- Это тебе, - протягивает продолговатый футляр, в котором лежит цепочка с подвеской.
- Опал? – рассматриваю внимательно камень, и Марк тут же кивает. Растягиваю улыбку, примеряя новое украшение. Любит. Он дорожит мной, пытается угодить. А это значит, что всё по-старому.
Только я даже не могла представить, что он пытается сам перед собой загладить свою же вину.
Начало истории
Предыдущая глава
Уже третий день меня мутит. Чёртов желудок. Стоило только открыть глаза, а тошнота уже ощущалась. Иногда такое бывало по утрам, всё дело в ЖКТ. Привет таблеткам, которые, как назло, закончились.
Завтракаю и иду на ненавистную работу. Счастливчики те, кто влюблён в дело. Такие, как Аська. Такие, как актёры на сцене, которые горят ролью. Я же горю от другого: ненавистью к грёбаному залу, отвращением к тысячам проходящих за день лиц, омерзением к тому, что сижу на кассе.
Еле добираюсь до магазина и первым делом залетаю в туалет. Тут меня вырвало в первый раз. И сразу же по магазину пронеслась сплетня про беременность.
- Привет из отдела «Хоть что-то происходит», - тормозит около меня Аллочка, когда, наконец, нет ни одного покупателя около кассы. – Мальчика хочешь или девочку? – хохочет полной грудью, а мне хочется, чтобы заткнулась. Хочется свалить отсюда по собственному желанию. Только кто-то меня кормить должен.
- Я натурал, потому мужика, - смотрю на неё спокойно, и она кривится, намереваясь сказать своё «фу». Я как никто знаю, что она гомофоб.
- Сказанёшь как.
- Чего надо?
- Шоколада, - хмыкает. – Ребёночек от кого? Залётный или постоянный.
И надо ей нос в чужие дела совать?
- Не разу не слышала, чтоб дети непостоянные были, - продолжаю дальше упражняться в юморе. – А любопытной Варваре на базаре оторвали не только нос. Вон, Леонидовна тебе сейчас по пятое число вставит.
Заведующую магазином все боялись. Гром-баба. Посмотрит – уволит. Если держишься за своё место, лучше быть невидимкой или делать вид, что ты робот и ничерта не устаёшь.
Аллочку сдувает, а Леонидовна просто зыркает в мою сторону. Вот когда-нибудь я такой же буду. Отращу живот, задницу, второй подбородок и амбиции. И буду над другими издеваться.
И мне бы просто оттрубить этот день, как сотни других, но из головы никак не идёт мысль. А вдруг реально ребёнок?
До дома ещё полдня, потому на перерыв лечу в аптеку и покупаю тест. Нарочно выбираю ту, что подальше, где меня никто не знает. Волнуюсь как на экзамене, когда от моего ответа зависит дальнейшее поступление. А тут от результата зависит вся жизнь. Не кого-то. МОЯ.
Я не думала о детях. Так. Иногда. Но не о конкретных, от конкретных мужиков.
И вот тест с двумя палками, из которых впору сколотить себе крест. Отец известен, и меня не это пугает, а его отношение. Марк женат, и ему совершенно не нужна любовница с ребёнком. Ему не нужна я, потому что он перестал звонить.
- Твою м…, - сминаю тест, заворачивая его в бумагу, потому что уже кто-то долбит в дверь.
- Иду, - отзываюсь, смывая бачок, и нарочно долго мою руки, смотря на себя в зеркало. Можно поздравить?
Детей люблю и хочу, но сейчас реально страшно оттого, что теперь жизнь изменится. С Марком или без, но я будет растить этого малыша. Аборт даже не рассматриваю. Кладу руки на живот и отчего-то улыбаюсь.
Смена нескончаемая, и я еле дотягиваю до её конца. Вернувшись домой, завариваю мятный чай и сажаю мать за стол. Она узнает обязательно. Пусть лучше первая и лучше от меня, чем догадки соседок. Скрывать Марка уже нет смысла, всё зашло слишком далеко. Не хочу врать. Недоговаривать – одно. До этого момента умело скрывала имя любовника, но сейчас набираюсь смелости и говорю.
- Мама, ты знаешь, что у меня есть мужчина. Мы встречаемся около полугода, и он очень хороший человек.
Она меняется в лице, будто подозревает, какими будут дальнейшие слова.
- Сегодня я узнала, что беременна.
Делаю паузу, а мать отпивает горячий чай и ставит чашку на блюдце, о чём-то раздумывая.
- Он любит тебя? – звучат от неё слова.
Марк никогда не говорил об этом, мы просто трах…. Но как об этом сказать близкому человеку?
- Я не знаю, мама. Вопрос не поднимался. Даже сама не могу ответить честно. Если ты спросишь: нравится ли он мне? Отвечу «да», но про любовь тебе не скажу ни слова.
- Она придет, Оля, если человек будет тебя любить.
- Здесь все намного сложнее, - поднимаю глаза к потолку, размышляя, с какой стороны лучше подойти к щекотливой теме. - Я говорила, что он очень занят по работе, поэтому не могу вас познакомить. Отчасти я врала. Он женат.
Чашка застывает около рта матери, будто наткнувшись на невидимую преграду, а потом устанавливается обратно не столе.
- И ты спуталась с женатым? – смотрит на меня с лёгкой неприязнью. - Ольга, что за стыд?! – наращивает обороты, но я должна выдержать. Просто обязана, потому что назад дороги нет. - Зачем ты позоришь меня на старость лет?!
Она вскакивает со стула и подходит к окну. Ну вот. Я её позорю, а она не в курсе о других тонкостях. Вытаскивает из пачки сигарету и затягивается. Подсела уже лет как пять. Минздрав предупреждал о вреде никотина, но она уверяет, что вокруг одни стрессы и волнения. То поднимут услуги ЖКХ, то цены взлетят на продукты, налоги едят последние копейки, соседи топят. А то, что пачка стоит денег, она не думала. Видимое спокойствие.
Теперь я в довесок ко всему. И понимаю, что во всей этой ситуации мне жалко именно мать, потому что она выросла среди окружения, которое всем говорило, кто есть кто. И если меня будут называть шл…, я справлюсь. Навязанные обществом устои не искоренить так скоро. Но мать… Ей придётся слушать, что у неё не дочь, а шал… И от этого у меня невольно сжимается сердце.
Продолжение здесь