«Я не знаю, как долго еще смогу это выносить. Сегодня он снова вернулся поздно. От него пахло виски и чужими духами. Когда я спросила, где он был, он швырнул в стену вазу, которую мне подарила мама. Осколки разлетелись по всей кухне. Я собирала их до полуночи, стараясь не плакать, чтобы не разбудить Алису. Ей только пять, она не должна видеть этого. Я улыбаюсь ей каждое утро, говорю, что всё хорошо. Но всё не хорошо. Ничего не хорошо уже очень давно...»
Алиса захлопнула тетрадь в потертом кожаном переплете. Руки дрожали. Это был почерк мамы — аккуратный, с легким наклоном вправо. Почерк, которым были написаны поздравительные открытки на дни рождения, записки в школу и списки покупок. Но никогда — такие слова.
Тетрадь нашлась случайно, когда Алиса разбирала старые коробки на чердаке родительского дома. Мамы не стало три года назад — внезапный инсульт в пятьдесят два. Отец жил теперь в доме престарелых, с прогрессирующей деменцией, почти не узнавая дочь при редких визитах. Дом предстояло продать.
Алиса провела пальцами по выцветшей обложке. Дата на первой странице — 1995 год. Ей тогда было пять. Именно она была той самой Алисой из маминых записей.
Она никогда не думала о своем отце как об агрессивном человеке. Да, строгий. Да, с тяжелым характером. Да, бывали вспышки гнева, но разве не у всех они случаются? Она давно научилась объяснять его редкие срывы усталостью, стрессом на работе, "тяжелым детством". Мама всегда находила оправдания его поведению, и Алиса привыкла делать то же самое. Но чтобы так...
Алиса опустилась на пыльный пол чердака, прислонившись спиной к старому комоду. Открыла дневник снова, перелистнула несколько страниц вперед.
«Вчера Алиса нарисовала нашу семью. Я, она и кот Барсик. Андрея на рисунке не было. Когда я спросила, почему она не нарисовала папу, она сказала: "А зачем? Его же никогда нет дома". Я не знала, что ответить. Он не появлялся уже три дня. Я звонила его друзьям, коллегам. Никто ничего не знает. Или не говорит. Я боюсь не того, что с ним что-то случилось. Я боюсь, что он вернется.»
Телефон Алисы завибрировал. На экране высветилось имя: "Максим". Ее муж. Третий пропущенный за последний час. Алиса сбросила вызов и продолжила читать.
«Он вернулся. Принес Алисе куклу, мне — духи. Клялся, что больше никогда. Что изменится. Что любит нас больше жизни. Я хочу ему верить. Я так устала не верить.»
Телефон снова завибрировал. На этот раз Алиса ответила.
— Где ты? — голос Максима звучал напряженно. — Я уже час жду тебя дома.
— Я на чердаке родительского дома, разбираю вещи перед продажей, — ответила Алиса, стараясь говорить спокойно. — Я же говорила тебе утром.
— Ты должна была вернуться к шести. Сейчас почти восемь.
— Извини, я потеряла счет времени. Тут столько всего...
— Ужин остыл, — перебил Максим. — Я специально приготовил твое любимое.
— Я скоро буду, — сказала Алиса. — Еще полчаса.
— Двадцать минут, — отрезал Максим и отключился.
Алиса посмотрела на телефон, потом снова на дневник. Странное чувство дежавю охватило ее. Она перелистнула еще несколько страниц.
«Сегодня он ударил меня впервые. Не пощечина, как раньше. Настоящий удар. Я упала и ударилась головой о край стола. Сказала соседке, что поскользнулась в ванной. Она сделала вид, что поверила. Все всегда делают вид, что верят. Так проще.»
Алиса машинально потрогала шрам над бровью. Три месяца назад. Поскользнулась в ванной. Так она сказала коллегам. Так она сказала себе.
Она продолжила читать, перелистывая страницы все быстрее. История ее матери разворачивалась перед ней — история страха, одиночества, попыток уйти и возвращений. История оправданий и надежд, которые разбивались снова и снова.
«Я решила уйти. По-настоящему. Собрала документы, немного денег. Сказала маме, чтобы была готова принять нас с Алисой. Завтра, когда он уйдет на работу, мы уедем. Я больше не могу так жить. Алиса заслуживает лучшего. Я заслуживаю лучшего.»
Следующая запись была датирована двумя неделями позже.
