День выдался изматывающий. Лена опустилась в кресло, не находя сил даже снять туфли. В голове всё ещё крутились обрывки важных встреч, презентаций и бесконечных совещаний. Но сквозь усталость пробивалась тёплая, согревающая радость — она справилась. Получила долгожданное повышение, о котором мечтала последние два года.
Часы показывали почти десять вечера, но Лена знала — мама ещё не спит. Всегда ждёт её звонка, особенно если что-то важное.
— Мамуль, привет! — голос немного дрожал от волнения.
— Леночка! А я весь день жду, как ты там? — в трубке послышался родной голос, от которого сразу потеплело на душе.
— Мам... — Лена сделала паузу, собираясь с мыслями. — Я сегодня... В общем, меня повысили!
Она услышала, как мама охнула от радости.
— Доченька! Я же говорила, что у тебя всё получится! — в голосе матери звучали слёзы счастья. — Расскажи скорее, как всё прошло!
Лена начала рассказывать, как готовила проект, как волновалась перед презентацией, как директор лично пожал ей руку. С каждым словом усталость отступала, сменяясь воодушевлением. Мама слушала, то и дело восклицая от гордости, задавала вопросы — и Лена чувствовала себя снова маленькой девочкой, которая спешит поделиться с мамой своей пятёркой.
— А знаешь, что самое интересное? — Лена понизила голос до шёпота, хотя была дома одна. — Я единственная из всего отдела, кто получил повышение в этом году. Представляешь?
— Конечно, представляю! Моя дочка всегда была самой... — начала мама, но Лена мягко перебила её.
— Мам, только... пожалуйста, никому пока не говори, хорошо? — она помолчала секунду. — Я сама хочу всем рассказать. Особенно Игорю. Хочу видеть его лицо, когда он узнает.
— Конечно-конечно, милая! — заверила мама. — Могила! Ни словечка никому не скажу, пока сама не объявишь.
Они проговорили ещё полчаса — о планах на будущее, о том, как изменится теперь работа, о новой должности. Когда Лена наконец попрощалась и отключила телефон, на душе было легко и спокойно. Она знала — мама поймёт, как важно для неё самой рассказать обо всём близким. Особенно свекрови, которая вечно сравнивала её с другими невестками...
Перед сном Лена представляла, как красиво объявит новость мужу и его родителям. Может быть, приготовит праздничный ужин... Или позовёт всех в ресторан... Засыпая, она улыбалась своим мыслям, не подозревая, что её маленький секрет уже начал своё путешествие по семейному телеграфу.
Праздничный ужин у свекрови всегда проходил по одному сценарию: накрахмаленная скатерть, лучший сервиз, разговоры о достижениях сына и приторно-сладкие расспросы о жизни невестки. Лена привычно помогала накрывать на стол, пока Галина Петровна колдовала над последними штрихами своего фирменного холодца.
— Леночка, подай, пожалуйста, ту салатницу с каёмочкой, — свекровь указала на верхнюю полку серванта. — И знаешь, я так рада, что ты теперь займёшь такую серьёзную должность!
Салатница замерла в руках Лены. Сердце пропустило удар.
— Что, простите? — она медленно повернулась к свекрови.
— Ну как же! — Галина Петровна расплылась в улыбке. — Мне твоя мама с таким восторгом рассказала о твоём повышении! Говорит, единственную во всём отделе повысили. Мы с отцом так гордимся — всё-таки в нашей семье теперь такой специалист!
В этот момент на кухню вошёл Игорь. Он удивлённо посмотрел на жену:
— Какое повышение? Лен, ты ничего не рассказывала...
Лена почувствовала, как краска заливает лицо. В горле встал ком, руки задрожали. Салатница звякнула о стол чуть громче, чем следовало.
— Простите, мне нужно ответить на звонок, — пробормотала она, выхватывая телефон из кармана.
Вечерний воздух на балконе показался спасительно прохладным. Лена вцепилась в перила, пытаясь унять дрожь в руках. Как мама могла? Ведь она обещала... Перед глазами всплыло радостное лицо свекрови, удивлённый взгляд мужа. Всё пошло совсем не так, как она планировала. Её момент, её маленький триумф превратился в очередной повод для светских разговоров.
Сквозь застеклённую дверь доносился голос свекрови:
— Игорёк, ты что же не поздравил жену сразу? Такое событие!
— Мам, я первый раз об этом слышу...
— Как же так? Ведь уже три дня прошло! Татьяна Николаевна говорила...
Лена достала телефон. Набрала номер матери, но тут же сбросила. Нет, этот разговор нужно провести лично. Глаза в глаза. Чтобы мама поняла, наконец, что некоторые границы нельзя переходить, даже из лучших побуждений.
Глубоко вздохнув, она вернулась в квартиру. Предстоял долгий вечер объяснений, поздравлений и бесконечных расспросов свекрови о новой должности. А где-то в глубине души росла обида на самого родного человека, который не смог сохранить такой важный для неё секрет.
На следующий день Лена стояла у родительской двери, собираясь с духом. Знакомый запах маминых пирожков проникал даже через закрытую дверь. Да, мама наверняка почувствовала её настроение по телефону и теперь пытается задобрить выпечкой. Как в детстве.
Татьяна Николаевна хлопотала на кухне, напевая любимую песню. Увидев дочь, просияла:
— Леночка! А я как чувствовала — пирожки твои любимые, с капустой...
