Марина смотрела на экран телефона, где высветилось имя тёти Веры, и чувствовала, как предательски дрожат руки. Третий звонок за день. Неспроста. В последнее время каждый разговор с родственниками превращался в изощрённую пытку, где главным инструментом были не испанские сапоги, а бабушкина двухкомнатная квартира в центре города.
«Алло», — Марина старалась, чтобы голос звучал ровно.
«Мариночка, солнышко!» — медовые нотки в голосе тёти всегда предвещали очередную просьбу. «Ты же знаешь, мой Димка в институт поступил. На бюджет! Представляешь?»
«Поздравляю», — осторожно ответила Марина, уже предчувствуя, к чему идёт разговор.
«Вот я и думаю... Ты же одна в такой большой квартире. А мальчику нужно где-то жить во время учёбы. Комната всего одна нужна...»
Марина прикрыла глаза. Вот оно. Началось.
«Тётя Вера, мы же обсуждали это. Квартира — мое единственное жильё. Я не могу...»
«Что значит не можешь?» — голос тёти мгновенно утратил сладость. «Ты о семье подумай! Бабушка бы никогда...»
«До свидания, тётя Вера», — Марина нажала отбой и упала в кресло.
Через неделю разразился скандал на семейном обеде. Тётя Вера, подогретая домашним вином, встала из-за стола и театрально указала на Марину:
«А вы знаете, что бабушка обещала долю квартиры моему сыну? Но эта... эта девчонка всё переиграла!»
Марина молча достала из сумки завещание. Руки дрожали, но голос оставался твёрдым: «Вот документы. Всё законно».
«Законно?» — тётя побагровела. «Ты просто воспользовалась тем, что бабушка была старенькая! Манипулировала ею!»
Марина выбежала из-за стола. В ушах звенело от несправедливых обвинений. Даже мама промолчала, не заступилась.
Казалось, худшее позади. Но через месяц, вернувшись с работы, Марина застыла на пороге собственной квартиры. В прихожей стояли чемоданы, а из кухни доносился знакомый голос тёти Веры:
«А, приехала? Мы тут уже обустроились. Димке же нужно где-то жить».
«Как вы вошли?»
«Ключи у маминой подруги взяли, той, что риелтором работает. Она же помнит, как бабушка хотела...»
Марина почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Вызвать полицию? Но это же родня... Господи, как до такого дошло?
В тот вечер она впервые в жизни набрала 112. Через час тётя с Димкой покинули квартиру под протокол о незаконном проникновении.
Семья раскололась надвое. Одни шептались о неблагодарной внучке, выгнавшей родную кровь на улицу. Другие молча поддерживали. Мама металась между сестрой и дочерью, пытаясь примирить непримиримое.
Развязка наступила неожиданно. На очередном семейном совете бабушкина старая подруга принесла пожелтевшие документы.
«Вера, ты что же это? Забыла, как свою долю наследства деньгами получила? Вот расписка твоя, от девяносто восьмого года!»
Тётя побледнела и выскочила из комнаты. Больше разговоров о квартире не было.
Теперь Марина живёт одна. Семейные праздники стали реже, но спокойнее. Иногда, глядя на фотографию улыбающейся бабушки, она думает о том, как несколько квадратных метров способны разрушить годами строившиеся отношения.
И каждый раз, когда кто-то из знакомых начинает рассказывать про конфликты с роднёй из-за наследства, Марина вспоминает слова Булгакова о том, что квартирный вопрос испортил москвичей. Как оказалось, спустя почти век ничего не изменилось. Разве что теперь он портит не только москвичей, но и всех остальных.
А в тёмной квартире тикают часы, отсчитывая время, когда кто-то снова попытается предъявить права на эти злосчастные метры. Но теперь Марина точно знает: свои границы нужно защищать. Даже если речь идёт о родной крови.