– Вот умру я, умру скоро... Делайте тогда, что хотите...
– Да откуда у вас, больной, столько сил на эти скандалы вечные? – Антонина произнесла это тихо, но так твёрдо, что и муж, и свекровь удивлённо уставились на неё. – Не собираюсь я ждать вашей смерти, тем более что вы ещё нас всех переживёте. Я буду жить. Сейчас.
– Ты уверена в своём решении? – Надежда Петровна с тревогой посмотрела на дочь. – Может, настоишь на отдельном жилье?
– Да всё нормально будет! – Антонина старалась говорить уверенно, хотя в душе у неё скребли кошки. – Мария Геннадьевна болеет, ей тяжело одной. Лёня не может её оставить...
– Знаем мы эти болезни, – отец покачал головой. – Смотри, чтобы не вышло, как у моей сестры Вали. Та тоже со свекровью жила. Двадцать лет женщина «при смерти» была.
– Ну что ты такое говоришь? – Антонина нервно одёрнула кофточку. – У нас всё по-другому будет.
– Милая, – мать присела рядом, взяла её за руку, – ты хоть понимаешь, на что идёшь? Это ж не в гости на выходные. Это каждый день под её присмотром жить.
– А что делать? – В голосе Антонины звучала грусть. – Лёня один у неё. «Я так плоха, – говорит она, – вы что, хотите моей смерти?» Как он может после таких слов настаивать на переезде?
Юрий Сергеевич тяжело вздохнул:
– Запомни: если что – наши двери всегда открыты.
Антонина обняла отца, уткнулась носом в его плечо, как в детстве. В горле стоял ком – родители словно видели что-то, чего не видела она сама.
За окном радостно щебетали птицы. Весна была в самом разгаре, и молодой женщине казалось, что впереди её ждёт только счастье. Она и представить не могла, во что превратится её жизнь в этой чужой квартире...
Первые месяцы семейной жизни всегда самые яркие. Это время, когда любовь застилает глаза, а все тревожные звоночки воспринимаются как мелкие помехи. Вот и Антонина не придала значения тому, что её свекровь уже несколько лет не работала – «по состоянию здоровья». И что Леонид с самого начала их отношений большую часть зарплаты отдавал матери – на лечение, на лекарства, на санатории.
«Сынок, ты же знаешь, как мне плохо», – это Антонина слышала теперь каждый день. Мария Геннадьевна виртуозно дирижировала их жизнью, не стесняясь в выражениях. Стоило невестке заикнуться о перестановке мебели, как начиналось: «Я хочу умереть в привычной обстановке! Вы что, не можете подождать? Совсем меня не жалеете!»
Все попытки как-то обустроить их с Леонидом комнату разбивались о железобетонное: «Вот умру – делайте, что хотите. А пока я жива – даже не думайте! Я здесь хозяйка!» И ведь не поспоришь – квартира действительно принадлежала свекрови.
На Антонину свалились все домашние дела – от уборки до готовки. Мария Геннадьевна только командовала из своего кресла, не забывая напоминать о своём тяжёлом состоянии. «Ох, я бы и рада помочь, но ты же видишь – еле живая. Это ты молодая, тебе всё нипочём. А я уже одной ногой в могиле».
Леонид будто не замечал этого беспардонного манипулирования. Для него мама всегда была больной и несчастной, требующей заботы и денег на лечение. Он привык к этому с юности, когда мать впервые слегла с «неизлечимой болезнью» и заставила сына бросить мечты об учёбе в другом городе.
Так и жили: Антонина крутилась между работой и домом, Леонид пропадал на бесконечных подработках, а Мария Геннадьевна «умирала» в своём любимом кресле, не забывая напоминать, кто в доме хозяйка.
Однажды Антонина вернулась с работы пораньше. На кухне гремели чашки – значит, свекровь с подругами снова собрались на свой «консилиум». Она уже привыкла к этим посиделкам, где Мария Геннадьевна, захлёбываясь картинными вздохами, жаловалась на свои болезни и неблагодарных детей.
