь была повсюду. Как грязь, москиты и никогда не прекращающийся дождь. Рожденные в жарком мареве Андалусии, Арагона или Галисии, испанцы буквально плыли в кошмарном мокром тумане, висящем в зарослях неделями.
Люди давно не видели солнце. Оно редкий гость в джунглях Амазонки. Его лучи едва проникают сквозь густую чащобу, кишащую опасной для человека жизнью. Сельва полна тревоги. Тучи насекомых глодали испанцев заживо, и складывалось впечатление, что совсем не трогали рабов. Ни черных, ни индейцев.
Зато стремительные москитные атаки невидимых полуголых дикарей уносили жизни и тех, и других, и третьих. Они смертью толерантно ровняли хозяев с невольниками. Стрелы, камни и хитроумные засады сокращали численность экспедиции уверенно и беспощадно. Но по кровожадности они никак не могли сравниться с резней, что время от времени вспыхивала между испанцами. Достойным Жизни и Эльдорадо был далеко не каждый.
Но каждый заглянул в лицо Ужасу, и тот поселился в их душах. Поселился и надежно там обустроился. Он стал своим настолько, что больше никого не беспокоил. Те немногие, кто остался в живых, никогда не станут прежними. Солдаты, сержанты и офицеры, когда-то шедшие за аделатандо Педро де Урсуа в поисках Золотого Города, перестали верить в Короля, в Испанию и даже в прежнего Доброго Бога.
Их новая вера была также крепка, как и прежняя, но им она казалась более справедливой. Эти Божества, вернее вели их к Необходимому. А взамен требовали немногого: подчинения и крови. Крови и подчинения. То есть того, к чему люди окончательно привыкли. Потому-то теперь они фанатично поклонялись Аду и Лопе де Агирре, известному как Гнев Божий. Для которого Ужас стал единственным другом.
В 1558 году в Испанской Америке случилось знаменательное событие, Филипп II отменил свое же собственное ограничение на дальнейшие экспедиции в Западной части Америки. Влияние гуманистических идей монаха-доминиканца Бартоломе де Лас Касаса, первого епископа Чьяпаса, ненадолго смутившее умы некоторой части испанской аристократии и их короля, выветривалось жаждой Золота и новых побед во имя Короны.
Вице-Король Перу Андрес Уртадо де Мендоса 3-й маркиз Каньенте планировал незамедлительно, пока вновь, чего доброго, не запретили, организовать новую экспедицию. Целью была почти мифическая “провинция Омагуа и Эльдорадо”. Предположительно, расположенная к Северу от современной столицы Эквадора Кито. Считалось, что золота там столько, что местные жители кроют им крыши своих домов. Ну, если и не всех, то богатых точно. А таковых в тех краях — в избытке.
Аделатандо и уполномоченным по захвату новых земель назначили Педро де Урсуа. Уроженец городка Бастан, что расположен недалеко от наваррской Памплоны, происходил из знатного, но, как водится в тех местах, обедневшего рода. На тот момент он был капитан-генералом Нового Королевства Гранада. Где, ну так совпало, его дядя, Мигель Диас де Армендарис еще недавно служил губернатором.
35-летний конкистадор успел зарекомендовать себя с самой наилучшей для завоевателя стороны. В Испанской Америке с 17-ти лет, и он твердо знает, что ему нужно, не ведает ни страха, ни жалости. Педро де Урсуа успел поучаствовать в карательных походах против народа Тайрон. Молодое дарование отметился и на гражданской службе, некоторое время он был Магистром Санта-Марты.
В сентябре 1544 года Гонсало Писарро и Франсиско Карвахаль прозванный Демоном Анд подняли в Перу мятеж. Совсем не первый и далеко не последний в Испанской Америке. В гражданской войне, вспыхнувшей среди конкистадоров, Педро де Урсуа принял самое деятельное участие на правильной стороне. На стороне Вице-Короля Бласко Нуньеса де Вела. На стороне победителей.
