Родной берег 81
Витя шёл в сторону порта. Стоял август, но в воздухе уже витала осень. Утренняя прохлада бодрила даже в телогрейке, в лицо тянул ветер с моря. На набережной в порту шумели рыбаки, доносился лязг железа, скрипучие голоса кранов сливались с плеском волн.
Витька знал: сегодня траулер снова уйдёт в море. Работы предстояло много, но это не пугало. После встречи с дядей Пашей внутри будто что-то переключилось: многие вещи встали на свои места и стали понятны. Предстояло осуществить задуманное. Тем более, на земле был человек, который переживал за него, и самое главное, в него верил. Подвести Павла Ивановича, капитана советского военного корабля, Витька никак не мог.
Он подошёл к судну, тихо покачивающемуся у причала, и ступил на палубу. Почти все были в сборе.
— Ну что, морячок, готов? — крикнул ему Фёдор Иванович, старший на судне. — Сегодня море неспокойное, держись крепче!
— Готов, Фёдор Иванович, - улыбнулся в ответ Витя.
Фёдор усмехнулся, покачал головой.
— Смелый. Молодёжь нынче крепкая, как я погляжу. Хотя на вид – соплёй перешибешь.
Траулер отошёл от причала, медленно направляясь в неприветливое Баренцево море.
По мере продвижения в открытое море, палубу всё больше накрывал сильный ветер. Волны поднимались высоко, с шумом ударяясь о борта. Витька крепко держался, ощущая, как ледяной солёный дождь стекает за шиворот.
— Эй, парень, ты там жив? — крикнул Гриша, молодой человек, сквозь шум волн.
— Жив! — отозвался Витька, крепче натягивая трос.
Работа шла тяжело. Рыбаки вытягивали сети, мокрые и тяжёлые. В них блестела треска, извиваясь в последний раз перед тем, как попасть в трюм. Руки рыбаков ныли, пальцы не сгибались от холода, но никто не жаловался. Рыба шла и это было самым главным.
— Ну, что, Фёдор Иванович, похвалите нас сегодня? – спросил Витька.
Старший хмыкнул.
— Похвалю, похвалю… А ты, гляжу, привычку себе нашёл. Раньше молчал, а теперь заговорил. Это хорошо. Рыбак должен уметь говорить!
Витька хотел ответить, но закашлялся, и только махнул рукой.
Каждый день на траулере был похож на предыдущий, такой же сырой и тяжелый. Витька тянул сети, стягивал канаты, поднимал ящики с треской. Руки, покрытые цыпками, пахли рыбой, в груди росла тяжесть.
Ночью, закутавшись в одеяло, он лежал на узкой койке и слушал, как другие рыбаки храпят. Сам спал плохо. Его мучил кашель, глубокий и хриплый, каждый вдох требовал от лёгких усилия.
Траулер возвращался с полными трюмами. Рыбаки устало молчали, ожидая когда траулер пришвартуется к берегу, Витька чувствовал слабость. Он спустился с судна, цепляясь за верёвки и сразу же направился за обещанным расчётом. В конторе сидела пожилая женщина, которая окинула пришедшего взглядом.
- Возвратились? Это хорошо. Витя, зайди через день. Сейчас мне не до тебя, — бросила она, не отрываясь от бумаг.
Он кивнул, понимая, что спорить бесполезно.
Витька провалялся в постели дня три. В сыром бараке, где стены отдавали плесенью, он лежал, укрывшись одеялом, и почти ничего не ел. Голову сжимало, словно тисками, дышалось тяжело. Иногда парню казалось, что он снова в госпитале, где тишину нарушали лишь шаги медсестёр и стук ложек о металлические миски. Но это был не госпиталь. Это была другая жизнь — суровая, холодная и требовательная.
— Эй, парень, вставай! — крикнул кто-то через приоткрытую дверь. — Тебя в конторе ждут. Расчёт готов. И пай свой заберёшь.
Витька был рад, что дорогой ему никто из знакомых не повстречался, никто ни о чем не спрашивал, не узнавал. Все та же женщина велела расписаться, выдала деньги, велела сходить на склад за пайком. Предварительно указала на дверь, за которой сидел человек в штатском.
Витька немного испугался, но разговор был коротким. Витька сказал, что едет домой, в Ленинград. Здесь климат настолько суровый, что он опять заболел, а в Ленинграде у него квартира. Жить есть где, а работу найдет. Человек жестом показал, что парень свободен.
Сейчас люди в кабинет заходили чаще. С фронта стали возвращаться раненные и контуженные. Кто-то приезжал, кто-то уезжал.
Добравшись до барака, он выдохнул с облегчением. Предстояло достать вещмешок с запасами и сесть на поезд.
Со странным чувством он покидал город, в который рвался несколько лет, в котором он потерял свою сестру и обрел дядю. Однако, Витя был уверен, что Настю он когда-нибудь отыщет.
В поезде парень чувствовал, как жар накрывает тело. Кашель трепал больную грудь, голова болела. Как ни обещал себе Витя не сходить на станции, где жила Дуся, проехать ее мимо он не мог. Слабый и больной он на дрожащих ногах спустился со ступеньки и оказался на земле.