– Представляете, девочки, она вчера снова завела разговор про ремонт! – донеслось из кухни. – «Ты не хозяйка в этом доме, пока я жива!» Так и сказала ей. Извелась вся, давление подскочило...
Антонина замерла в прихожей. Сил слушать очередную порцию жалоб не было.
– А сын что? – поинтересовался кто-то из подруг.
– А что сын! – В голосе свекрови зазвучали горделивые нотки. – Сынок у меня золотой. Я как начну задыхаться – он сразу все дела бросает, ко мне бежит. В выходные собирались в гости – я с утра плохо себя почувствовала, и он весь день возле меня просидел.
Подруги дружно заахали, восхищаясь таким заботливым сыном. А у Антонины в горле встал ком. Этот выходной они с Леонидом планировали целый месяц. Хотели к её родителям съездить...
– Мариш, а может, правда, ремонт сделать? – осторожно спросила одна из подруг. – Обои-то совсем выцвели...
– Да вы что?! Какой ремонт? Это же грязь, пыль, шум! – Свекровь картинно схватилась за сердце. – Я же помру среди этого ремонта! Мне врач сказал – никаких волнений. Вы же знаете, какое у меня сердце... Нет-нет, пусть всё будет как есть. Вот когда меня не станет...
Антонина решительно распахнула дверь на кухню:
– Добрый вечер!
Все присутствующие на секунду замерли. Мария Геннадьевна мгновенно сменила тон:
– О, невестушка пришла! А я тут с девочками чайку попить решила. Голова так разболелась... Ты бы супчику сварила, а то со вчерашнего дня крошки во рту не было – всё плохо себя чувствую.
Антонина молча принялась разбирать сумки с продуктами. На плите уже стояла пустая кастрюля из-под борща, который она варила вчера. Интересно, это тоже от плохого самочувствия?
Вечером, когда вернулся Леонид, свекровь встретила его горестными причитаниями:
– Сыночек, я сегодня чуть не умерла! Жена твоя опять про ремонт заговорила. Ты же знаешь моё сердце...
– Тоня, ну как так можно? – укоризненно посмотрел на жену Леонид. – Ты же видишь, маме нездоровится.
И Антонина снова промолчала. Только в ванной, включив воду посильнее, дала волю слезам. Она уже начала понимать: ничего не изменится. Никогда. Разве что... Нет, об этом она пока не готова была думать.
Две полоски на тесте появились в самый обычный вторник. Антонина смотрела на них, и сердце колотилось где-то в горле. Ребёнок. У неё будет ребёнок! Она столько раз представляла этот момент – как обрадуется Леонид, как они вместе будут готовиться к появлению малыша...
Но вместо радости внутри поселился липкий страх. В голове звучал голос свекрови: «Ой, я уже еле на ногах стою, куда тут ещё ребёнка? С моим-то здоровьем! Вы меня в могилу свести хотите?»
Целую неделю Антонина носила эту новость в себе, не решаясь произнести вслух. Каждый вечер собиралась рассказать мужу, и каждый раз что-то останавливало. То свекровь начинала очередной концерт со «смертельным» приступом, то Леонид приходил с работы совершенно измотанный – опять брал дополнительные смены, чтобы оплатить мамино лечение.
Но однажды вечером всё же решилась. Дождалась, пока Мария Геннадьевна уснёт, и позвала мужа на кухню.
– Лёнь, помнишь, мы говорили о детях? – Голос предательски дрожал. – Я, кажется… У нас будет ребёнок.
Она ждала чего угодно – удивления, радости, растерянности. Но только не этого затравленного взгляда.
– Тонь, ну как же так... – Леонид тяжело опустился на стул. – Сейчас же никак нельзя. Ты же видишь, маме совсем плохо. Ей покой нужен, лечение. А тут ребёнок – шум, крики...
Что-то оборвалось у Антонины внутри. Она словно со стороны услышала свой голос:
– То есть как нельзя? А когда можно? Когда твоей маме станет лучше? Так она никогда не выздоровеет, Лёня! Ей это не нужно!