Андрес Уртадо де Мендоса заранее наделил аделатандо Де Урсуа чином губернатора провинции, которую еще предстояло найти. Соответственно должности, Педро имел право назначать чиновников всех уровней и должен: позаботиться о покоренных индейцах, основать поселения для тех испанцев, кого он сочтет заслуживающими этой чести. И делать все на благо Церкви и Короны.
Желающих освоить Эльдорадо, да еще и за казенный счет, было более чем достаточно. Но Педро де Урсуа был воином и организатором более чем опытным. Потому и набирал людей соответствующих. Людей, отличившихся, а главное выживших в бесчисленных мятежах, карательных походах и гражданской войне, пролившей немало крови самих конкистадоров.
Таковых набралось около 500 забубенных голов. Компания была более чем отчаянная. Здесь были те, кто еще недавно, во время мятежа Писарро и Демона Анд, с упоением резали друг-друга. К ним набрали около 2-х тысяч индейцев. Часть из них были крещеные перуанцы.
Кроме того, около тысячи черных рабов-носильщиков. Груза было много. А лошадей мало. Провизию, порох, вооружение и пушки кому-то надо тащить. Был еще и специальный обоз. С мужчинами путешествовали женщины. Бриллиантом сияла красавица метиска Инес де Атиенсе.
В 50-тых годах XVI столетия она была первой красавицей Перу. Дочь Бланса де Атиенсе знатного идальго из кастильской Гвадалахары, она родилась от знатной же индианки Хаухи. Все американо-испанские идальго и даже гранды восхищались плодом межконтинентальной любви. От обветренного воинами и пропитанного потом и жестокостью нищего баскского кабальеро до стареющего акаудаладо Вице-Короля Андреса Уртадо де Мендосы 3-го маркиза Каньете.
В 1559 году, после смерти мужа экомьендеро из Пиуры, — владельца крепостных индейцев — Педро де Аркоса, она недолго вдовствовала. Темперамент и молодость взяли свое. И хоть выбор оказался приятным, большим, разнообразным, а потому сложным, уже осенью Инес стала спутницей 35-летнего тоже Педро, но уже де Урсуа. Его слава, удачливость и большие перспективы не оставляли равнодушными никого. Особенно женщин.
В поисках Эльдорадо Инесу де Атиенсе сопровождали более дюжины женщин. Планировалось создание двора и света новой провинции, губернатором которой должен стать ее покровитель. Среди дам были в основном метиски, но встречались и черные служанки.
В самой прекрасной части экспедиции был и второй бриллиант. Красавица Эльвира, вероятнее всего, дочь Лопе де Агирре. Рожденная от неизвестной индианки, она была любовницей своего отца. Недопустимые отношения в Европе мало кого смущали в Америке. Тем более, что она — метиска, а значит, не совсем человек.
К 1560 году Лопе де Агирре простили многие грехи и даже преступления, еще бы, ведь он смыл их своей кровью. А еще больше, чужой. При подавлении мятежа своего товарища Гонсало де Писарро. Там-то он и познакомился с Педро де Урсуа. Война сближает. Заглянувшие в глаза Ужасу и привыкшие к Страху с трудом находят новых единомышленников и потому неохотно расстаются со старыми после победы или поражения.
Принцу Свободы или Принципе де ла Либерте, как звали Лопе де Агирре в Новом Свете, простили многое. Но и не забыли ничего. После победы над бунтовщиками он вновь оказался не у дел. Без денег, без покровителей и без службы. Пропитанный кровью врагов и искалеченный в боях с ними, стареющий воин зарабатывал на пропитание выездкой лошадей.
Невысокого роста, хромой, тощий, заросший седеющей черной шевелюрой и бородой, он вызывал страх у многих. В ястребином взгляде 50-летнего уроженца провинции Гипускоа чувствовался весь кошмар его биографии. Угрюмый мятежник, Лопе всегда был готов подраться. И всегда хорошо вооружен. Он буквально излучал опасность. Будто вся дерзость баскского народа скопилась в Ира де Диос или Гневе Божьем, как звали де Агирре те, кто его хорошо знал.