— Мам, — Лена оборвала её на полуслове. — Зачем ты рассказала свекрови про моё повышение?
Мать на секунду замерла с противнем в руках, потом как ни в чём не бывало продолжила выкладывать пирожки.
— А что такого? Я же от чистого сердца! Разве плохо, что все будут знать, какая у меня дочка молодец?
— Я же просила! — голос Лены дрогнул. — Просила никому не говорить!
— Господи, да что ты как маленькая? — мать всплеснула руками, рассыпая мучную пыль. — Подумаешь, секрет! Я просто встретила Галину в магазине, разговорились... Она же твоя свекровь, имеет право знать!
— Право? — Лена почувствовала, как внутри всё закипает. — А моё право самой рассказать о своих достижениях? Это не первый раз, мам! Помнишь, как ты всем разболтала про мою беременность, хотя я просила подождать первый триместр? А история с переездом?
— Ну вот, начинается... — Татьяна Николаевна вытерла руки о фартук. — Вечно ты всё усложняешь. Я же любя! Ты думаешь, легко держать в себе такую радость? Я же мать, мне гордиться хочется!
— Твоя гордость стоит моего доверия? — Лена чувствовала, как к глазам подступают слёзы. — Я специально просила, объясняла, почему это важно...
— Да что ты как в телевизоре заладила — доверие, границы... — мать раздражённо махнула рукой. — Мы в своё время об этом не думали, и ничего, выросли нормальными людьми!
Лена глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Бесполезно. Этот разговор они вели уже сотню раз, только поводы менялись. Она развернулась к двери.
— Лена! А пирожки? — растерянно окликнула мать.
— Спасибо, мам. Аппетита нет.
Хлопнув дверью сильнее, чем собиралась, Лена быстро сбежала по лестнице. В подъезде пахло пирожками с капустой, и от этого почему-то стало ещё больнее.
Звонок в дверь застал Лену врасплох. На пороге стояла мать, прижимая к груди старую коробку из-под обуви.
— Можно? — спросила она тихо, совсем не так, как обычно.
Лена молча отступила, пропуская её в квартиру. Татьяна Николаевна прошла на кухню, достала из коробки пожелтевшую фотографию.
— Помнишь этот день?
С фотографии улыбалась юная Лена в строгом костюме, купленном специально для первого рабочего дня. Рядом — сияющая мать.
— Тогда ты только устроилась на работу, — Татьяна Николаевна провела пальцем по краю снимка. — А я всю ночь не спала, гладила твой костюм, варила борщ в судочек...
Она помолчала, разглаживая невидимые складки на скатерти.
— Знаешь, я ведь тоже когда-то мечтала о карьере. В институте училась на отлично, практику проходила на лучшем предприятии. А потом... — она грустно усмехнулась. — Потом твой отец сказал — зачем жене работать? Дома сиди, борщи вари. И некому было похвастаться моими пятёрками, моими идеями... Всё осталось в старых тетрадках.
Лена почувствовала, как привычная обида отступает перед чем-то новым, щемящим.
— Когда ты рассказала про повышение... — мать сглотнула. — Я будто снова молодой стала. Только теперь все мои несбывшиеся мечты через тебя прорастают. И так захотелось всем рассказать — вот, смотрите, моя дочка смогла! То, что мне не дали...
Она достала из коробки ещё одну фотографию — себя, совсем молодой, с красным дипломом в руках.
— Прости меня, доченька. Я не должна была... Твои победы — они твои. Не мои.
Лена смотрела на мать и вдруг увидела в ней не всезнающую родительницу, а просто женщину, которой тоже когда-то хотелось большего. Которая проживает свои упущенные возможности через дочь — неуклюже, неправильно, но от большой любви.
— Мам, — Лена накрыла ладонью дрожащие материнские пальцы. — Ты ведь можешь гордиться мной. Просто... давай вместе решать, когда и кому рассказывать? Чтобы это было наше общее решение?
Татьяна Николаевна часто заморгала, пряча слёзы.
— Конечно, Леночка. Конечно...
За чаем с недоеденными пирожками Лена рассматривала старые фотографии. На каждой — важные моменты её жизни, бережно запечатлённые материнской любовью.
— А помнишь, как ты меня на первое собеседование провожала? — улыбнулась Лена. — Три раза возвращались, потому что я то колготки порвала, то туфли жали...
— Конечно, помню! — мать подлила чай. — Ты же у меня всегда такая ответственная была. Даже слишком.
— Кстати, о собеседованиях... Теперь сама буду их проводить.
Татьяна Николаевна просияла, но тут же сдержанно кивнула:
— Могу я рассказать об этом тёте Вале? Она как раз спрашивала, как у тебя дела...
Лена рассмеялась:
— Конечно, мам. Теперь можно. И свекрови, кстати, тоже. Пусть уже официально гордится невесткой.
— Ох, она-то загордится! — подхватила мать. — Знаешь, она мне вчера звонила, всё выспрашивала про твою новую должность. Я ей говорю — спроси у Леночки сама, она лучше расскажет!
Они переглянулись и рассмеялись. В окно светило весеннее солнце, на столе остывал чай, а между матерью и дочерью словно протянулась новая, более крепкая нить понимания.
— Мам, — тихо сказала Лена. — Я тебя люблю. Даже когда ругаюсь.
— И я тебя, доченька. Даже когда ты такая упрямая... совсем как я в молодости.