Арина, собирала вещи для отъезда, когда в дом вошла мать и сообщила эту новость.
— Я рада за неё, — равнодушно ответила девушка, — и пусть у Сони и малыша всё будет хорошо.
Татьяна подошла к дочери, взяла за руку.
— Ариша, девочка моя, пора забыть всё и попытаться начать жизнь с нового листа. Понимаю, у тебя была первая любовь, неудачный опыт. Ну что же так иногда бывает в жизни. Знаешь, первая влюблённость, редко у кого бывает счастливой, одной из тысячи выпадает шанс встретить человека один раз и на всю жизнь. В основном всё заканчивается расставанием. Но потом приходит новая любовь, и она оказывается настоящим чувством. Так что не отчаивайся, всё у тебя ещё будет.
— Спасибо мам за поддержку, — обнимая мать ответила Арина, — я тоже на это надеюсь. Но как же начать всё сначала, — задумчиво спросила девушка, убирая волосы со лба, — в душе такая боль, что аж зубы сводит.
— Начни всё с крошечного шага, — мягко проговорила мать, — ответь на письмо Кириллу, оно уже третий день лежит у тебя на тумбочке, а ты так и не прочитала его.
— Ты думаешь, я смогу? — недоверчиво произнесла Арина.
— Сможешь, — сказала мать с теплотой, — я когда-то прочитала в одной умной книге, что каждый конец, это новый старт. Просто отпусти от себя прошлое, и однажды ты встретишь кого-то, кто даст тебе ту настоящую любовь, о которой ты так мечтаешь. Мой тебе совет, присмотрись к Кириллу, парень неплохой. Вдруг да что-нибудь у вас выйдет.
Возвращаясь в Курск на автобусе, Арина обдумала слова матери. Ей они казались правильными, умом она понимала это, а вот сердце, сердце по-прежнему жило воспоминаниями о несбывшемся счастье с Валентином. Арина прижалась щекой к окну, глядя на мелькающие за ним пейзажи. Деревья сменялись полями, деревни уступали место небольшим посёлкам. Она вспоминала, как мечтала о жизни с Валентином, о тихих семейных вечерах в их новом доме. Эти мечты тогда были для неё как светящиеся огоньки, которые она бережно хранила в своем сердце, но сейчас они начинали понемногу меркнуть, уступая место новым мыслям. “Кирилл…”. Она стала вспоминать как первый раз увидела его. Он не был таким неотразимым красавцем как Валентин, но было в нём что-то надёжное что ли, что сейчас вот заставила подумать: “А может мама действительно права, и у нас может что-то получиться с ним”. Автобус остановился, она тряхнула головой отгоняя все свои грустные мысли. “ Ну что же, — улыбнулась девушка самой себе, — сначала нужно окончить институт, всего два года осталось, а уж потом думать о личном. А пока учёба и ничего кроме учёбы, хватит, один раз обожглась, теперь умнее буду”.
Соня держала на руках малыша, и ничего не чувствовала к нему, кроме раздражения. В душе зияла ничем не заполненная пустота. “Ну что ты уставился на меня, сыч лупатый”, проговорила она, давая сыну грудь. Маленькая комната, утонувшая в полумраке позднего вечера, казалась ей такой же безжизненной, как и её чувства. Она глубоко вздохнула, и перевела взгляд на окно, за которым сгущались осенние сумерки. За стеклом отражались мерцающие огни соседних домов, их тепло было противоречием тому холоду, что заполнил всю её душу. Она уложила отпустившего грудь сына в кроватку, поднялась и подошла к окну, провела пальцем по запотевшему стеклу, на нём остался след. “Как жить дальше?— снова возник вопрос в её мыслях, — так как я теперь живу, это и не жизнь вовсе, а самоубийство. Кручусь между больной матерью, сыном и хозяйством как белка в колесе, а толку никакого. Уже забыла когда в последний раз удавалось поспать по-человечески”. Соня отошла от окна и вышла в прихожую, там на своей кровати лежала мать. Тишина стоящая в комнате, не давала понять, спит она или просто лежит с закрытыми глазами.
— Мам, — тихо позвала девушка.
— Что дочушка? — услышала в ответ.
— Как ты себя чувствуешь?
— Да вроде полегче стало, голова хоть не болит.
— Ужинать будешь?
— Нет, сама поешь, пока крикун твой уснул, а тот ходишь полупрозрачная. Откуда силам браться, того и гляди молоко пропадёт, чем тогда сыночка кормить будешь.
— Накормлю, не расстраивайся, смеси для этого в магазине продают.