Его считали врагом добрых дел и людей, даже те, кто таковым не был уже давно, либо вообще никогда. Даже среди внешне набожных конкистадоров Эль Локо или Безумец (еще одно прозвище Лопе), не выносил молящихся. Когда он видел своих солдат с четками в руках, то отнимал их, приговаривая, что не желает командовать любителями помолиться…
Зато, если понадобится, его люди должны сыграть в кости с дьяволом, легко ставя на кон свои души. Он говорил: земля есть удел, предназначенный для сильнейших. И что он знает наверняка: спасения не дано никому, а быть живым означает пребывать в аду.
А еще Лопе де Агирре говорил: раз он не может быть кошмарнее уже существующего Ужаса, то будет творить всевозможное зло и жестокости. Дабы имя его звучало по всей земле и даже достигло Девятого Неба… Мол, он покажет королю Кастилии завещание Адама, из которого ясно, кого именно Небеса уготовили в наследники Обеих Индий.
Экспедиция тронулась в путь 26 сентября 1560 года. Их путь лежал из Лимы на Север. Перейти Анды и двигаться вдоль реки Уальяга до впадения ее в более крупную Мараньон. А та уже была притоком Амазонки. Экспедиция, в основном, передвигалась вдоль берега. Остальные — параллельно на плотах и баржах по воде. Чем дальше следовали люди, прозванные Мараньонцами, тем глубже они погружались в Зеленый Хаос.
Окружающий их мир был враждебен к человеку, вторгающемуся сюда “как хозяин”. Тем более, сельва не принимала Белого человека. Природа и охотники-воины местных племен постоянно забирали жизни людей Педро де Урсуа и их недовольство росло.
Конкистадор только вначале своего пути солдат. Потом он постепенно становится разбойником, а эти дисциплины долго не терпят. Тем более, что суровых бродяг, привыкших к тяжелым походам и крови, раздражал обоз с женщинами, им не принадлежащими, но требующими слишком много внимания, усилий и затрат времени в тяжких переходах.
Недалеко от реки Мараньон экспедиция обнаружила песчаные пляжи, а на них множество съедобных черепах. Отдых придал силы и шальные мысли. Созрел первый заговор. Педро де Урсуа быстро и крайне жестоко подавил его. Несколько десятков испанцев и пара сотен индейцев навсегда остались в земле, на которой потом появилось селение Мачуфаро.
Страх становился привычным, как москиты, дождь и усталость. Он смешался с обыденностью. И люди де Урсуа все смелее начали вглядываться в лицо кошмара. Он смотрел на них из глубин Зеленого Ада. И чем им становилось страшнее, тем сложнее их было запугать. Тем более, что среди испанцев был тот, кого считали его олицетворением, а именно Гнев Божий, он же Лопе де Агирре. Ибо Ужас эхом отозвался в пустой душе и стал его религией.
Недалеко от слияния Мараньон с Амазонкой экспедиция расположилась на длительную стоянку. Педро де Урсуа был болен. Он долго не мог принять решение: идти прежним порядком к цели или выдвинуть вперед большой дозор, который первым найдет или Эльдорадо, или испанцев. Большой обоз с женщинами сильно обременял отряд. А людей, что индейцев, что черных, что белых, становилось все меньше.
В ночь на 1 января 1561 года в большой командирской палатке после недолгой словесной перепалки Лопе де Агирре зарезал несостоявшегося губернатора провинции Омагуа и Эльдорадо. Одновременно по всему лагерю сторонники Гнева Божьего накинулись на верных Педро де Урсуа людей.
Тут же, еще до погребения убитых, был избран новый руководитель Золотого Города. Им стал старый приятель Лопе де Агирре, его коллега по прежним мятежам и карательным операциям Фернандо де Гусман, а красавица Инес де Атиенсе стала приятным дополнением к новой должности.
Сразу же 270 оставшихся в живых испанцев подписали некий документ. Согласно которому они почитали нового командира как Принца и Повелителя. И обращались к нему не иначе как Ваше Превосходительство. Подписи или кресты вместо них ставились по старому пиратскому обычаю в круг. Чтобы было невозможно определить первых подписавших.
