Рассказ | Чужие дети |
Жизнь в розовом цвете
В то утро в их квартире пахло кофе и свежей выпечкой. Мария стояла у окна, наблюдая, как апрельский ветер играет с молодой листвой клёнов во дворе. Новенький жилой комплекс "Скандинавия" утопал в зелени — светлые фасады домов прятались за кронами деревьев, высаженных всего пару лет назад.
Она любила эти утренние минуты. Андрей ещё спал — вчера вернулся поздно из очередной командировки в Зеленогорск, усталый, но довольный. "Всё прошло отлично", — только и сказал он, целуя её в щёку. От него пахло дождём и какой-то незнакомой едой — видимо, ужинал в кафе по дороге.
Мария мечтала именно о такой квартире: светлой, просторной, в которой много "воздуха", с панорамными окнами и скандинавским минимализмом в интерьере. Белые стены, светлое дерево, много воздуха и света. Андрей посмеивался над её страстью к декору, но не мешал переставлять вазы и менять подушки на диване каждый месяц.
Два года брака пролетели как один день. Красивая свадьба в загородном отеле, медовый месяц на Мальдивах, покупка квартиры в новостройке. Всё как в красивом фильме о счастливой жизни. Вот только детей они пока не завели — Андрей каждый раз уходил от этого разговора, ссылаясь на занятость и неподходящее время.
Телефон на кухонной стойке завибрировал. Мария машинально взглянула на экран — сообщение от неизвестного номера: "Андрей Сергеевич, у Миши температура не спадает. Что делать?"
Она нахмурилась. Какой Миша? Палец уже почти коснулся сообщения, но телефон исчез из-под руки — Андрей, оказывается, уже встал и неслышно подошёл сзади.
— Прости, рабочее, — улыбнулся он, быстро набирая ответ. — М-м, как вкусно пахнет! Ты испекла круассаны?
Мария кивнула, глядя, как муж убирает телефон в карман домашних брюк. Что-то неуловимо изменилось в его лице, когда он читал сообщение. Будто тень пробежала по красивым чертам.
— Останешься сегодня дома? — спросила она, раскладывая круассаны по тарелкам.
— Нет, прости, — Андрей допил кофе одним глотком. — Срочные дела в Зеленогорске. Вернусь поздно, не жди.
Он чмокнул её в макушку и ушёл в спальню собираться. А Мария осталась на кухне, глядя на недоеденный круассан на его тарелке. Что-то неуловимо царапало её внутри. Что-то неправильное, выбивающееся из привычной картины их идеальной жизни.
Через час, убирая со стола, она нашла чек, выпавший из кармана его пиджака. Детский магазин "Карусель", Зеленогорск. Сумма с тремя нулями. Дата — вчерашний день.
Первые трещины
Дождь барабанил по подоконнику, когда Мария в третий раз перечитывала чек из детского магазина. Восемьдесят тысяч рублей — на что можно потратить такую сумму? Кроватка, коляска, полный гардероб для малыша... Сердце болезненно сжалось.
В их уютной гостиной с белыми стенами и серыми скандинавскими диванами не было места детским вещам. Никаких погремушек, разбросанных игрушек, слюнявчиков. "Не время", "надо встать на ноги", "давай ещё поживём для себя" — она помнила наизусть все его отговорки.
Телефон зазвонил так неожиданно, что Мария вздрогнула. "Любимый" — высветилось на экране.
— Прости, сегодня очень поздно, — голос Андрея звучал приглушённо, будто он говорил откуда-то из подвала. — Много работы.
— В Зеленогорске? — слова сорвались сами собой.
— Да, а что? — в его тоне появилась напряжённость.
— Ничего, просто спросила.
На заднем плане послышался детский смех, а потом чей-то встревоженный голос: "Андрей Сергеевич, там Аня не спит..."
— Извини, меня зовут, — торопливо сказал он. — Люблю тебя.
Гудки отозвались в груди тупой болью. Мария подошла к окну. Их "Скандинавия" тонула в вечернем дожде, фонари размывались в мутные пятна. Где-то там, в соседнем городе, её муж занимается какими-то делами, связанными с детьми. Почему он молчит? Что скрывает?
— Да брось ты, — сказала Лена, её лучшая подруга, когда они встретились на следующий день в кафе. — Может, он просто готовит тебе сюрприз? Детскую там обустраивает потихоньку?
