«— Я слыхала, что по несколько часов тянули одного раненого.
— А он потом еще и помирал… — тихо добавила Пелагея.
Все враз примолкли.
— Давайте, за всех, сложивших головы в этой страшной войне. Помянем…
Долго еще стояла тишина после этого тоста. Каждый из присутствующих вспомнил кого-то в своей семье. И не было такого человека, которого бы война обошла бочком, не притронувшись. Нет! Она жадно и нагло врывалась в жизнь, отбирая ее…»
Часть 78
Сергей Иваныч и Пелагея посмотрели друг на друга, рассмеялись, снова обнялись, Пелагея подхватила костыли. Доктор неодобрительно покачал головой.
— Да хватит вам, Сергей Иваныч, все нормально у меня!
— Пелагея, а чего ты вдруг ко мне на «вы»? Ведь вроде на «ты» всегда общались? Или я что-то путаю? Или ты путаешь? — доктор тепло улыбнулся.
— Не знаю даже, Сергей Иваныч! Многое в жизни изменилось. Я другой стала. Вы — доктор! А я кто? Деревенская медсестра. Тем более вы же преподавать нам будете!
— Ну сейчас же у нас не занятия!
— А вдруг ошибусь и на занятии к вам на «ты» обращусь?
— И что? Все уже видели, что не чужие мы с тобой!
Сергей Иваныч остановился и посмотрел на Пелагею очень внимательно.
— Мне нисколько не станет неловко или стыдно от того, что ты будешь по-прежнему называть меня как когда-то — Иваныч. При всех! Никто и никогда меня больше так не называл.
Глаза их встретились, и Пелагея вдруг будто бы закружилась в танце, как во сне. Если бы не костыли, то она, наверное, упала бы… настолько явственны были ощущения танца.
Палаша тряхнула головой, тем самым сбросив с себя наваждение, и сказала:
— Хорошо, Иваныч! Пусть все будет как прежде. И мне приятно вспоминать те времена. Между «не жить совсем» и «жить с одной ногой» — каждый разумный человек выберет второе. Долго я думала об этом и даже о том, зачем мне жизнь без ноги. Но зна… — Пелагея чуть помедлила, но решительно продолжила: — Но знаешь, Иваныч, ко всему можно привыкнуть…
— Пойдем, — чуть охрипшим голосом позвал доктор, и Пелагея поняла, что он чувствует то же самое, что и она.
Вошли в отделение, дошли до сестринского поста, Зоя подняла голову, глаза ее расширились от изумления.
— Гляди-ка, Зоенька, кого я к нам привел! — подлил масла в огонь Сергей Иваныч, широко улыбаясь.
Зойка завизжала от восторга и радости:
— Пелагея-я-я!
…Какой же переполох поднялся в отделении: сбежались все, и даже те, кто не знал Пелагею! На шум из своих палат вышли больные. В основном это были мужчины. Они радостно смотрели на то, как какую-то женщину без ноги обнимали и целовали сестрички так, словно только что случилась победа, и солдат вернулся домой. Семеновна расплакалась, ее поддержали в этом Рая и Зоя, Пелагея продержалась ровно минуту, но потом ее глаза тоже увлажнились.
— Пелагеюшка, миленькая, ты как здесь?
— Ты к нам?
— Ну как ты?
— А как Настенька?
— Она с тобой?
Вопросы сыпались один за другим, и поначалу Пелагея пыталась отвечать, но потом махнула рукой.
Сергей Иваныч стоял чуть поодаль и с удовольствием наблюдал за происходящим. Дав женщинам вволю наобниматься и наплакаться, он зычно крикнул:
— Семеновна, Зоя, Рая! А ну мигом в ординаторскую! Давайте-ка чайку попьем за встречу! — доктор хитро улыбнулся.
Один из больных, молодой парень, крикнул:
— А чавой чаю-та? У вас рази ничавой покрепше-та нет? А то я могу вама… — сказал и прикусил язык.
— Леонов! — строго посмотрел на него доктор. — А ну, неси сюда все свои запасы. Мигом!
— Чичас! Чичас! — забеспокоился и засуетился парень, а чуть тише пробормотал себе под нос: — Да хто ж мене просил-то ляпать про самогонку? Чавой жа таперича будем пить с мужаками?
Все мужики из его палаты неодобрительно посмотрели ему вслед.
— Вот значит, чем занимаемся по вечерам! Только Сергей Иваныч за порог…
— Ой, Сергей Иваныч, да за какой порог-то?
— Так он, видать, имел в виду, за порог своей каморки!
— Иваныч, так ты что ж, так и живешь в каморке с тех пор? — опешила Пелагея.
— Так и живу! — развел он руками. — Ну давайте, давайте! Семеновна, ну ты чего, прилипла тапками к полу, что ли?
Семеновна ойкнула, махнула рукой, и тут же ее как ветром сдуло.