Формально власть принадлежала другому, но Гнев Божий реально руководил всем. Его авторитет был практически непререкаем для большей части испанцев. Более того, он начинал приобретать характер религиозного поклонения. В ужасе Зеленого Хаоса он стал тем, кто вел людей, будучи твердо уверенным, куда идти и зачем.
Он предложил им ценности Ужаса. И те полностью соответствовали ситуации, в которую погрузилась экспедиция. Ежедневно сельва забирала жизни испанцев, индейцев и черных. А те отвечали ежедневными убийствами каждого, кого подозревали в предательстве.
Его Превосходительство начал формирование двора. Завел майордома и назначил слуг. Вот только его охраной руководил Лопе де Агирре. Недалеко от слияния Рио-Негро с Амазонкой он потребовал изменения целей предприятия. Никакого Эльдорадо испанцы так и не нашли. Никаких трудолюбивых народов, способных добывать и обрабатывать золото и другие металлы, также не было. Зато было Зеленое Море, из которого постоянно летели стрелы. Оно каждый день забирало кого-нибудь. Белого, черного или индейца.
После очередного отказа изменить целям предприятия, Вице-Королю Перу и Королю Испании, Принц и Повелитель Эльдорадо Фернандо де Гусман удалился к себе. Он имел обыкновение обедать только в обществе Инес де Атиенсе. Вот прямо за столом их и зарезали: Гнев Божий и его люди — баски, Антон Льяноса и Франсиско Каррион. А остальные прикончили Лоренсо де Сальдуэндо, молодого любовника красавицы-метиски, и еще несколько десятков не до конца согласных с новым Божеством по имени Лопе де Агирре.
Остальные же, охотно или не очень, но согласились с тем, что помилования от Короля Испании или Вице-Короля Перу им не видать, как, собственно, и самого Эльдорадо. А потому лучше согласиться, что их жизнь так и останется адом. К которому они уже почти привыкли. Ибо сами являются и его исчадием, и его насельниками.
Испанцы, а с ними и крещеные перуанские индейцы, признали Лопе де Агирре самодержавным правителем и почти божеством. А так же поклялись идти за мятежным Гневом Божьим хоть в гиену огненную. Ибо хорошо знакомое им лицо Ужаса везде одинаково. Ну а всякий, кто хоть немного сомневался, а тем более роптал, был убит на месте. Кровь товарищей и врагов стала пропуском в новую веру. В которой все равны: белые, черные, индейцы. В Аду нет привилегий. Смерть не отличает расы.
В начале июля 1561 года Гнев Божий со 186 испанцами и парой сотен перуанских индейцев, передвигаясь по реке Ориноко, достигли океанского побережья. 21 июля экспедиция высадилась на острове Маргарита, что у берегов Венесуэлы. У гарнизона в пятьдесят человек шансов выжить не было. Собственно, как и у губернатора Хуана де Вильяндрандо.
На полгода на Маргарите воцарилась новая власть. Первая независимая в Новом Свете от Испанской Короны. Лопе де Агирре установил тиранию, основанную на терроре. Существующую для него и благодаря ему. Население, более тысячи человек, находилось в ужасе, который правил волею Гнева Божьего и кровавыми руками его угрюмых кабальеро.
Когда единственный на Маргарите священник отказался сочетать священными узами Лопе де Агирре с его же дочерью Эльвирой, его подвергли самым изощренным пыткам, а затем публично казнили. Бракосочетание все же состоялось. Его заключил сам новобрачный. Ведь власть Эль Локо была абсолютна.
Лопе де Агирре провозгласил себя Королем всей Тьерры-Фирме. Или всех испанских владений в южной части Карибского моря и Мексиканского залива. Для пущей важности Эль Локо объявил войну Королю Испании Филиппу II. О чем сообщил августейшему монарху письмом. А потому всем своим подданным категорически запретил покидать остров, что оказался на осадном положении. Наказание за любое непослушание было одно — публичная казнь. И чаще всего — четвертование.
Ужас, ранее прятавшийся в тумане дикой чащи, теперь воцарился на солнечном острове. Ира-де-Диос и его люди убивали без переживаний, без страсти, не особо осуждая и погибших, и тем более себя. Они фактически приносили жертвы тому, во что верили. Расправы были нарочито жестокими и только публичными. Особенно над теми, кого назначали предателем.