— В Зеленогорске? — Мария крутила в руках чашку остывшего капучино. — В чужом городе?
— Ну мало ли... — Лена замялась. — Слушай, а ведь я его там видела недавно. Возле какого-то старинного особняка с детьми играл.
— Что?!
— Я не хотела говорить... Думала, показалось. Он был такой счастливый, с мальчишкой лет пяти мяч гонял.
Мария почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Перед глазами встала картина: Андрей, её Андрей, играет с чужим ребёнком, смеётся, учит его бить по мячу. А ей всё твердит: не время, подожди...
Вечером она открыла его ноутбук — он сам дал ей пароль, ничего не скрываем друг от друга, полное доверие. В папке "Документы" нашлись странные файлы: договор аренды старинного особняка в центре Зеленогорска, счета за коммунальные услуги, списки каких-то закупок. Продукты, одежда, игрушки, канцтовары... Всё в промышленных масштабах.
А потом она наткнулась на фотографии. Старый дом с колоннами и облупившейся лепниной. Отремонтированные комнаты с разноцветными стенами. Детские кроватки, аккуратно застеленные разноцветными покрывалами. Игровая с мягким ковром и горой игрушек. И дети — много детей разного возраста. На одном снимке Андрей держал на руках малыша, явно недавно научившегося ходить.
Слёзы капали на клавиатуру. Почему? Почему он возится с чужими детьми, а ей говорит "не время"? Что за тайну он скрывает?
В кармане его старого пиджака нашлась визитка: "Вера Павловна Соколова, улица Пушкина, 15". Адрес в старом районе города. На обороте выцветшая надпись: "Позвони, если что".
Пальцы дрожали, когда она набирала номер.
— Алло? — старческий голос в трубке звучал удивительно бодро. — Вера Павловна слушает.
— Здравствуйте... Я... я жена Андрея Соколова.
Долгая пауза.
— А я-то думала, когда ты позвонишь, — вздохнула женщина. — Приезжай, девочка. Поговорим.
Хранительница тайн
Дом на улице Пушкина казался застывшим во времени: массивные деревянные ставни, кружевная резьба над окнами, палисадник с одичавшей сиренью. Краска на стенах выцвела до неопределённого цвета, но крыльцо было крепким, без единой скрипящей ступеньки.
Вера Павловна оказалась сухонькой старушкой с удивительно живыми карими глазами. В её квартире пахло корицей и старыми книгами. Вязаные салфетки на круглом столе, фарфоровые статуэтки на серванте, пожелтевшие фотографии на стенах — всё дышало историей.
— Садись, милая, — она подвинула Марии чашку с чаем. — Я тебя другой представляла.
— Какой?
— Не знаю... Может, более светской? Андрюша же теперь человек обеспеченный. А ты... — она всмотрелась в лицо гостьи, — ты простая. Это хорошо.
Мария грела руки о чашку. В горле стоял ком.
— Вы... вы давно его знаете?
— С трёх лет, — Вера Павловна достала из серванта старый альбом. — Вот, смотри.
На выцветшей фотографии худенький мальчик с серьёзными глазами держал в руках потрёпанного плюшевого медведя. На заднем плане виднелась железная кровать и облезлая стена.
— Это в детдоме, — тихо сказала старушка. — Я там врачом работала. Андрюшу привезли совсем крохой. Мать-алкоголичка отказалась, отца и вовсе не было.
Мария почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Детдом? Её Андрей, успешный бизнесмен, выпускник престижного вуза...
— Он никогда не рассказывал, — прошептала она.
— Конечно, — Вера Павловна горько усмехнулась. — Кто ж хвастается таким прошлым? Знаешь, сколько сил ему стоило выбраться? Учился как проклятый, подрабатывал с четырнадцати лет. А потом... — она перевернула страницу альбома, — потом случилось чудо.
На следующем снимке Андрей был уже подростком. Рядом стоял высокий мужчина в очках.
— Михаил Петрович, царствие ему небесное, — пояснила старушка. — Учитель математики. Разглядел в Андрюше талант, стал заниматься дополнительно. Потом помог с поступлением, даже жить к себе забрал. Отцом стал названным.
Она налила ещё чаю, помолчала.
