- Как ты можешь так поступать?! - возмущённый голос Дмитрия эхом разнёсся по просторной кухне новой квартиры, отражаясь от пустых стен и недавно поклеенных обоев. - Это уже ВТОРАЯ! Вторая квартира, мам, пап! Вы хоть понимаете, что делаете?!
Стеклянные бокалы на праздничном столе едва заметно задрожали от его голоса.
Воздух, казалось, сгустился до предела, а напряжение можно было резать ножом.
- Димочка, ну что ты кричишь? - Ольга Петровна нервно теребила край праздничной скатерти, избегая смотреть сыну в глаза. - У тебя же всё хорошо, ты сам всего добился... Ты у нас сильный, самостоятельный...
- Сам?! - Дмитрий горько усмехнулся, и в его глазах блеснули слёзы обиды. - Да, сам. *АБСОЛЮТНО САМ!* Потому что мне никто никогда не помогал. А Снежаночке нашей - пожалуйста! Держи очередную квартиру, доченька! Может ещё и машину новую купим? А то прошлая уже целый год как куплена!
Снежана, сидевшая во главе стола в новом кремовом платье, демонстративно закатила глаза:
- Ой, опять началось... Дим, ну что ты как маленький? Завидуешь, что ли? Я же не виновата, что у меня жизнь сложилась не так гладко, как у тебя!
В просторной кухне воцарилась гнетущая тишина.
Только бабушка Валентина, сидевшая в углу в своём неизменном тёмно-синем платье, тяжело вздохнула и покачала седой головой.
Её морщинистые руки крепко сжимали чашку с остывшим чаем.
Михаил Степанович нервно поправил галстук и прокашлялся:
- Сын, ты пойми... У твоей сестры сейчас непростой период. Ей нужна поддержка. После второго развода...
- Непростой период?! - Дмитрий резко встал из-за стола, опрокинув бокал с шампанским. Золотистая жидкость медленно растекалась по белоснежной скатерти, но никто даже не пошевелился, чтобы вытереть её. - У неё вся жизнь - один сплошной "непростой период"! А у меня трое детей, съёмная квартира, и я пашу как проклятый, чтобы обеспечить семью!
Он судорожно провёл рукой по лицу:
- Лиза в школу пошла в этом году... Знаете, сколько стоит собрать ребёнка? А Максимка в садик... Двадцать тысяч в месяц! И это не считая кружков, секций... А Танюшка... ей репетиторы нужны, она в медицинский хочет...
Праздничный торт с надписью "С новосельем, любимая доченька!" красовался в центре стола, забытый всеми.
Разноцветные воздушные шары под потолком казались неуместными в этой тяжёлой атмосфере.
- Дима... - начала было Снежана, поправляя идеальную укладку, - ты же знаешь, как мне было тяжело после развода с Игорем! А потом эта история с Максимом... Я просто не могу сейчас работать, мне нужно время, чтобы прийти в себя...
- Время?! - Дмитрий горько рассмеялся. - Тебе тридцать лет! Сколько ещё времени тебе нужно, чтобы "прийти в себя"? Я в твоём возрасте уже...
Бабушка Валентина тяжело поднялась со своего места.
Её морщинистая рука легла на плечо внука:
- Сядь, Димушка. Давайте все успокоимся и поговорим. Как раньше, помните? Когда вы маленькими были...
Но Дмитрий уже сбрасывал её руку:
- Нет, ба. Хватит разговоров. Я... я просто не могу больше...
Он направился к выходу, по пути задев стул, который с грохотом упал на пол.
В прихожей грохнула входная дверь, и эхо этого звука, казалось, повисло в воздухе, как последний аккорд трагической симфонии.
Ольга Петровна расплакалась, уткнувшись в плечо мужа:
- Мишенька, что же это такое? Почему он так с нами? Мы же только добра хотим...
Неделя тянулась бесконечно долго. Снежана лежала на новом диване в своей новой квартире, бездумно листая ленту в телефоне. Белые стены давили на неё, а тишина казалась оглушающей.
"Может, Димка прав?" - эта предательская мысль появлялась всё чаще, как бы она ни пыталась её отогнать.
Внезапно в дверь позвонили.
На пороге стояла бабушка Валентина, с неизменной авоськой в руках.
- Проходи, ба, - Снежана посторонилась. - Чаю будешь?
- Буду, внученька. И разговор у нас с тобой будет. Серьёзный.
Они устроились на кухне.