«Мы вернулись. Он нашел нас у мамы. Плакал, стоял на коленях. Алиса выбежала к нему с криком "Папа!", обняла его. Как я могла отнять у нее отца? Он поклялся на Библии, что изменится. Мама сказала, что я делаю ошибку. Но она не видела его глаз. В них было столько раскаяния. Я должна дать ему еще один шанс. Последний.»
Алиса закрыла глаза. Три месяца назад она собрала вещи и уехала к подруге. Максим нашел ее через два дня. Принес букет ее любимых лилий. Плакал. Клялся. Она вернулась.
Телефон снова завибрировал. Сообщение от Максима: "Где ты? Прошло уже 25 минут."
Алиса отложила телефон и продолжила читать. Записи становились короче, появлялись большие промежутки между датами. Но суть оставалась прежней — цикл насилия, примирений и новых срывов.
«Алисе исполнилось десять. Она так похожа на меня в этом возрасте. Иногда я смотрю на нее и вижу себя. Надеюсь, ее жизнь сложится иначе. Я делаю все, чтобы она выросла сильной. Чтобы никогда не позволила никому обращаться с собой так, как Андрей обращается со мной. Чтобы она знала свою ценность.»
Алиса вспомнила свое десятилетие. Мама подарила ей серебряный медальон с гравировкой внутри: "Ты сильнее, чем думаешь". Тогда Алиса не поняла значения этих слов. Медальон до сих пор хранился в ее шкатулке с украшениями.
Телефон зазвонил снова. Алиса сбросила вызов.
«Алиса становится замкнутой. Учительница говорит, что она перестала общаться с одноклассниками, сидит одна на переменах. Я пыталась поговорить с ней, но она отмалчивается. Сегодня я заметила синяк на ее руке. Она сказала, что ударилась о дверь. Я сделала вид, что поверила. Мне кажется, она старается защитить меня, не рассказывая правду. Дети так часто берут на себя роль защитников, даже когда сами нуждаются в защите.»
Алиса вздрогнула. Она помнила тот синяк. Отец схватил ее за руку так сильно, что остались следы пальцев, когда она случайно разбила его любимую кружку. Он потом извинялся, купил ей мороженое. Она убедила себя, что это был несчастный случай, что он не хотел сделать ей больно. Что это была просто его реакция от неожиданности. Она никогда не говорила об этом маме. Думала, что защищает ее. А может, просто не хотела признавать правду даже перед собой.
«Я больше не могу притворяться. Ради Алисы. Она многого не понимает, но чувствует напряжение в доме. Она научилась улыбаться, когда ей страшно — точно так же, как я. Я не хочу, чтобы она выросла с этой привычкой глотать обиды и оправдывать чужую жестокость. Я должна показать ей, что женщина может уйти, может начать сначала. Иначе какой пример я ей подаю? Чему учу? Терпеть? Прощать непростительное? Нет. Хватит. Завтра мы уезжаем. По-настоящему.»
Эта запись была датирована 15 мая 2000 года. Алисе тогда было десять. Она помнила тот день — они с мамой действительно уехали. К тете в другой город. Отец нашел их через месяц. Но в этот раз мама была непреклонна. Они не вернулись. Отец приезжал, умолял, угрожал. Потом затих. Появлялся изредка, трезвый, сдержанный. Привозил подарки, забирал Алису на выходные. Постепенно все наладилось. Через пять лет родители даже официально съехались снова. Алиса к тому времени уже была подростком, погруженным в свои проблемы. Она никогда не задумывалась, чего стоило маме то решение уйти. И то решение вернуться.
С годами воспоминания о тех тяжелых временах притупились, сгладились. Алиса научилась вспоминать только хорошее — как отец учил ее кататься на велосипеде, как читал сказки перед сном, как гордился ее пятерками. Плохое она отодвинула в дальний угол памяти, убедив себя, что это были редкие исключения, что в целом у нее было счастливое детство. Что ее отец был хорошим человеком, просто иногда не справлялся с эмоциями.
Последние записи в дневнике были датированы 2002 годом.
«Андрей снова просит вернуться. Говорит, что прошел терапию, что изменился. Алиса скучает по отцу, хоть и не признается. Я не знаю, что делать. Иногда я думаю — может быть, люди действительно меняются? Заслуживает ли каждый второго шанса? Или третьего? Или десятого? Я так устала быть сильной одна.»
Это была последняя запись. Алиса закрыла дневник и прижала его к груди. Теперь она понимала, почему мама в последние годы жизни часто смотрела на нее с какой-то особенной тревогой. Особенно после знакомства с Максимом.