— А пять лет назад Михаил Петрович умер. Знаешь, что завещал? Тот самый особняк в Зеленогорске. И последнюю просьбу: помочь другим детям, таким же брошенным.
В голове у Марии словно что-то щёлкнуло. Старый дом с колоннами, счёта за продукты, детский смех на заднем плане телефонного разговора...
— Он создал приют? — выдохнула она.
— Не совсем приют, — Вера Павловна покачала головой. — Скорее, дом для тех, кому некуда идти. Там живут дети из неблагополучных семей, пока их родители... скажем так, приходят в себя. Кто-то на месяц, кто-то на год. Официально это что-то вроде пансиона.
— Но почему он молчал? Почему не рассказал мне?
— А ты бы поняла? — старушка внимательно посмотрела на неё. — Успешный бизнесмен, в дорогом костюме, а по выходным возится с чужими детьми? Многие ли поймут?
Мария вспомнила их квартиру в "Скандинавии", дизайнерскую мебель, свои капризы по поводу цвета штор...
— Я бы поняла, — прошептала она. — Если бы он только доверился...
Вера Павловна вдруг улыбнулась:
— Знаешь, он ведь каждого ребёнка сам принимает. Разговаривает, успокаивает. Многие поначалу агрессивные, напуганные. А он находит подход. И ведь не афиширует, деньги свои вкладывает...
Она достала ещё одну фотографию — совсем свежую. Андрей сидел на полу, вокруг него столпились дети. Он читал им книжку, а они смотрели на него во все глаза. Такой родной и такой незнакомый.
— Что мне делать? — спросила Мария.
— А что подсказывает сердце?
Дом с колоннами
Зеленогорск встретил её моросящим дождём и запахом цветущих лип. Старинный особняк нашёлся легко — величественное здание в стиле модерн возвышалось в глубине тенистого сада. Облупившаяся местами краска и потемневшие от времени колонны не могли скрыть его былого великолепия.
Мария стояла у чугунной ограды, сжимая в руках папку с документами — она придумала легенду о социальном проекте своего рекламного агентства. Из-за ограды доносились детские голоса и звуки качелей.
"Частный пансион 'Дом на холме'" — гласила скромная табличка у ворот. Ничего особенного: обычное учреждение для временного проживания детей. Только вот машина Андрея стояла у служебного входа.
— Вам кого? — окликнула её женщина средних лет, вышедшая из боковой калитки.
— Я... по поводу социального проекта, — Мария постаралась улыбнуться. — Можно поговорить с руководством?
Внутри дом оказался совсем другим. Светлые стены, яркие детские рисунки в рамках, уютные диванчики в холле. Пахло свежей выпечкой и какао.
— Подождите здесь, — женщина, представившаяся Анной Викторовной, указала на кресло. — Я позову директора.
Мария огляделась. В соседней комнате, видимо, игровой, слышались голоса. Дверь была приоткрыта, и она невольно прислушалась.
— Дядя Андрей, а правда, что драконы существуют?
— Только в книжках, Миша.
— А почему?
— Потому что настоящим драконам было бы тесно в нашем мире. Зато у нас есть...
Сердце пропустило удар. Его голос — такой знакомый и такой незнакомый одновременно. Мягкий, терпеливый, полный какой-то особенной нежности.
— Извините за ожидание.
Мария вздрогнула. Перед ней стоял высокий седой мужчина с добрыми глазами.
— Я Сергей Николаевич, директор пансиона. Чем могу помочь?
Она начала сбивчиво рассказывать о проекте, о помощи детям, о рекламной кампании. А сама всё прислушивалась к голосам из игровой.
— Простите, — вдруг прервал её директор. — Вы ведь не из рекламного агентства, верно?
Мария замерла.
— Вы жена Андрея, — это прозвучало не как вопрос. — Я видел ваши фотографии в его кабинете.
— Он здесь работает?
— Не совсем, — Сергей Николаевич улыбнулся. — Он здесь живёт. Частью души, по крайней мере.
В этот момент дверь игровой распахнулась. Андрей, в простых джинсах и свитере, держал на руках мальчика лет пяти. Увидев Марию, он застыл на пороге.
— Маша?
Мальчик обхватил его шею руками:
— Дядя Андрей, а кто это?
— Это... — он запнулся, — это моя жена, Миша.
