Литература испокон веков занимала в России исключительное место. Но особенно наглядно это проявилось после Революции, когда за Слово "инженеров человеческих душ" стали преследовать и уничтожать буквально сотнями и тысячами. Лишь после открытия архивов в 80-90-х историки узнали, что за годы советской власти было репрессировано более 2500 литераторов. Из них около 2000 расстреляли или сгноили в тюрьмах и лагерях!
В данном материале хочу предложить вам хронику гибели в "архипелаге Гулаг" лишь одного из писательской репрессированной плеяды — поэта Осипа Мандельштама — автора самого известного поэтического произведения о Сталине. Произведения, с помощью которого он фактически совершил акт отчаянного гражданского самоубийства...
Первый арест
Незадолго до последнего ареста он печально скажет: "Мое дело никогда не кончится". И ошибётся. Кончится — с распадом СССР. Но это одна из немногих ошибок великого поэта. В истории же чуднОго Мандельштама однозначно запомнят именно как пророка...
Первый раз его "взяли" в ночь с 16 на 17 мая 1934-го. К тому времени, к счастью, им уже было написано всё, что даст современникам и потомкам право говорить о нем, как о самом сильном русском поэте ХХ века. Невольным свидетелем задержания поэта стала Анна Ахматова, за день до этого приехавшая из Питера в гости к чете Мандельштамов. Ордер на арест-обыск Мандельштама выписал небезызвестный "опекатель поэтов" из НКВД Яков Агранов. В ходе него чекисты изъяли письма, записные книжки с телефонами и черновики со стихами Осипа Эмильевича (после открытия архивов изъятое так и не нашли).
Уже по направлению обыска было нетрудно догадаться, что одной из главных причин ареста были именно стихи. Хотя чему тут, собственно, удивляться, если с добрых полгода по Москве гуляло его самое известное произведение — "Мы живём под собою не чуя страны..."? (приводить его здесь не буду, наверняка знаете)...
На Лубянке арестованного поэта сразу же взял "в оборот" не абы кто, а печально известный "Христофорыч" — сотрудник 4-го Секретно-политического отдела НКВД Николай Христофорович Шиваров (болгарский коммунист). В богемной писательской среде о нём ходили легенды. Скоро, совсем скоро он точно так же повторит путь самого Мандельштама, и погибнет в 1940-м в Каргопольлаге. Но тогда, по воспоминаниям жены поэта Надежды Яковлевны, пышущий здоровьем, статный 36-летний Шиваров всем своим видом показывал, что подследственный для него — полное ничтожество и не человек. Если бы он только знал, что благодаря этому делу войдёт в Историю!
И начались эти допросы: день и ночь, день и ночь... Не били, но изнуряли и не давали спать. В камеру подсадили к "наседке", через которую экзальтированному поэту внушали, что все близкие родственники и друзья уже арестованы и дают показания.
Протоколы допроса показывают, что поэзия Мандельштама очень сильно заинтересовала чекистов. Причем, по тому, что известны следователю были даже неопубликованные вещи, стало очевидно, что в окружении поэта было немало "сексотов". По крайней мере на Лубянке уже слово в слово знали не только о широко разлетевшемся "кремлёвском горце", но и про малоизвестную поэму о коллективизации и страшном голоде в деревне.
— Это ваши стихи? — интересовался Шиваров.
— Конечно, – дерзко отвечал Мандельштам.
И читал вслух...
"Христофорыч" торопливо записывал за Мандельштамом. А потом дал ему подписать бумагу с этим убийственным содержимым. Мандельштам подписал, отказываясь признать в этом предосудительное. Но спустя несколько дней допросов согласился с тем, что стих — "контрреволюционного содержания".
Но Шиварову этого мало — он требует назвать всех, кто ещё слышал этот "пасквиль на вождя"...
В это время друзья и близкие поэта на воле били в колокола. Ахматова добилась приёма у Авеля Енукидзе — тогда ещё большого друга Сталина. Супруга же бросилась к Бухарину, который написал вождю осторожное письмо с упоминанием ареста Мандельштама. Но ни первый, ни второй ещё не знали про "кремлёвского горца". В противном случае, Бухарин однозначно не стал бы за него вступаться (Ягода позже прочтет ему стих и он сразу отречется от письма, а Енукидзе откажется второй раз принять супругу Мандельштама). Как известно, Сталин, ставший мишенью этих стихов, с возмущением размашисто начертал на письме Бухарина: "Безобразие! Кто дал им право арестовывать Мандельштама?" По легенде, даже узнав в чём дело, вождь "благородно" прикажет Ягоде "изолировать, но сохранить" поэта.
26 мая 1934-го, то есть спустя всего десять дней после ареста, Мандельштаму официально предъявили обвинение в "составлении и распространении контрреволюционных литературных произведений". Особое совещание при НКВД постановило выслать поэта на три года в уральскую ссылку.
Второй арест
Несмотря на заступничество и мягкое наказание, Мандельштам всегда знал, что стихотворение о Сталине рано или поздно убьёт его. И не ошибся...
