В этой крошечной по количеству страниц, но огромной по количеству смыслов книге будто бы уместилось огромное поэтичное сердце Еганы. Ее новый автофикшн похож на плач, похож на скорбь, похож на любовь. Она пишет о сводном брате Сереге, в котором азербайджанская кровь отступила перед русской кровью матери, и через призму письма о брате пишет о России.
В основном наши переписки были короткими, как школьные записки друзьям, в них никогда не было сложносочиненных и сложноподчиненных предложений, только короткие обрывки фраз, как остатки размешанного в чае сахара, неровные пунктирные линии с пустотой между ними. Мы не обсуждали серьезных тем, только бытовые: работа, еда, вещи, ничего сверх тела и мимо него.
Она узнала о брате, будучи маленькой девочкой, когда его привели на порог ее родителей. И с тех пор брат жил с ними, что стало испытанием для мамы, но радостью для других детей, которые искренне привязались к свежеобретенному брату.
Православный ребенок в мусульманской семье — ирония, испытание, судьба? Но все сломала не религия, а амбиции отца.
Серега был самым обычным ребенком, выросшим в девяностые. Он вырос в жестокой среде, которая вцепилась в него своими клещами алкоголя, изматывающей физической работы, старыми стенами общежитий. Серега был простым гопником, но он был и маленьким мальчиком, мечтающем о футболе, красивым старшим братом, был случайным, но любимым сыном. Он был много чем, как и все люди этой планеты.
Мир для Сереги был острой заточкой, местом, всегда способным дать под дых, избить в подворотне, испинать во дворе, порезать телесную плоть розочкой из бутылки.
Когда теряешь кого-то близкого, начинаешь перебирать варианты «А что, если?». И в этой книге сестра перебирает подобные «если?» о своем брате, и через варианты просвечивает и рефлексия о стране, которую иногда очень непросто любить, как бывает непросто любить и братьев. Егана переплетает молитвы, завязывает к крепкий узел все призрачные ниточки, дергает их до боли, чтобы принять и начать отпускать.
В мире, где почти все твои силы уходят на выживание, кощунственно писать книги. Обращать время не в деньги, а в смыслы означало обрекать себя на неизвестность. В данную секунду я лишаю себя еды, преобразуя время в смыслы, но парадоксально то, что это единственное, что я хочу делать. Иногда я думаю, зачем писать о себе или близких, когда можно писать о чем-то глобальном и большом, но потом понимаю, что история отдельно взятого мальчика Сережи или история моей семьи — родинки на теле государства. Родимые пятна истории, угнетения и умирания не одного, а многих. Об этом легко забыть в большом городе, где нужно выживать, об этом легко никогда не помнить.
И все это потрясающим метафоричным и чувственным слогом. Не обязательно синхронизироваться с болью сестры полностью, но она все равно проникает под кожу, и из книги выныриваешь будто бы с тихим всхлипом. И вот уже чужие переживания становятся чуть ли не универсальными, а тысячи тысяч таких же Серег превращаются в зеркало целой эпохи, которая не ушла, но лишь немного изменилась.
Мы сядем, как в детстве, за большой стационарный комп играть в компьютерные игры, но только не в стрелялки, а в симс: будем строить дома, разрушенные другими людьми, дома для бездомных, дома для мигрантов, дома для женщин, страдающих от домашнего насилия, дома для писателей, где можно писать, дома для каждого, кто не знает и не помнит, что означает столкновение трех букв д-о-м.
Проходите, располагайтесь, Книжный Енот вам всегда будет рад и расскажет о самых уютных, захватывающих и интересных книгах.