Бабушка долго молчала, грея ладони о чашку с чаем.
За окном моросил мелкий осенний дождь, капли стекали по стеклу, создавая причудливые узоры.
- Знаешь, Снежана, - наконец произнесла она, - когда я была молодой, у нас с твоим дедом ничего не было. Ютились в коммуналке, радовались каждой копейке... А счастливы были так, как мало кто сейчас бывает.
- Ба, ну при чём тут это? - Снежана раздражённо отмахнулась. - Сейчас другие времена! Нельзя же всю жизнь в нищете прожить...
- А ты знаешь, что твой брат каждую ночь подрабатывает таксистом?
Снежана замерла с чашкой у губ.
- После основной работы, - продолжала бабушка, - он садится за руль и развозит людей до трёх часов ночи. А в шесть утра уже встаёт, чтобы отвезти детей в садик и школу... Копит на первоначальный взнос по ипотеке.
Что-то неприятно кольнуло в груди Снежаны.
- Но... почему он никогда не говорил?
- А ты спрашивала? - бабушка горько усмехнулась. - Кто-нибудь из вас вообще интересовался его жизнью? Знаешь, что Танюша, твоя племянница, победила на олимпиаде по химии? Или что Максимка..
- Хватит! - Снежана вскочила со стула. - Я поняла! Я... я ужасная сестра, да?
Бабушка покачала головой:
- Нет, деточка. Ты просто запуталась. Но ещё не поздно всё исправить.
Дмитрий вернулся домой далеко за полночь.
В съёмной "двушке" было тихо - жена и дети уже спали.
Он устало опустился на кухонный стул и достал телефон.
Двадцать три пропущенных от матери, десять от отца.
И одно сообщение от Снежаны:
"Нам нужно поговорить. Пожалуйста."
Семейный совет собрался через два дня в той самой пятой квартире.
Все сидели за большим столом, который ещё недавно был свидетелем громкого скандала.
Теперь на нём стоял только простой чайник и бабушкины пирожки.
- Я... - Снежана прочистила горло, её руки нервно теребили салфетку. - Я хочу попросить прощения. У тебя, Дима. И у твоей семьи.
Дмитрий поднял удивлённый взгляд. В его глазах читалось недоверие.
- Бабушка... она рассказала мне о твоих ночных сменах. О том, как ты борешься за каждую копейку. О твоих детях... Прости, что я была такой слепой и эгоистичной.
Ольга Петровна всхлипнула:
- Сынок, мы тоже виноваты. Мы думали, что поступаем правильно, помогая твоей сестре, но...
- Мы забыли о справедливости, - твёрдо закончил Михаил Степанович, впервые за долгое время глядя сыну прямо в глаза. - И о том, что у нас двое детей, а не один.
Бабушка Валентина молча улыбалась, наблюдая за семьей.
В её глазах блестели слёзы.
- У меня есть предложение, - вдруг сказала Снежана, расправив плечи. - Эта квартира... Дима, давай разделим её. Пополам. По-братски.
Тишина, повисшая в комнате, была другой - не тяжёлой, как раньше, а какой-то... очищающей.
- Ты... серьёзно? - Дмитрий смотрел на сестру так, словно видел её впервые.
- Абсолютно. Это будет справедливо. И... правильно. Знаешь, я вдруг поняла, что все эти квартиры не сделали меня счастливее. А вот семью я чуть не потеряла...
Прошло три месяца.
Снежана стояла у окна своей новой - теперь уже половины - квартиры и смотрела, как во дворе Дмитрий учит своего младшего сына кататься на велосипеде.
Рядом прыгала Лиза, что-то радостно крича, а Таня снимала всё на телефон.
- О чём задумалась? - раздался за спиной голос бабушки Валентины.
- Знаешь, ба... Я наконец-то начала работать. Устроилась в издательство, и... кажется, у меня получается.
- Я горжусь тобой, внученька.
- А ещё... - Снежана повернулась к бабушке, - я поняла, что счастье не в квартирах. Оно в другом. В том, как Димка возится с детьми. В маминых пирогах по воскресеньям. В папиных попытках починить все розетки в доме... В тебе, ба.
За окном падал первый снег.
Где-то в другом конце города мама накрывала на стол к семейному ужину.
Папа собирал внуков на прогулку.
А в маленькой квартирке бабушки Валентины закипал чайник - она ждала в гости всю семью.
Теперь уже по-настоящему единую и счастливую.