Множество моих пациентов, переживших клиническую смерть, делятся со мной убеждением, что за порогом смерти их ожидает иная жизнь, а также говорят о существовании Рая и ада.
Я всегда считал, что смерть представляет собой лишь естественное физиологических угасание, основываясь на собственном жизненном опыте. Однако недавние события вынудили меня радикально переосмыслить свои воззрения, осмотреться вокруг и признать, что мне требуется пересмотреть этот факт. А всё потому, что мне стало ясно, смерть — это чрезвычайно рискованное состояние. Умирать - опасно! Я много лет записываю свидетельства людей, которые возвращались к жизни спустя довольно длительное время.
«Я в аду!»
Однажды, когда у одного из моих пациентов сердце остановилось, что подтвердила электрокардиограмма, он упал на пол в моем кабинете, начиная угасать. Приложив ухо к его груди, я не услышал ни малейшего звука. Пульс также не прощупывался возле адамова яблока. Пациент издал несколько вздохов, после чего замер. Его мышцы впали в непроизвольные судороги, а кожа начала синеть.
Я начал выполнять непрямой массаж сердца, оказывая давление на грудь больного, в то время как одна из медсестер предприняла попытки искусственного дыхания. Однако сердце не подавало признаков жизни, и мы столкнулись с полной остановкой сердечной мышцы.
В этот момент я ввел электроды стимулятора в крупную вену под ключицей, которая ведет непосредственно к сердцу. Больной начал приходить в себя, но как только я прекращал массаж, он снова терял сознание и и его дыхательная деятельность прекращалась — смерть наступала вновь. Так он умирал и возвращался к жизни несколько раз.
Всякий раз, когда его жизнедеятельные функции восстанавливались, пациент пронзительно кричал:
«Я был в аду!»
Он был донельзя перепуган и умолял меня о помощи. Я очень боялся, что он умрет, но еще больше меня испугало упоминание об аде, о котором он кричал. Я был сам в некотором шоке. Очень сложно описать мое состояние в тот момент, это как соприкосновение с чем-то тебе неведомом, куда и ты можешь попасть вот так неожиданно.
В этот момент я услышал от него странную просьбу:
«Не останавливайтесь. Умоляю! Там ад! Мне уготован ад!».
Обычно пациенты, которых мне до сих пор приходилось реанимировать, первым делом говорили мне, как только к ним возвращалось сознание:
«Прекратите терзать мою грудь, вы делаете мне больно».
И это вполне понятно — у меня достаточно силы, так что при закрытом массаже сердца я иногда ломаю ребра.
Лишь в тот момент, когда я глянул на его лицо, меня охватила настоящая тревога. Выражение его лица было гораздо хуже, чем в момент смерти. Лицо искажала жуткая гримаса, олицетворявшая ужас, зрачки расширены, и сам он дрожал и обливался по́том, словом, все это не поддавалось описанию.
Далее произошло следующее — он широко открыл глаза и сказал:
«Вы не понимаете? Я в аду. Когда вы перестаете делать массаж, я оказываюсь в аду! Не давайте мне туда возвращаться!».
В какой-то момент я отбросил мысли, которые напугали меня и вспомнил как бывает с пациентами, находившимся в подобных эмоциональных стрессах, просто не стал обращать на его слова никакого внимания и помню, как сказал ему:
«Я занят, не мешайте мне с вашим адом, пока я не уберу на место стимулятор».
Но человек говорил серьезно, и тут уже мои терзания возобновились, до меня наконец дошло, что беспокойство его было неподдельно. Он находился в такой степени панического ужаса, подобной которой мне никогда не приходилось видеть ранее.
В результате я начал действовать с лихорадочной быстротой. Между тем за это время пациент еще три или четыре раза терял сознание и вновь впадал в состояние клинической смерти.
Наконец после нескольких таких эпизодов он спросил меня:
«Что сделать, чтобы мне выбраться из ада? Умоляю! Скажите!».
И я, вспомнив, что когда-то приходилось учить в воскресной школе, сказал ему, что Единственный, Кто может заступиться за него, это Иисус Христос. Тогда он сказал:
«Я не знаю, как это правильно сделать. Помолитесь за меня».
Помолиться за него! Сколько нервов! Я ответил, что я врач, а не проповедник. Но он повторил:
«Помолитесь за меня. Не оставляйте меня, прошу!».
Я понял, что выбора нет — это была предсмертная просьба. И вот, пока мы работали, прямо на полу — он повторял за мной мои слова. Это была очень простенькая молитва, своими словами, поскольку до сих пор в этом у меня не было никакого опыта, да и время терять нельзя в такой ситуации, чтобы искать где-то молитвы... Вышло что-то примерно следующее:
Господь мой Иисус Христос! Прошу Тебя избавь меня от ада. Прости мои прегрешения. Я всю жизнь буду следовать за Тобой. Если я умру, то хочу пребывать с Тобой. Если останусь жить, то навсегда буду верен Тебе.