– Тише ты! – Леонид испуганно оглянулся на дверь. – Ты что такое говоришь? Мама действительно больна...
– Чем? – Антонина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева, копившегося годами. – Скажи мне, чем она больна? Почему ни один врач не может поставить диагноз? Почему эти «приступы» случаются только тогда, когда ей что-то не нравится?
– Перестань! – В глазах мужа плескалась паника. – Ты просто не понимаешь...
– Нет, это ты не понимаешь! – Слёзы текли по щекам, но Антонина уже не могла остановиться. – Пять лет, Лёня! Пять лет я терпела все эти манипуляции. «Ой, я умираю», «Вот помру скоро», «Дайте дожить спокойно»... А сама? Командует, распоряжается, по телефону с подругами часами болтает! Но стоит заикнуться о переезде – сразу при смерти!
– Тоня...
– Я хочу ребёнка, мечтаю о нём. Но вместо этого я пять лет работаю сиделкой при твоей вечно умирающей матери. Я когда две полоски увидела, подумала, может… Может, появление ребёнка что-то изменит. А ты… Ты предлагаешь… Господи, да ты хоть сам понимаешь, что предлагаешь?
В этот момент на пороге кухни возникла Мария Геннадьевна в своём неизменном халате:
– Что здесь происходит? – Голос звенел от праведного гнева. – Вы почему больной матери не даёте спать? – Её взгляд упал на тест, который Антонина всё ещё сжимала в руке. – А, так вот оно что! Ну конечно! Решила окончательно свести меня в могилу?
Леонид смотрел то на жену, то на мать, не зная, как успокоить обеих, как избежать скандала, который, казалось, был неминуем.
– Мама, мы просто...
– Что, просто?! – Свекровь картинно схватилась за сердце. – Я всю жизнь тебе отдала! Ночей не спала, последний кусок себе отказывала! А теперь уход нужен мне, а вы вместо того, чтобы обо мне заботиться, решили на меня внука повесить? Чтобы я снова не спала ночами, пока вы живёте в своё удовольствие?
И тут Антонина поняла – всё. Край. Она молча смотрела на эту сцену, и внутри что-то окончательно перегорало. Пять лет жизни – коту под хвост. Пять лет надежд, что всё наладится, что свекрови станет лучше, что они начнут жить своей жизнью...
Мария Геннадьевна продолжала причитать:
– Вот умру я, умру скоро... Делайте тогда, что хотите...
– Да откуда у вас, больной, столько сил на эти скандалы вечные? – Антонина произнесла это тихо, но так твёрдо, что и муж, и свекровь удивлённо уставились на неё. – Не собираюсь я ждать вашей смерти, тем более, что вы ещё нас всех переживёте. Я буду жить. Сейчас.
Она повернулась к мужу:
– Лёня, я ухожу. И ребёнка оставлю. Я хочу быть матерью, а не сиделкой при вечно умирающей свекрови.
– Тонечка, давай всё обсудим... – залепетал Леонид. – Вот маме станет получше...
– Да не станет ей лучше! – Она покачала головой. – Ей никогда не станет лучше. Потому что ей это не нужно. Потому что куда уже лучше-то? Ты пашешь без продыху, чтобы её обеспечить, я дома любые капризы исполняю. Ни одно решение без её одобрения не принимается. Ничего, кроме того, что она хочет, не делается. Можно не работать, ездить по санаториям, вкусно есть и помыкать сыном и невесткой. А чуть что не по её, так просто схватилась за сердце, и сыночка и сам примчится к её ногам, и жену принудит. Мечта!
В кухне повисла тишина. Никто не нашёлся, что ответить на этот эмоциональный монолог.
Антонина вышла из кухни, чувствуя, как с каждым шагом становится легче дышать. Позади раздались причитания свекрови и растерянный голос мужа, но она уже не слушала. В конце концов, у неё теперь есть кое-кто поважнее. Кто-то, ради кого стоит начать новую жизнь.
Когда Антонина переступила порог родительского дома с небольшой сумкой вещей, мама всё поняла без слов. Обняла дочь и прошептала: «Наконец-то». И от этих слов, от родного запаха маминых духов, от уюта, которым дышал каждый уголок отчего дома, Антонина разрыдалась.