Казнь маэстро де кампо, или командира терции Мартина Переса, длилась почти сутки. Купца, португальца Антониу Фариаша убили, когда тот посмел задать вопрос, далеко ли материк. Некую местную знатную даму задушили гарротой за то, что солдат, которого поселили в ее доме, ухитрился сбежать с Маргариты.
Еще одного, маэстро де кампо, казнили, потому что тот заболел. Пока он висел, на него повесили табличку, извещавшую, что его повесили за бесполезность и некое невежество. Как-то, проходя мимо одного казненного, Лопе де Агирре крикнул ему: А ты все еще тут, друг Аларкон? Как же так случилось, что король Кастилии не вернул тебя к жизни?
В конце августа Лопе де Агирре высадился на материке. С ним было около 140 совершенно отчаянных головорезов. Служивших ему лично, Аду и Ужасу, шептание коего они вынесли из кошмара Зеленого Хаоса Амазонки. Они с легкостью захватили Борбурату, что в современной Венесуэле.
Затем молниеносно овладели Новой Валенсией, а потом Баркисимето, что недалеко от восточного побережья озера Маракайбо. Маленькие города не в силах были сопротивляться прошедшим не одну карательную и гражданскую войну совершенно отчаянным солдатам Гнева Божьего. Людям, заглянувшим в глаза Ужасу.
Где бы ни был Лопе де Агирре и его люди, они наводили страх и ужас. Они без разбора резали всех подряд. Белых, индейцев и черных. Жестокость и насилие непременно следовали с ними, ибо кошмар и был единственным смыслом похода и самого существования тех, кто вышел из Зеленого Ада вслед за Эль Локо.
Лопе де Агирре повернул на Север. Его целью была Панама. Сначала Мараньонцев пытались остановить силами городских гарнизонов. Так Гневом Божьим были разбиты отряды Педро Браво из Мериды, Эрнандо Серандо де Марина, более чем опытного воина Идальго из Эстрамадуры, Диего Гарсия де Паредеса и не менее умелого Хауна Родригеса Суареса.
Аделатандо Хименес де Кесада собрал в Боготе более двух сотен самых подготовленных и отчаянных кабальеро и простых солдат испанской пехоты. С этим отрядом они нанесли ряд поражений Лопе де Агирре. После которых настроение среди его людей начало меняться. Что привело к новому витку репрессий.
Несмотря на стремительно уменьшающееся количество сторонников, от убийств Гнев Божий не отказывался никогда. После отступления к побережью он казнил нескольких испанцев и с десяток перуанских индейцев. Более того, в приступе подозрений Лопе де Агирре убил свою дочь Эльвиру, а заодно и обеих ее служанок.
27 октября 1561 года оставшиеся в живых испанцы и перуанские индейцы, что некогда вышли в поисках Эльдорадо, решили, что Ада и Ужаса с них хватит. Лопе де Агирре схватили и расстреляли из аркебузы. Его тело выдали солдатам аделатандо Хименеса де Кессады. Тот велел разбросать части Гнева Божьего по разным городам Тьерры-Фирме.
Из нескольких десятков испанцев и почти сотни перуанцев в живых остались очень немногие. Казни шли несколько дней. Ад и Ужас жили не только в душе Гнева Божьего. Но и тех, кто с ним боролся. Пленных никто особо не допрашивал. Потому так и осталось тайной: говорил ли что-либо перед расстрелом Лопе де Агирре или нет.
Но он вполне мог произнести нечто подобное монологу полковника Курца из “Апокалипсис сегодня” Фрэнсиса Форда Копполы: Я видел ужасы... ужасы, которые видел и ты. Но у тебя нет права называть меня убийцей. Ты можешь убить меня, у тебя есть на это право. Но у тебя нет права судить меня. Человеку невозможно объяснить словами, что такое необходимость, если он не знает, что значит ужас. Ужас. Ужас имеет свое лицо... и ужас должен стать твоим другом, иначе он станет твоим врагом, которого ты будешь бояться... Злейшим врагом.