В ссылке его стали преследовать галлюцинации, в которых он слышал голоса якобы казненных по его показаниям людей. В один из дней он и вовсе выпал из окна второго этажа, получив сильные ушибы. Родные стали заваливать НКВД запросами с просьбами отправить его в психиатрическую клинику. Врач в ссылке сразу же отмахнулась от жены Мандельштама: "Что вы от меня хотите? Все они «оттуда» приезжают в таком состоянии". И тихо посоветовала не отдавать его в психиатрическую лечебницу: "Там его загубят. Сами знаете как у нас в таких местах".
Но неожиданно во второй (и последний) раз помогло заступничество свыше. Сидевшие в ссылке супруги Мандельштамы не знали, что в те дни вся Москва перешептывалась о телефонном звонке Сталина Пастернаку, в котором вождь интересовался личностью Осипа Эмильевича. Спустя день после его звонка наказание поэту смягчили. Ссылка была заменена запретом проживать в Москве, Ленинграде и других столицах союзных республик. Так Мандельштамы оказались в Воронеже...
Вся дальнейшая жизнь поэта Мандельштама вплоть до второго ареста – это гольная нищета, безработица, скитание по чужим углам и пронизывающий чекистский контроль. Судорожные попытки найти себя и влиться в советскую действительность быстро потерпели полный крах. Писательские организации как инородное тело отторгали его, а советские коллеги по цеху сторонились как прокажённого. Вероятно, лучше всего этот период можно описать строками из его же стихотворения:
И стены проклятые тонки,
И некуда больше бежать,
А я как дурак на гребёнке
Обязан кому-то играть...
Страна тем временем плавно вползала в эпоху Большого террора...
Глубоко отчаявшись найти себе применение, Мандельштам по совету надзиравшего за ним начальника УНКВД по Воронежской области Семена Дукельского взялся в 1937-м за написание... оды Сталину. Вероятно, он рассчитывал на прощение. Но по сравнению с "горцем" эта поэма получилась откровенно слабой, холодной и насквозь фальшивой. Один из биографов поэта писал:
В ней много литературного таланта, но она была лишена простоты и чеканности "Кремлёвского горца". Страшно ненародна. Она не ложилась на слух и не запоминалась — и доносчик никогда не смог бы записать ее по памяти...
Мне кажется, что именно после этой отчаянной попытки заслужить прощение Сталин окончательно осознал, что сломал строптивого Мандельштама. И он перестал быть ему интересен. И нужен.
По крайней мере трудно объяснить, почему спонтанный донос "пролетарского писателя" Владимира Ставского наркому НКВД Ежову о том, что Мандельштам нарушает режим и тайно посещает Москву, неожиданно быстро возымел действие. В доносе Ставский писал:
Сов. секретно
Союз Советских Писателей СССР
Правление
16 марта 1938 г.
Наркомвнудел тов. Ежову Н. И.
Уважаемый Николай Иванович!
В части писательской среды весьма нервно обсуждался вопрос об Осипе Мандельштаме.
Как известно — за похабные клеветнические стихи и антисоветскую агитацию Осип Мандельштам был года три-четыре тому назад выслан в Воронеж. Срок его высылки окончился. Сейчас он вместе с женой живет под Москвой (за пределами «зоны»).
Но на деле — он часто бывает в Москве у своих друзей, главным образом — литераторов. Его поддерживают, собирают для него деньги, делают из него «страдальца» — гениального поэта, никем не признанного. В защиту его открыто выступали Валентин Катаев, И. Прут и другие литераторы, выступали остро.
С целью разрядить обстановку О. Мандельштаму была оказана поддержка через Литфонд. Но это не решает всего вопроса о Мандельштаме.
Вопрос не только и не столько в нем, авторе похабных, клеветнических стихов о руководстве партии и всего советского народа. Вопрос об отношении к Мандельштаму группы видных советских писателей. И я обращаюсь к Вам, Николай Иванович, с просьбой помочь.
За последнее время О. Мандельштам написал ряд стихотворений. Но особой ценности они не представляют — по общему мнению товарищей, которых я просил ознакомиться с ними (в частности, тов. Павленко, отзыв которого прилагаю при сем).
Еще раз прошу Вас помочь решить этот вопрос об Осипе Мандельштаме.
С коммунистическим приветом
В. Ставский
Нет сомнений, что именно по подлому и двусмысленному доносу Ставского (к слову, он погибнет в ВОВ) и был арестован Мандельштам. Во всяком случае, этот донос подшит в его дело. Очевидно, Ежов сначала посоветовался об этом со Сталиным, получив добро. Репрессивная машина завертелась...
Начальник 9-го отделения 4-го отдела ГУГБ НКВД СССР Юревич (сам расстрелянный в 1940-м) направил на имя зама Ежова Фриновского справку, в которой писал:
...По отбытии срока ссылки Мандельштам явился в Москву и пытался воздействовать на общественное мнение в свою пользу путем нарочитого демонстрирования своего «бедственного положения» и своей болезни.