Первые недели Леонид звонил каждый день, твердил одно и то же: «Вот маме станет получше, мы сразу заживём своей жизнью». Антонина устало слушала эти заученные фразы. Всё те же обещания, которыми он кормил её пять лет. Ничего не изменилось.
А потом в его голосе появились заискивающие нотки: «Тонечка, ты же понимаешь, что на алименты можешь не рассчитывать? Маме нужны деньги на лечение. Хотя врачи до сих пор не могут понять, что с ней... Но ты же сама решила оставить ребёнка, я тебя не просил».
– Значит, так, – Юрий Сергеевич, услышав эти слова, забрал у дочери телефон. – С этого момента все разговоры – через адвоката.
Леонид пытался тянуть с разводом, но когда понял, что Антонина настроена решительно, сдался. Видимо, Мария Геннадьевна решила, что очередной спектакль с «предсмертным состоянием» не поможет вернуть невестку.
Живот округлялся, и вместе с первыми толчками малыша приходило спокойствие. Антонина перешла на удалённую работу, а вечерами помогала маме с готовкой или просто сидела в родительском саду, глядя на закат. Надежда Петровна хлопотала вокруг дочери, не попрекая её потерянными годами.
– Знаешь, – сказала как-то мама, расчёсывая Антонине волосы перед сном, как в детстве, – я всё гадала: когда же ты решишься. Когда поймёшь, что нельзя тратить свою жизнь на этот бесконечный спектакль.
От бывшей свекрови через общих знакомых доходили всё те же истории: она «при смерти», ей «срочно нужны деньги на лечение». Правда, что именно лечить, она по-прежнему не говорила – ведь ни один врач так и не нашёл у неё серьёзных заболеваний. Антонина только качала головой – всё те же манипуляции, только теперь они её не касались.
Ожидание ребёнка протекало легко, словно сама природа радовалась её освобождению. Антонина расцветала, распрямлялась, училась жить без постоянного чувства вины. И с каждым днём всё яснее понимала: нужно было уйти гораздо раньше. Но главное – она всё-таки решилась. Ради себя. Ради малыша. Ради той жизни, которая у них теперь обязательно будет – настоящей, без манипуляций и вечных обещаний «потерпеть ещё немного».
Игорю исполнилось три года. Смышлёный мальчишка с маминой улыбкой и папиными глазами носился по детской площадке, а Антонина наблюдала за ним с лавочки возле их нового дома. Да, своего дома – пусть пока съёмного, но исключительно их с сыном пространства.
Первое время было непросто. Удалённая работа приносила не слишком много, с алиментами Леонид тянул как мог – всё те же отговорки про мамино лечение. Но Антонина справилась. Нашла работу получше, устроила сына в садик, постепенно встала на ноги.
А вчера случайно встретила старую соседку. Та, захлёбываясь новостями, рассказала, что Мария Геннадьевна всё так же «при смерти», но теперь командует новой жертвой – Леонид снова женился, и очередная невестка старательно терпит все манипуляции. «Представляешь, – всплёскивала руками соседка, – всё те же песни: я больная, я немощная, вот-вот умру...»
Антонина смотрела на играющего сына и думала о том, как страшно бывает сделать шаг в неизвестность. Пять лет она боялась начать новую жизнь, всё ждала каких-то перемен. Но перемены не приходят просто так – их создаёшь ты сам. И пусть не сразу, не в двадцать пять, а в тридцать, но она всё-таки решилась вырваться из замкнутого круга чужих манипуляций.
Игорь подбежал к маме, протягивая найденный на площадке цветок. Антонина обняла сына, вдыхая родной запах его волос. У неё всё хорошо, а Леонид… Он сам выбрал свой путь, хотя у него, как и у неё, было множество шансов изменить свою жизнь.
Друзья, спасибо за ваши комментарии и лайки! Подписывайтесь на мой канал Зеркало судеб, чтобы не пропустить новые увлекательные рассказы!