Наконец состояние больного стабилизировалось, и его отвезли в палату. Я пришел домой, сдунул пыль с Библии и принялся за чтение, желая найти там точное описание ада.
Пару дней спустя я подошел к своему пациенту, желая расспросить его. Подсев к изголовью, я попросил его припомнить, что он на самом деле видел в этом аду.
Был ли там огонь? Какой из себя дьявол, и были ли у него вилы? Что это все напоминает, и с чем ад можно сравнить?
Пациент был ошеломлен:
"Я не сохранил воспоминаний об аде...".
Судя по всему, он пережил настолько травматические моменты, что его психика не смогла с ними справиться, и в конечном итоге они отступили в глубины подсознания.
Тем не менее, этот человек обрел веру и стал усердным христианином, хотя ранее посещал церковь изредка. Несмотря на свою склонность к замкнутости и сдержанности, он стал всем говорить о том, что есть Господь Иисус Христос.
Он также помнит нашу совместную молитву и моменты, когда он испытывал временную потерю сознания. Вопреки этому, воспоминания о пребывании в аду не сохранились, однако он рассказывает, что видел себя сверху, с высоты потолка, и наблюдал за теми, кто оказывал ему медицинскую помощь.
Кроме того, он вспоминает встречи с умершей матерью и мачехой во время одного из эпизодов клинической смерти. А место этих встреч было узким ущельем, оживленным красочными цветами. Там он также встретил других усопших родственников, и ощущения от пребывания в этом зеленом уголке с цветами, озаренном интенсивным светом, были исключительно приятными. Лик своей умершей матери, которую он «увидел» впервые (она скончалась, когда ему было всего пятнадцать месяцев, и отец скоро вновь женился), он смог распознать среди множества фотографий, принесенных тетей после этого случая. Он безошибочно узнал ее по каштановым волосам, глазам и губам — портрет был точным отображением того, что было увидено. Видение женщины, без сомнений его матери, вызвало у него глубокое изумление, аналогичное удивление испытал и его отец.
Эти события могут помочь понять, почему в литературе преобладают описания положительных послереанимационных впечатлений. Если не задавать вопросы сразу после реанимации, то негативные переживания со временем стираются из памяти, оставляя место лишь для позитивных моментов.
Для подтверждения недавнего открытия, сделанного врачами в условиях интенсивной терапии, потребуются дополнительные наблюдения. Врачам предстоит проявить решимость и внимательно изучить явления подобного порядка, проведя опросы среди пациентов, которые пережили реанимацию. Эти результаты могут оказаться ценными, подобно драгоценной жемчужине, обнаруженной среди беспорядка, которая ранее считалась незначительной.
Именно такие открытия избавили меня от тьмы невежества и скепсиса, укрепляя уверенность в существовании жизни после смерти, которая не всегда наполнена лишь радостью.
В Америке больше говорят, что Иисус ждет тебя и умрешь ты, как бы ни жил здесь на земле, а все равно с ним будешь. Но как же грехи? Если мы не раскаемся? Все-таки ад есть и он для нераскаявшихся грешников оказывается... Меня это всегда беспокоило. Почему нас обманывают, что можно жить как хочется!?
Вскоре после этого я обсуждал случай одного из пациентов с хирургическим коллективом.
"Не находите ли вы это любопытным? – заметил один из докторов, – этот пациент утверждал, что во время реанимации он оказался в аду. Но меня это особо не беспокоит. Даже если ад реально существует, у меня нет причин для тревоги. Я порядочный человек и всегда заботился о своей семье. В отличие от некоторых коллег, я никогда не изменял своей жене. К тому же я внимательно следил за воспитанием и образованием своих детей. Так что я не вижу причин для беспокойства. Если рай существует, то мне там обязательно найдется место".
Я был уверен, что он ошибается, но тогда я еще не мог опираться на Писание, чтобы подкрепить свою позицию. Я полагал, что одной лишь нравственной жизни недостаточно для обретения места в раю.
В отличие от большинства публикаций о загробной жизни, которые описывают в основном радостные переживания, следует признать, что помимо рая существует и ад. Признание этой реальности побудило меня к анализу свидетельств о неприятных послесмертных переживаниях, которые, похоже, ускользали от внимания других исследователей.
Полагаю, что это происходило потому, что исследователями часто были психиатры, которые лично не участвовали в процессах реанимации и не имели возможности наблюдать за пациентами в моменты их переживаний. В моей практике такие неприятные ощущения во время реанимации были не реже положительных.
Мориц Рулингс, доктор медицинских наук (США)
Слава Богу за всё!