Это история о морской командировке, которая проходила на известном калининградском паруснике. Я поделюсь, как мы проходили территориальные воды европейских государств. Расскажу, как я ловила северное сияние и зелёный луч, и что из этого вышло. В придачу – немного жутких историй о том, чем сопровождается "морская романтика".
Поскольку на моём канале время от времени мелькают статьи про рейсы, думаю, имеет смысл сделать некоторое отступление. Хотя моря в моей жизни случаются (если можно так выразиться) не очень часто, я уже успела поработать там на разных должностях.
На атомоходах я стажировалась в качестве инженера. Кстати, до меня и нескольких моих коллег, девушек на этих должностях там ещё не было, чем я до сих пор очень горжусь, хотя "зацепиться" мне на ледоколах, к сожалению не удалось (в отличие от моей коллеги). Когда я набирала судоводительский ценз, недолгое время работала буфетчицей на научно-исследовательском судне. Скажу, что те две недели для меня оказались посложнее, чем полгода на стажёром инженера ледоколе. На ногах мы тогда проводили не менее десяти часов в сутки (а то и 12-16, мои любимые и вообще-то единственные колени до сих пор мне это припоминают), таскали тяжёлые ящики с посудой... это было сложнее, чем отработать несколько смен подряд с датчиками ядерного излучения на робе за запусканием насоса, пропустив при этом обед и ужин. Хотя, конечно, любой опыт полезен, хотя бы для того, чтобы не обесценивать работу рядового состава и понимать, что работа в море, что буфетчицей, что инженером – это не только романтика. А ещё эта работа не для слабонервных и не для слабых физически.
Последние годы я хожу в море исключительно специалистом по связям с общественностью. Это не те моря, где зарабатываешь деньги – это командировки с очень "береговым" уровнем зарплаты обычного работника бюджетной сферы. Но романтики здесь, конечно, побольше. Безусловно, это работа мечты (и мне пришлось изрядно покрутиться по заводам и по преподаванию, прежде, чем я попала сюда). Но это всё-таки работа. Она требует сил, сноровки, определённых навыков и знаний. От неё тоже можно уставать... Ведь весь день ты собираешь материал и делаешь фото, и только ближе к ночи у тебя появляется время, чтобы обработать дневные наработки. Отложить до завтра нельзя, утром уже надо бежать к капитану, чтобы согласовать готовый репортаж и отправить его в Калининград. Если пропустить хотя бы день, материал устареет, и окажется, что вся работа прошла зря. К тому же, находясь в рейсе, всё равно придётся прожить месяц-другой без выходных, без связи и интернета, без привычной еды и досуга, в замкнутом пространстве, а то и с всеми прелестями морской болезни. К концу рейса уже не совсем понимаешь, у кого едет крыша, у тебя или у остальных (но, скорее всего, у всех и сразу). Это не "нытьё", не жалобы, это попытка разрушить некоторые иллюзии о морской романтике.
А теперь непосредственно к рейсу. Рейс проходил в рамках Большой африканской экспедиции, маршрут: Калининград – Агадир (Марокко) – Калининград. Всё это время я и мои коллеги отправляли в Калининград официальные сводки новостей с практики курсантов на учебном парусном судне "Крузенштерн". А мои "береговые" коллеги, в свою очередь, публиковали их на официальных ресурсах парусника, а также рассылали их по СМИ. Теперь, когда с официальной частью покончено, мне хотелось бы добавить немного личных впечатлений и ощущений морской романтики.
Например, была у меня отдельная мечта: выйти из Калининграда (а не из Светлого, как это у меня бывало раньше) на паруснике, и зайти на нём же именно в Калининград. Собственно, в этот раз эта мечта наконец-то осуществилась. Гештальт закрыт, можно искать другую работу=)) Шутка (а, может, и нет).