Повисла тишина, нарушаемая только тиканьем старинных часов на стене.
— Я, пожалуй, покажу Мише новые машинки, — деликатно сказал директор, забирая ребёнка из рук Андрея.
Они остались одни в холле. Муж смотрел на неё растерянно, будто впервые видел.
— Вера Павловна? — спросил он наконец.
— Да.
— Я должен был сам рассказать. Прости.
Где-то наверху раздался детский смех, звук разбитой чашки, чей-то встревоженный голос: "Ничего страшного, сейчас уберём!"
— Покажешь мне всё? — тихо спросила Мария.
Открытая дверь
Они поднимались по широкой лестнице с резными перилами. Каждая ступенька поскрипывала по-своему, словно дом пел какую-то только ему известную мелодию. Стены были увешаны детскими рисунками в простых рамках — яркие, наивные, полные жизни.
— Здесь у нас младшая группа, — Андрей открыл дверь в светлую комнату с четырьмя кроватками. — Тут живут малыши до пяти лет.
На подоконнике сидели плюшевые медведи, на стенах — весёлые жирафы и слоники. Из приоткрытого окна доносился шелест листвы и птичье щебетание.
— Миша здесь уже второй месяц, — тихо сказал Андрей. — Его мама в реабилитационном центре. Хорошая женщина, но сломалась после смерти мужа. Теперь пытается вернуться к жизни.
Мария смотрела на аккуратно заправленные кроватки с разноцветными покрывалами. На каждой — игрушка, на каждой — имя, вышитое на наволочке.
— А это наша библиотека, — он провёл её в следующую комнату.
Книжные шкафы до потолка, уютные кресла-мешки, большой стол для занятий. На столе — раскрытые тетради, цветные карандаши, недорисованный замок на листе ватмана.
— Здесь я впервые увидел "Алгебру" Киселёва, — Андрей провёл рукой по корешкам книг. — Михаил Петрович... он был учителем математики в обычной школе. Приходил к нам в детдом, занимался с теми, кому интересно. Я решал задачки, пока другие гоняли во дворе мяч.
Его голос дрогнул.
— Почему ты не рассказал? — тихо спросила Мария. — Почему скрывал?
Андрей подошёл к окну. За стеклом качались кленовые ветви, бросая причудливые тени на пол.
— Помнишь нашу первую встречу? В том модном баре? Ты была такая... утончённая. Из хорошей семьи, с прекрасным образованием. А я... — он горько усмехнулся. — Детдомовский волчонок, научившийся носить дорогие костюмы.
— Андрей...
— Подожди. Когда мы начали встречаться, я боялся, что ты узнаешь. Потом... потом привык скрывать. А когда Михаил Петрович умер и оставил мне этот дом... — он замолчал, подбирая слова. — Знаешь, он ведь спас меня. Не только учёбой. Он показал, что можно жить иначе. Что есть люди, которые просто помогают, ничего не требуя взамен.
В коридоре послышались детские голоса, смех, топот маленьких ног.
— Каждый раз, когда привозят нового ребёнка, — продолжил Андрей, — я вижу себя. Того маленького мальчика с плюшевым медведем. Испуганного, одинокого, не понимающего, почему мама не вернётся.
Мария подошла к нему, обняла сзади, прижалась к спине.
— А я всё думала, почему ты не хочешь своих детей, — прошептала она.
— Хочу, — он повернулся к ней. — Очень хочу. Но боялся, что не справлюсь. Что во мне слишком много... детдомовского. Что я не умею быть отцом.
— Глупый, — она вытерла слёзы с его щеки. — Ты же лучший отец для всех этих детей.
В дверь постучали. Заглянула девочка лет десяти с косичками:
— Дядя Андрей, там Петька опять не хочет делать уроки!
— Иду, Танюша, — он улыбнулся. — Познакомься, это Маша. Моя жена.
Девочка серьёзно посмотрела на Марию:
— А вы теперь тоже будете к нам приходить?
Новая жизнь
В их квартире в "Скандинавии" что-то неуловимо изменилось. Может быть, дело было в детских рисунках, которые теперь украшали холодильник. Или в коробке с карандашами и альбомами, которая появилась в гостиной. Или в том, как Мария теперь смотрела на мужа — словно впервые его увидела.