— Нет, мотнула головой Анна, мамкино молоко полезнее всякой смеси, грудью кормить нужно. Поэтому иди, разогрей себе ужин да поешь как следует. Если Славочка проснётся, коляску ко мне подкати, я покачаю.
Соня пошла в боковушку, поставила на примус кастрюлю с супом, разогрела себе миску и через силу поела. Помыв посуду и убрав её в небольшой навесной шкафчик, ушла к себе. Сын спал в своей кроватке тихонько посапывая. “Наелся, и дела никакого нет, до того что мать хлестается тут как рыба об лёд, — с раздражением подумала она, — нет с этим нужно что-то делать, так жить больше невозможно. Завтра с утра пойду к Вихровым, потребую, пускай хоть деньгами внуку помогают, раз папаша его сгинул в неизвестном направлении”.
Над селом медленно поднимался стылый осенний рассвет. Легкий туман окутывал землю, словно тёплое одеяло, унося с собой последние тени ночи. Вдали, сквозь полупрозрачную завесу, проглядывали силуэты деревьев, их ветви, с ярко окрашенной листвой, тянулись к небу, как будто в поисках солнечного тепла. Соня открыла глаза, душу стала заполнять неясная тревога. Она быстро встала, набросила халат и вышла в комнату к матери.
— Мам, ты спишь? — позвала она Анну.
Обычно в это время, та уже не спала, а просто тихонько лежала, что бы не мешать дочери, и на оклик всегда говорила: “Дремлю помаленьку”, а сегодня ответом стала тишина. Соня подошла к кровати, тронула мать за плечо и с ужасом отскочила. Анна была уже холодная. “Во сне померла, — вспоминала она потом перешёптывания соседок, — уснула и не проснулась”. Она плохо помнила как всё происходило. Откуда-то набрался полный дом людей, даже отец появился, наверное кто-то из соседей сообщил о смерти бывшей жены. Всё в свои руки взяла Зинаида Фёдоровна, заведующая столовой. Сходила к председателю, выписала в колхозе всё необходимое, и похороны организовала и поминки. Девчонки одноклассницы, те кто в деревне остались, тоже помогли, нянчились с малышом, Соне в эти дни было не до него. А потом все разошлись и она осталась одна. Ходила по опустевшему дому, с занавешенными зеркалами и не находила себе места. Через неделю, поздно вечером, неожиданно появился отец, походил по дому, всё к чему-то приглядываясь, а потом вдруг заявил.
— Ты в бабкин домишко с ребятёнком перебирайся. А этот, мы с Лидкой продать решили, нам деньги нужны, Лидкина дочь кооперативную квартиру надумала в городе купить.
— Что, — не веря в то что услышала, переспросила Соня, — ты что сейчас сказал?
— Дом говорю, продать хотим, — повторил отец, — а ты в бабкином жить будешь.
— А ну пошёл вон, — прокричала Соня, и бросилась с кулаками на родителя, — ты мать в гроб загнал, это по твоей милости она в такие годы умерла. Теперь хочешь и меня извести. Я тебя сейчас пришибу прямо тут, на месте.
Завязалась потасовка, заплакал ребёнок, на шум прибежали соседи и вытолкали Данила взашей со двора. Проплакав всю ночь, на утро Соня приняла решение.
Во дворе у Вихровых залаяла собака, Зоя выглянула в окно и увидела как от калитки к дому идёт Соня с ребёнком на руках, она поспешила ей навстречу и открыла дверь.
— Проходи Соня, — позвала девушку.
Монголова прошла, положила малыша на стоящий в углу диван, поправила на нём одеяльце, а потом повернулась к его бабушке.
— Я вот что решила, — сузив по рысьи карие с тёмным ободком вокруг зрачка глаза, — проговорила девушка, — сын ваш, уехал, жизнь свою на стороне устраивает. Мне тоже свою устроить надо. Матери у меня теперь нет, в селе меня больше ничего не держит. Так что забирайте своего внука себе, и воспитывайте, а я в город поеду.
— Как, как же так? — растерялась Зоя.
— А вот так, — усмехнулась Соня, — Валентину ребёнок не нужен, мне тоже.
— Но ведь это не по-людски, не по-человечески всё это, — слабо возразила женщина.
— А бросить меня беременную, по-человечески было? Так что принимай бабушка внука. Ничего, муж у тебя ещё мужик крепкий, вырастите, а мне в этом селе делать больше нечего.
Соня отошла от дивана, посмотрела на спящего сынишку, и направилась к двери, потом вспомнила и вернулась обратно.
— У калитки коляска его, со всеми вещичками и документам, забери. Кстати, внука Славиком зовут.
(Продолжение следует)