Скажу, что последние часы перед выходом из порта в этот раз казались какими-то особенными. Они всегда особенные, но каждый раз добавляется некая новая искра... В эти "последние" часы, когда я по рабочим причинам ненадолго спускалась с борта на твёрдую землю, то ощущала, будто невольно ещё пытаюсь впитать её в себя, как губка, чтобы на весь рейс хватило. Тоска по дому в рейсе – тема для отдельного разговора. Она наступает позже, и почему-то каждый раз кажется, что неожиданно... А потом уже в конце рейса сидишь с трёх часов ночи (т.е. с момента захода судна в Калининградский морской судоходный канал) на корме, мёрзнешь, но предвкушаешь заход в порт.
Есть несколько способов выйти из Балтийского моря в Северное (а также – войти в него оттуда). Можно пройти Датскими проливами, можно пройти Кильским каналом. Также есть система каналов в Швеции (Гёта-канал, Тролльхетте-канал), но чаще всего всего фигурируют первые два пути. Кильский канал является кратчайшим путём из Балтики, однако для судна с высоким рангоутом он не подходит. Насколько мне известно, "Крузенштерн" проходил по нему всего несколько раз. Первый и второй разы ещё тогда, когда он был "Падуей", третий – уже после войны. И каждый раз приходилось разбирать часть рангоута, чтобы пройти под мостами.
Поэтому сейчас парусник проходит этот путь исключительно Датскими проливами (Датские проливы – это система проливов). И, хотя граница между Балтикой и Северным морем находится в районе мыса Гренен (больше известного как Скаген, хотя Скаген – это название города на этом мысе), почему-то психологически она ощущается где-то в районе моста через Большой Бельт (один из проливов этой системы). Если верить всемирной сети, мост носит то же название, что и сам пролив, но на навигационных картах и лоциях он обозначен как мост Эстброен.
Не знаю, может, только у меня так: вот мост прошли – уже, считай, домой вернулись (или, наоборот, только сейчас из дома вышли). Эстброен/Большой Бельт является одним из самых высоких мостов над водой в мире, но всё равно каждый раз, когда проходишь под его пролётом на паруснике, кажется, что мачты вот-вот его заденут. Однако всякий раз судно проходит под ним легко и плавно.
В проливах берег близко, поэтому фотографировать его – одно удовольствие. В основном, это разные датские острова.
Для тех, кто на судах и кораблях обошёл уже весь Мировой океан, не секрет, что цвет воды в морях и океанах может сильно различаться. И забавно, что это можно даже не сразу заметить. Например, в своё время, когда я ещё работала на атомном ледоколе, моё внимание обратили на то, что бирюзовый цвет воды Баренцева моря сменился на зелень Карского моря. По моим воспоминаниям, это было сильно заметно только, если выйдешь на корму и присмотришься к цвету кильватерной струи.
На мой взгляд, когда выходишь из Балтийского моря в Северное, эта разница в цветах намного заметнее. Балтика – серо-зелёная, Северное море – бирюзово-зелёное, а вот Атлантика в той части, где позже пролегал наш путь – сине-фиолетовая. Вначале мне показалось, что это цвета заката делают её такой, но на следующий день фиолетовые оттенки проглядывались даже под пасмурным небом. Хотя на фотографиях это не очень заметно. Фото вообще не способны передать всю гамму оттенков воды морей и океанов.
Балтийское море:
Северное море:
Атлантический океан:
Норвежское море (из другого рейса):
Ещё в море всегда очень звёздное небо (разумеется, когда нет облаков). Если есть штатив и нет качки, его даже можно запечатлеть. Фото ниже были сделаны со штатива, но в условиях качки это не спасло ситуацию))
А вот фотографировать с рук и на качающемся судне – дело совсем неблагодарное. В один из вечеров я вышла на палубу посмотреть на звёзды. Моё внимание привлекло свечение в северной части горизонта, чем-то напоминавшее свет прожекторов, направленный вверх. Я быстро побежала в каюту за фотоаппаратом. Ни о каком штативе речь уже не шла – надо было срочно ловить момент! Фото были сделаны на довольно коротких выдержках (хотя всё равно немного размазались), но всё равно запечатлели разноцветные столбы. А теперь представьте, насколько ярким это сияние было в жизни! Небо, полное звёзд... Из засветки – только далёкие маяки и проходящие мимо суда. И парадоксальный, беззвучный звук небесных столбов...