Антисоветские элементы из литераторов, используя Мандельштама в целях враждебной агитации, делают из него «страдальца», организуют для него сборы среди писателей. Сам Мандельштам лично обходит квартиры литераторов и взывает о помощи.
По имеющимся сведениям, Мандельштам до настоящего времени сохранил свои антисоветские взгляды. В силу своей психической неуравновешенности Мандельштам способен на агрессивные действия.
Считаю необходимым подвергнуть Мандельштама аресту и изоляции.
28 апреля 1938-го Фриновский поставил на справке резолюцию: "АРЕСТОВАТЬ" (он сам вскоре будет арестован и расстрелян с женой и 18-летним сыном).
В ночь с 1 на 2 мая Мандельштам был задержан оперативниками НКВД и препровождён во Внутреннюю тюрьму НКВД на Лубянке. В его деле кроме одного-единственного допроса ничего нет. И следователи особо и не старались ничего "пришить". Поэту дежурно влепили 58-ю статью (пункт 10: антисоветская агитация), и 2 августа 1938-го через Особое совещание при НКВД буднично назначили 5 лет ИТЛ.
С учетом времени за окном, это было чисто по-божески. Но только не для слабого здоровьем Осипа Мандельштама...
Архипелаг Гулаг, гибель и предсказание
Собственно, о последних днях одного из крупнейших поэтов ХХ века известно немного. После второго ареста его близкие долго ничего не знали ни об его судьбе, ни даже о местонахождении. Да и узнать было не у кого, ибо к тому времени исчезли и могущественные покровители (Енукидзе и Бухарин были расстреляны).
Но в середине ноября 1938-го брат Мандельштама неожиданно получил письмо из Гулага, в котором навсегда запечатлелись последние слова поэта в этом мире:
Дорогой Шура!
Я нахожусь — Владивосток, СВИТЛ, 11 барак. Получил 5 лет за к. р. д. по решению ОСО. Из Москвы, из Бутырок этап выехал 9 сентября, приехали 12 октября. Здоровье очень слабое. Истощён до крайности. Исхудал, неузнаваем почти. Но посылать вещи, продукты и деньги не знаю, есть ли смысл. Попробуйте всё-таки. Очень мёрзну без вещей.
Родная Надинька, не знаю, жива ли ты, голубка моя. Ты, Шура, напиши о Наде мне сейчас же. Здесь транзитный пункт. В Колыму меня не взяли. Возможна зимовка.
Родные мои, целую вас.
Ося.
Шурочка, пишу ещё. Последние дни я ходил на работу, и это подняло настроение.
Из лагеря нашего как транзитного отправляют в постоянные. Я, очевидно, попал в «отсев», и надо готовиться к зимовке.
И я прошу: пошлите мне радиограмму и деньги телеграфом.
Жена Мандельштама бросилась делать передачу и денежный перевод в лагерь. Тогда же она написала прошение самому Лаврентию Берия с просьбой о пересмотре дела. С учетом, что "ежовщина" вроде как закончилась, были большие надежды на благоприятный исход дела.
19 января 1939-го денежный перевод совершенно неожиданно вернулся с пометой: "За смертью адресата". Это стало шоком для близких Осипа Эмильевича...
Долгие годы обстоятельства смерти Мандельштама, как, собственно, и ее дата были неизвестны. Когда в 1940-м его брату выдали на руки свидетельство о смерти, роковым днем значилось 21 декабря 1938-го.
Историкам удалось выяснить, что на самом деле умер Мандельштам 27 декабря 1938-го. Последние дни своей жизни величайший поэт Серебряного века сильно доходил, превратившись в живого мертвеца. В поисках съестного он часами рылся в лагерной помойке. Так и не дождавшись вестей из дома, Мандельштам скончался в тифозном бреду. Тело его бросили в штабель с другими телами за лагерем, и лишь через несколько недель захоронили в огромной яме, служившей братской могилой жертв Владперпункта.
После смерти Сталина место бывшего пересыльного лагеря и его братской могилы постепенно застроили жилыми районами и скверами. После распада СССР появилась здесь и улица Мандельштама...
Говорят, что поэты в России — пророки. Так, Лермонтов предвидел "России чёрный год, когда царей корона упадет". Великому крестьянскому поэту Есенину в пьяном бреду постоянно мерещился некий "Черный человек", приближение которого он чувствовал, и который действительно пришёл и на корню испепелил всю русскую есенинскую деревню в 30-х. Фантастически точно сбылось и предсказанное Осипом Мандельштамом в стихотворении 1935 года:
Это какая улица?
Улица Мандельштама.
Что за фамилия чёртова —
Как её ни вывёртывай,
Криво звучит, а не прямо.
Мало в нём было линейного,
Нрава он был не лилейного,
И потому эта улица
Или, верней, эта яма
Так и зовётся по имени
Этого Мандельштама...