Телефон зазвонил снова. На этот раз Алиса ответила.
— Ты где? — голос Максима звучал уже не напряженно, а откровенно зло.
— Я все еще на чердаке, — ответила Алиса. — Нашла мамин дневник.
— Какой, к черту, дневник? Ты обещала вернуться через двадцать минут. Прошел час!
— Максим, мне нужно еще немного времени.
— Немедленно домой! — рявкнул он. — Я не шучу, Алиса.
Она посмотрела на дневник в своих руках. Потом на телефон. И вдруг с пронзительной ясностью увидела всю свою жизнь — прошлое, настоящее и будущее, которое ждало ее, если она сейчас встанет, отряхнет пыль с джинсов и поедет домой, где Максим будет ждать ее с холодным ужином и горячей яростью. Она увидела шаблон, который повторяла, не осознавая этого. Увидела, как научилась оправдывать чужую жестокость, как привыкла принимать за норму то, что нормой не было. Как выбрала мужа, похожего на отца, убедив себя, что это и есть любовь.
— Я не приеду, — сказала она тихо.
— Что? — переспросил Максим, как будто не расслышал.
— Я не приеду, — повторила Алиса громче. — Ни сегодня, ни завтра.
— Ты с ума сошла? Где ты собираешься ночевать?
— Здесь. В родительском доме. А завтра я подам на развод.
Тишина в трубке была такой глубокой, что Алиса подумала, что связь прервалась.
— Ты пожалеешь об этом, — наконец произнес Максим. — Ты никто без меня. Ничто.
— Нет, — сказала Алиса. — Я сильнее, чем ты думаешь.
Она отключила телефон и несколько минут сидела неподвижно, слушая, как колотится сердце. Потом открыла дневник на последней странице и достала из кармана ручку.
«Мама, я нашла твой дневник сегодня. Теперь я понимаю. Спасибо, что пыталась защитить меня. Спасибо, что показала мне, что можно уйти. Я так долго не хотела видеть правду, так старательно забывала плохое и помнила только хорошее. Но сегодня я наконец-то увидела всё ясно. Я не повторю твоих ошибок. Я разорву этот круг. Обещаю.»
Алиса закрыла дневник и поднялась с пола. За окном чердака уже стемнело. Она включила свет и начала методично разбирать коробки с вещами. Ей предстояло многое сделать — найти адвоката, собрать документы, подготовиться к тому, что Максим не отпустит ее просто так.
Но впервые за долгое время она чувствовала не страх, а решимость. Мамин дневник лежал рядом — немой свидетель того, что круг насилия можно разорвать. Что для этого нужно всего лишь сказать "нет". И действительно уйти.
Когда на следующее утро телефон Алисы разразился шквалом звонков и сообщений от Максима — угрожающих, умоляющих, обвиняющих — она не ответила ни на один. Вместо этого она позвонила в службу поддержки для женщин, столкнувшихся с домашним насилием. Номер она нашла на последней странице маминого дневника, аккуратно выписанный выцветшими чернилами.
Через неделю Алиса сидела в небольшой, но уютной квартире, которую сняла в другом районе города. На столе перед ней лежали документы на развод, готовые к подаче. Рядом — мамин дневник и ее собственный, новый, в ярко-красной обложке. На первой странице она написала:
«Сегодня начинается моя новая жизнь. Жизнь без страха. Жизнь без самообмана. Я не знаю, что ждет меня впереди, но знаю точно — я больше никогда не позволю никому обращаться со мной так, как будто я заслуживаю меньшего, чем любовь и уважение. Мама была права — я действительно сильнее, чем думала. Мы все сильнее, чем думаем.»
Она закрыла дневник и подошла к окну. Весеннее солнце заливало улицу теплым светом. Где-то там, в другой квартире, Максим все еще ждал ее возвращения. Он еще не понял, что на этот раз все по-настоящему. Что иногда уйти — это не проявление слабости, а акт величайшей силы.
Алиса улыбнулась своему отражению в оконном стекле. В этом отражении она впервые за долгое время увидела не испуганную женщину, а себя настоящую. И еще — едва уловимое сходство с мамой. Той мамой, которая нашла в себе силы уйти, даже если потом и вернулась. Той, которая оставила дневник как послание, как предупреждение, как руку помощи, протянутую через годы.
— Я разорвала круг, мама, — прошептала Алиса. — Я сделала это.
И ей показалось, что где-то далеко, за гранью жизни и смерти, мама улыбнулась ей в ответ.