Через полчаса почти все сотрудники отделения, которые были в тот день на работе, сидели за небольшим столом. Было тесно, но от того еще теплее и уютнее.
Как обычно, первый тост провозгласили за победу. Слово взял Сергей Иваныч:
— Друзья! Эхо войны еще долго будет отдаваться в нашей жизни, в наших сердцах. Да что там! Я просто уверен, что оно еще будет слышно нашим детям и внукам. Нельзя забывать. Да! Но я бы хотел, чтобы как можно чаще оно отдавалось все-таки вот так, как сегодня. Встречей с дорогими боевыми товарищами. Живыми и здоровыми. За победу! За тебя, Пелагея! Спасибо, что приехала.
Со всех сторон послышалось «ура!»
Закуска была очень простой: все так же особым спросом на столе пользовался хлеб.
После первого тоста поднялась Пелагея.
— Дорогие мои! Друзья! Я ехала сюда будто домой! Я и не чаяла, что встречу вас всех снова, хотя маленькая надежда была. Спасибо вам за такой теплый прием; за то, что вы, видя так много боли, горя, страданий, отчаяния, не очертсвели; за то, что твердо стоите на своем тяжелом посту!
Палаша чуть вышла из-за стола и поклонилась так низко, как только могла.
Что тут снова началось! Все повскакивали со своих мест и вновь принялись обниматься и плакать.
— Палашенька, миленькая моя, как же ты хорошо сказала!
— Пелагеюшка! И тебе спасибо! Как представлю, что ты таскала бойцов с полей. Ой, не могу…
— Я слыхала, что по несколько часов тянули одного раненого.
— А он потом еще и помирал… — тихо добавила Пелагея.
Все враз примолкли.
— Давайте, за всех, сложивших головы в этой страшной войне. Помянем…
Долго еще стояла тишина после этого тоста. Каждый из присутствующих вспомнил кого-то в своей семье. И не было такого человека, которого бы война обошла бочком, не притронувшись. Нет! Она жадно и нагло врывалась в жизнь, отбирая ее…
Тишину нарушил Сергей Иваныч:
— Ну что, Палашенька! — он примолк, будто смакуя ее имя. — Никогдя я тебя так не называл. Я ж не деревенский. А вот сейчас услышал, как Зоя сказала… понравилось мне. Ты позволишь?
Пелагея кивнула. Она не в силах была говорить, слезы душили.
— Ну что, Палашенька! — Иваныч посмотрел на Пелагею. — Расскажи нам, как живешь!
Пелагея чуть успокоилась, собралась с мыслями:
— Долго мы с Настенькой до Высокого добирались. Почти неделю, однако! Много людей повстречалось нам на пути, и у каждого своя беда. В Высоком меня и не ждали! Валентина, моя свекровь, получила на меня похоронку.
— Как же так?! — удивился Сергей Иваныч. — Ведь я отправлял сведения, что ты жива! Прости, что перебил.
Доктор смутился.
— Не знаю. Радости Вали не было предела! Хорошая она у меня. И подруга, и мать. Вот на столе ее пироги. Много напекла, потому что очень добрая. Всегда она о людях заботится, даже о тех, кого не знает и никогда не узнает. Ну так вот… — Палаша тяжело вздохнула. — В деревне меня ждало радостное известие и в то же время горькое. Муж мой, оказывается, жив, хотя я получила на него похоронку. Но, думая, что меня нет в живых, успел жениться, молодая жена его была беременная.
— Как? — ахнули все.
Пелагея опустила голову:
— Вот так!
И она рассказала почти обо всем, что произошло с ней за эти три года, опустив лишь некоторые никому не интересные подробности.
…Засиделись глубоко за полночь: за разговорами и воспоминаниями время прошло быстро. Когда расходились, то снова обнимались, говоря друг другу добрые, теплые слова.
— Палашенька, заходи каждый день.
— Ты на сколько к нам приехала?
— Пелагея, в гости ко мне давай в выходные!
— И ко мне!
— И ко мне, Палаша!
— А я всех приглашаю!
— Да где ж там у тебя поместимся?
— Ничего, мы стол в коридоре поставим.
— А соседи?!
И снова шутки, прибаутки.
Палаше было очень хорошо и спокойно. Она будто и вправду попала в семью.
— В каморку мою хочешь заглянуть? — предложил Иваныч.
— Очень хочу! — призналась Пелагея.
— Ну идем!
Семеновна незаметно маленьким крестиком перекрестила удаляющуюся пару, а Зое тихонько шепнула:
— Любит он ее! Выпил как-то и мне признался, что не отпускает она его. Сидит в голове. Да, так и сказал: сидит в голове!
Татьяна Алимова
Все части повести здесь⬇️⬇️⬇️
На канале появилось много новых подписчиков. Возможно, вы еще не добрались до этой повести.
Две девушки, две судьбы. Одна выросла доброй отзывчивой и покладистей. Вторая грубой, хамоватой интриганкой. А были воспитаны одними и теми же людьми.