Каждые выходные они ездили в Зеленогорск вместе. Мария влилась в жизнь "Дома на холме" так естественно, будто всегда была его частью. Она читала малышам сказки, помогала старшим с английским, учила девочек заплетать косички.
— Знаешь, — сказала она однажды вечером, когда они возвращались домой, — я всё думаю о той комнате в мансарде.
— Которую хотели переделать под художественную студию?
— Да. Там такие окна... Представляешь, как здорово было бы рисовать при естественном свете?
Андрей улыбнулся, не отрывая взгляд от дороги:
— У тебя появилась идея?
— Помнишь Лизу? Ей так нравится рисовать, но в пансионе нет специального места...
— И ты хочешь...
— Я могла бы вести уроки рисования. Раз в неделю. Или два.
Он взял её за руку, поцеловал пальцы:
— Ты удивительная.
Студию они открыли через месяц. Мария перевезла туда свои старые мольберты, краски, альбомы. Стены украсили детскими работами. В старом буфете поселились кисточки и пастель.
Первое занятие она помнила особенно ярко. Десять пар настороженных глаз смотрели на неё с любопытством и недоверием.
— А можно рисовать что хочешь? — спросила Лиза.
— Конечно.
— И даже драконов?
— Особенно драконов, — улыбнулась Мария.
К концу занятия мансарда превратилась в сказочный мир: драконы летали между облаками, единороги паслись на радужных лугах, феи танцевали в волшебном лесу. А Лиза нарисовала семью: мужчину, женщину и маленькую девочку между ними. Внизу подписала: "Дядя Андрей, тётя Маша и я".
Вечером, когда они ехали домой, Андрей был непривычно молчалив.
— О чём думаешь? — спросила Мария.
— О нас. О детях. Обо всём.
— И что надумал?
— Помнишь, ты говорила о своих...
— Наших, — поправила она.
— Наших детях, — он сжал руль крепче. — Я готов. Теперь готов.
Она положила руку ему на плечо:
— Я знаю. Но знаешь что? Мне кажется, у нас уже есть дети. Много детей.
В эту ночь они долго разговаривали. О прошлом — без утайки и стыда. О будущем — без страха и сомнений. О том, как странно устроена жизнь: иногда нужно найти чужих детей, чтобы понять, что готов к своим.
Через полгода в их квартире появилась детская. Не такая строгая и минималистичная, как остальные комнаты. С яркими стенами, на которых Мария нарисовала сказочный лес. С уютным креслом-качалкой для ночных кормлений. С плюшевым медведем — точной копией того, с которым маленький Андрей был сфотографирован в детдоме.
А ещё через месяц они поехали в Зеленогорск не вдвоём. На заднем сиденье в детском кресле спала их новорождённая дочь.
— Как назовём? — спросил Андрей в роддоме.
— Надежда, — ответила Мария. — В честь надежды на новую жизнь.
Теперь Надя, как и все дети в "Доме на холме", рисует драконов в мансарде, слушает сказки в библиотеке и называет живущих там детей братьями и сёстрами. А Андрей... Андрей наконец-то перестал бояться быть отцом.
Иногда по вечерам, когда дом затихает, он приходит в детскую и долго смотрит на спящую дочь. А потом идёт в кабинет и работает над новым проектом — сетью частных пансионов для детей, чьи родители временно не могут о них заботиться.
— Знаешь, — сказал он однажды Марии, — я больше не чувствую себя самозванцем в дорогом костюме.
— Почему?
— Потому что теперь я точно знаю, кто я. Сын своего приёмного отца. Муж любимой женщины. Отец. И человек, который может помочь другим детям не чувствовать себя брошенными.
Мария обняла его и прошептала:
— Ты всегда им был. Просто забыл об этом.
_____
Рассказывать о Марии и Андрее было непросто, потому что тайны всегда разрушают отношения, это больно. Делитесь историей с теми, кто вам дорог, пусть она станет для них компасом и поддержкой, а также расскажите, что лично вас в ней тронуло.
Подписывайтесь на мой канал, чтобы не пропустить следующие рассказы об обычных людях в необыных ситуациях. Мы с вами можем оказаться в таких же. И да, мне теплее от ваших лайкой, не забывайте о них, пожалуйста.
Ещё популярные рассказы на канале: