— Эй, дэвушка, возьми гранат бисплатно! — услышала Любаша голос с акцентом и оглянулась.
Двое торговцев южных кровей, старый и молодой, складывали бугристые гранаты в большие картонные коробки. К вечеру рынок почти опустел, и продавцы собирали с прилавков не проданный за день товар. Любаша, по простоте душевной подошла и радостно протянула пакет. Тот, что помоложе, сложил в него несколько крупных гранатов.
Любаша поблагодарила его от всего сердца и уже собиралась идти домой, но старый азербайджанец остановил её:
— Сколько хочешь, столько и дай. Хочешь — сто, хочешь, девяносто рублей дай.
Девяносто рублей — это была месячная зарплата Любаши. Столько получали учителя в начале 90-х.
У Любаши вспыхнули щёки. Возможно, даже уши под шапкой покраснели — она вернула пакет с гранатами продавцу.
Но седой торговец не унимался:
— Денег нет, зачем по рынку ходишь! Как нищенка какая-то!
Любаша не поднимая глаз, прошептала:
— Я не нищенка.
— А денег нет почему?
— В школе учительницей работаю.
— А-а-а. А почему на рынке не хочешь работать?
— А можно?
— Можно, можно, — ответил старик и махнул рукой, будто прогоняя бездомную собаку. — Только не забудьте встать пораньше.
Любаша шла домой и не могла успокоиться. Обида на то, что она не может купить своим детям фрукты и что её назвали нищенкой, застряла в ней занозой Впереди было два выходных дня и Любаша решилась.
Рынок 90-х
Любаша с детства упёртая. Уж если решила чего, обязательно сделает. Встала полшестого утра. Заглянула к детям и поправила одеяльца. Чмокнула в щёку сонного мужа в ответ на его ворчание «Опять что-то удумала, Нет, чтобы отоспаться в выходной день».
Из шкафа достала пуховую шаль, валенки, натянула старую шубу и обмоталась шалью поверх. Так тётки на рынке делали, Любаша видела. Стала похожа на серый шар. Так на улицу и выкатилась.
А на улице — красота: деревья в инеи, снег хрустит под ногами, снежинки в свете фонарей переливаются.
Любаша приехала на рынок и начала искать своих вчерашних знакомых. Они уже были возле склада и выгружали товар. Пожилой без особого энтузиазма взглянул на Любу.
— Здравствуйте! — вежливо поздоровалась Любаша. — Вы вчера сказали, что можно прийти поработать. Я пришла.
— Э-э-э! А ты считать-то хорошо умеешь?
— Конечно! — кивнула Любаша. — Я же учительница.
В этот момент вмешался чернобровый парень, который напротив продавал мандарины:
— Вы хотя бы документы у неё проверили? А вдруг она больная?
Любаша растерялась, а седой спросил:
— А документы у тебя есть? Медицинская книжка?
Любаша ответила, что всё это есть, но осталось на работе.
— А-а-а, — протянул он, почёсывая затылок. — Вот когда документы будут, тогда и приходи.
Пошла Любаша прочь. Идёт, слёзы с трудом сдерживает. Понимает, что если сейчас домой ни с чем вернётся, вряд ли ещё когда на рынок выйти посмеет. Бредет между рядами — не только таджики и узбеки торгуют, кое-где местные женщины фрукты-овощи раскладывают. Подошла к одним.
— Девушки, — говорит она, — посоветуйте, пожалуйста, с чего начать на этом рынке и к кому обратиться?
Они руками на Любу как замашут, будто она у них яблоки бесплатно попросила.
— Пошла, пошла, — кричат, — отсюда, чтоб мы тебя больше не видели!
Вот так Любашу рынок-то встретил! Побрела она восвояси. Видать, придётся домой возвращаться не солоно хлебавши. Слёзы по щекам потекли. НЕ удержала их Люба.
Тут, откуда не возьмись, подлетает к ней щупленький грузин в меховой кепке. За рукав ухватил и шепчет:
– Давай, давай, иди за мной. Дам тебе товар.
Обрадовалась Любаша, что хоть один добрый человек нашелся, и за ним посеменила. Завёл он Любашу за прилавок, где два ящика мандаринов уже стояли, достал откуда-то снизу весы и шепчет:
— Держи мандаринки, отличные, всем по четыре рубля отдаю, а тебе по три. Пожалел я тебя. Но молчи об этом. Вечером деньги заберу. Ну всё, работай!
И скрылся между рядами. Любаша только кепку его и запомнила. «Торгуй, торгуй. А как это — торгуй? Его-то отец, наверное, торговать раньше, чем читать научил».
Любаша стояла в нерешительности, не зная, с чего начать. Она осмотрелась по сторонам и вдруг увидела рядом того самого чернобрового парня, который советовал азербайджанцам проверить её документы. Те называли его Рамизом. Рамиз, делая вид, что занят товаром, исподтишка стрелял на Любашу своими карими глазами.
Как увидела его Любаша, плечи расправила, будто она всю жизнь только тем и занималась, что мандаринами торговала. Очень хотелось её доказать ему и тем азербайджанцам, которые не приняли её на работу, что они совершили ошибку.
Новоявленная торговка высыпала почти все мандарины на прилавок, сгребла их горкой. Затем написала цену на бумажке карандашом для бровей — четыре рубля — и стала ждать покупателей.
Полчаса стоит. Час. А никто не подходит. Причём на рынке народу полно — последние выходные перед Новым годом. Однако покупатели почему-то обходили Любашу стороной.
Люба сильно переживала, что её могут увидеть знакомые, и потому каждый раз, когда ей казалось, что кто-то из знакомых приближается, она пряталась под прилавком, словно доставала что-то оттуда.
Однако её опасения были напрасны. Никто не останавливался рядом с ней.
Торговля у кареглазого соседа шла успешно, словно он знал какой-то секрет. Он уже достал третий ящик мандаринов, и его смуглые руки быстро упаковывали пакеты с оранжевыми цитрусами.
Мандарины у продавщицы начали замерзать и стучать друг о друга, как камни. Слезы снова потекли по щекам Любаши — скоро грузин придёт за деньгами, и что она ему скажет? Выручки нет, фрукты замёрзли.
А Рамиз вытер пот со лба, упарившись от работы:
— Чего плачешь? — Любу спрашивает.
А у Любаши не только мандарины замёрзли, она сама тоже озябла. Даже слова сказать не может — только плачет и на мандарины рукой показывает.
Рамиз посмотрел на прилавок и покачал головой:
— Глупая! До чего ты мандарины довела! Почему не завернула их в тёплое? Что у тебя за весы? Ты что, торговать не умеешь?
— Нет… — рыдает Люба, — не умею. Я ведь учительница…
— Ты что, сказать не могла?
И Рамиз, отодвинув девушку в сторону, начал приводить прилавок в порядок. Затем снова покачал головой, перетащил ящики Любы к себе и велел ей встать рядом, поставив между ними весы.
Слёзы Любаши мгновенно высохли, и она стала внимательно следить за его ловкими движениями. Рамиз аккуратно разложил мандарины на прилавке, поверх фланелевого лоскута. Крупные плоды он разместил спереди, а те, что были слегка подморожены, — сзади, чтобы они не бросались в глаза. Затем он капнул на кусок фланели каплю подсолнечного масла и велел Любе натереть им мандарины из переднего ряда, чтобы придать им яркость и блеск.
Сверху он положил мандарины из своего ящика — ни один из них не был подморожен, так как вся продукция была тщательно укутана. Кроме того, Рамиз переписал Любаше цену не четыре, а три рубля за килограмм.
— Тебя Арсен обманул, — сказал Рамиз Любаше. — Так всегда бывает с новичками. Чтобы на рынке было меньше людей. Посмотри, весь рынок продаёт мандарины по три рубля, а ты взяла по три. Представь, как тебе придётся хитрить на весах, чтобы расплатиться с ним. Держу пари, он ещё и с весом тебя обманул. Ладно, я сам с ним разберусь.
Рамиз произнёс эту назидательную речь и стал обслуживать покупателей. Через несколько минут но взглянув на Любашу, махнул рукой, произнёс что-то на своём языке и начал продавать мандарины из двух куч одновременно — своей и Любиной.
Пальцы Рамиза мелькали с волшебной скоростью. Стоило наивному покупателю протянуть руку к сверкающим фруктам на витрине, как Рамиз, ослепительно улыбаясь, бросался вперёд всем своим гибким молодым телом, мгновенно хватал выбранные мандарины одной рукой, а другой продолжал махать перед клиентом, отвлекая его внимание («Посмотрите, какой прекрасный товар у меня здесь, на прилавке!») и быстро заполнял пакет.
Он клал на весы выбранные покупателем мандарины, но каким-то чудесным образом в пакет попадали мелкие и подмороженные, а крупные и сочные возвращались на своё место. И всё это сопровождалось улыбками, шутками и прибаутками.
Торговый день подходил к концу. Рамиз уже давно продал все мандарины Любы и несколько раз приносил со склада новые ящики с фруктами. Любаша ждала Арсена и помогала Рамизу, чем могла.
Наконец появился Арсен. Рамиз отвёл его в сторону, и они начали разговаривать на своём языке. Любаша не понимала слов, но догадалась по интонации, что Рамиз ругает Арсена. Затем Рамиз отдал ему деньги, сколько именно, Любаша не знала, так как вся выручка была у него.
«Вот твои», — сказал он и протянул Любаше 30 рублей и пакет мандаринов.. «Придёшь завтра?» — спросил он.
Любаша молча кивнула. Она не могла говорить, её снова душили слёзы, но на этот раз слёзы благодарности.
Любаша, Рамиз и Лёва
На следующий день Любаша снова пришла на рынок и работала там все школьные каникулы и выходные. Рамиз взял её к себе продавщицей и платил 15–20 рублей за выход. Бывали дни, когда Рамиз не давал денег, говорил, что навара нет. Но Любаша не обижалась на него, потому что, как бы ни шла торговля, он всегда набирал ей в конце дня полную сумку фруктов и овощей. Кроме того, Любаша считала Рамиза своим Учителем.
Рамиз обучил Любашу искусству торговли: красивому размещению товаров и общению с покупателями. Он также показал ей, как подкручивать пружину на весах, чтобы они показывали вес на 100 граммов больше, чем фактический.
Торговала Любаша с удовольствием. Её хорошо поставленный учительский голос разносился по всему рынку: "Кому мандаринчики! Кому апельсинчики! Груши сахарные! Яблочки душистые!"
Рамиз нарадоваться не мог на свою продавщицу и всё чаще оставлял Любашу работать одну, а сам пил кофе в рыночном кафе и играл в нарды с соплеменниками.
Если Любаша замечала на рынке кого-то из знакомых, она приседала под прилавок и спрашивала Рамиза: «Она ушла? Та женщина с красной сумкой?»
«Да, ушла, — смеялся Рамиз. — Ты ещё долго будешь бояться?»
Легко ему было говорить. Он всю жизнь на рынке. А у Любаши, когда родители учеников узнавали её и округляли глаза, возникало только одно желание — исчезнуть.
Любаша боялась долго, до самого лета. Но когда Рамиз уехал на родину, а она стала работать самостоятельно и зарабатывать хорошие деньги, её охватила гордость. Она смогла! Она справилась! И каждый раз, когда к ней подходили знакомые, она повторяла себе: «Это не стыдно, это нормально — учительнице зарабатывать деньги!»
На базаре к Любаше постепенно привыкли. Никто не приставал к ней. Почему-то все считали, что она — женщина Рамиза. Все, кроме земляка Рамиза, Лёвы. Он единственный знал, что Любаша не любовница Рамиза. В отличие от остальных, Лёва постоянно пытался оскорбить и унизить девушку. Он говорил обидные вещи, делал ей больно, хватал за руки и тянул так сильно, что у Любаши темнело в глазах. Всё это происходило, когда Рамиза не было рядом.
Однажды летом Любаша не выдержала. Увидев, что Лёва снова приближается к ней с мерзкой ухмылкой, она встала спиной к прилавку, вцепилась в него руками и закусила губу.
Когда Лёва подошёл к ней на расстояние вытянутой руки и начал говорить гадости, Любаша неожиданно, как Джеки Чан, ударила ногой прямо в нос Лёве!
Удар был такой силы, что Лёва отлетел на несколько метров и упал в кучу дынь, принадлежавших Князю - уважаемому человеку на рынке, с которым все считались.
Лёва поднялся из раздавленных дынь с налитыми кровью глазами и пошёл на Любу. У Любаши задрожали колени, но отступать было некуда. К счастью, ей не пришлось больше сражаться — Рамиз и Князь вмешались и наподдавали Лёве. С тех пор он больше не появлялся на рынке.
Рамиз вернулся на родину, чтобы увидеться с семьёй. У него там жена и двое детей. Но Любашу на рынке уже знали и давали ей товар на реализацию.
Заработки радовали Любашу несказанно. Любаша настолько поверила в свои силы, что однажды решила рискнуть и сама на свои деньги закупить товар. Случилось это накануне 8 марта.