Мы прошли Северное море. Наш путь в Бискайский залив и Атлантику шёл через проливы Па-де-Кале (Дуврский пролив) и Ла-Манш. Пролив Па-де-Кале является северо-восточным продолжением пролива Ла-Манш. Именно под ним проходит тоннель, соединяющий Францию (а с ней и всю континентальную Европу) и Великобританию. Несмотря на дымку, с правого борта парусника хорошо просматривались белые меловые скалы (обозначенные в лоциях как горы Даунс) юго-восточного берега Англии. А если хорошенько приглядеться, можно было даже заметить терявшийся в дымке старинный замок Дувра.
Плавучий маяк:
В Па-де-Кале мне удалось позвонить домой и заодно потратить все деньги, которые оставались у меня на телефоне. Да и сообщения радовали. Только недавно меня "добропожаловали" в Англии, как уже "добропожалуют" во Франции: чтоб я так жил, как грится. Дальше мы пересекли нулевой меридиан и вышли в Западное полушарие. Прошли Бискай и вышли на широты Африки.
Про штормы в Бискайском заливе ходят легенды, однако нам повезло: оба раза мы попали лишь в лёгкую качку. Но моей морской болезни было всё равно. Говорят, что морская болезнь – меньшее из зол. Отрыв от берега и привычной жизни переносятся намного сложнее. Но у меня же всё не как у людей! Вообще, у меня такая "веселуха" только на парусных судах. Даже обидно, что укачивает меня сильнее всего мой самый любимый и самый желанный парусник.
Атлантика встретила нас приветливо: было жарко и солнечно. В свободное время мы и некоторые другие члены экипажа выходили на бак и загорали, а вечерами на закате мы ловили зелёный луч. Хотя говорят, что это редкое явление, однако в Атлантике мне удалось увидеть его раза четыре. В момент, когда до полного ухода солнца за горизонт остаются доли секунды, возникает зелёная вспышка, а ты не знаешь, куда смотреть: на редкое явление или в окуляр. Кстати, если верить Википедии, при исключительно высокой прозрачности воздуха последний луч может быть зелёно-голубым и даже голубым. Однако подобное явление наблюдается исключительно редко.
Среди барашков волн мы ловили взглядом фонтаны, высматривали плавники дельфинов. Кто-то даже умудрился снять последних на смартфоны, пока те кружили где-то в районе бушприта.
Перед заходом в порт на судне прошла большая приборка. На мой взгляд, наиболее зрелищно выглядит, когда курсанты стирают на открытой палубе свои робы, а потом развешивают сушиться под жарким, к тому времени уже африканским солнцем, а боцмана и матросы поливают из шлангов деревянный настил (а иногда и самих курсантов) забортной водой. Меня тоже полили, только успела фотоаппараты в каюту унести.
Эти фотографии я отправляла в Калининград в качестве официального фоторепортажа. Вообще-то, фотографий были сотни, это лишь несколько штук.
На путь от Калининграда до Агадира ушло около двух недель. В одно сентябрьское утро, когда висел такой плотный туман, что едва можно было разглядеть то, что находится на расстоянии вытянутой руки, по судну прозвучало объявление, что мы находимся в территориальных водах Марокко и совсем скоро зайдём в порт. Когда показались очертания берега, было даже не совсем понятно – берег ли это или лежащие на горизонте облака. Однако когда мы ошвартовались, туман уже почти рассеялся.
В Агадире мы провели несколько дней. О том, как это было, я расскажу уже в следующий раз.
Конец истории здесь:
Приглашаю в мои группы в VK "Калининградские прогулки" и "Творческий поиск", а также на телеграм-канал.
Если понравилась статья, подписывайтесь на канал и ставьте лайки.