— Ну конечно, тебе ведь всё равно! — говорит мама, отвернувшись, и в груди сразу появляется знакомая тяжесть.
Я стою в коридоре нашей квартиры, не успев даже снять куртку, а уже получил первый удар. Чувство вины накрывает меня, хотя я ничего плохого не сделал.
Мама гремит посудой на кухне. Громкие звуки — особый язык нашей семьи: посуда звенит громче, когда она расстроена; шкафчики хлопают сильнее, когда злится. Сегодня симфония особенно выразительная.
— Мам, я только зашёл. Даже не знаю, в чём дело, — пытаюсь я разрядить обстановку, но получается неуклюже.
— Именно в этом и проблема, Андрей! Ты никогда не знаешь, в чём дело! — она разворачивается, и я вижу, что её глаза блестят от слёз.
Вот так всегда. Я опаздываю на семейный ужин на пятнадцать минут, а в итоге становлюсь виновником всех бед. Как будто опоздание — это не просто опоздание, а символ моего отношения к семье. То, что я застрял в метро, похоже, никого не интересует.
***
Наша квартира — арена постоянных столкновений характеров. Две спальни и зал, в которых живут четыре человека: я, мама, отец и бабушка. Родители занимают одну спальню, бабушка — другую, а мне достался диван в зале, отгороженный книжным шкафом. Каждый квадратный метр — территория, за которую идёт негласное соперничество.
— Андрей, ты обещал помочь бабушке с антресолями. Она уже неделю ждёт, — отец выглядывает из своей комнаты.
— Я помню, пап. Завтра, обязательно.
— Всегда у тебя «завтра». А сегодня что, руки отсохнут?
И так каждый день. Каждый. День.
Я иду в свой угол — единственное место, где могу побыть собой. За шкафом у меня свой маленький мир: стол, кровать и полка с книгами. Падаю на кровать. Вздыхаю.
Пространство крошечное, но моё. Хотя когда все дома, слышно абсолютно всё: как родители обсуждают на кухне мои «перспективы», как бабушка смотрит свои сериалы, как соседи сверху решают свои семейные проблемы.
***
Пятница. Завтра можно будет встретиться с Максом и хоть немного выдохнуть. Макс — мой лучший друг с детства, единственный, кто понимает весь этот домашний хаос.
Телефон вибрирует. Сообщение от Маши:
«Как прошла защита? Успел доделать?»
Маша — это... непросто. Встречаемся почти полгода, но иногда мне кажется, что она знает меня лучше, чем я сам. Учится на том же факультете, только в другой группе. Умная, с искрящимся чувством юмора, и удивительно видит во мне что-то особенное.
«Перенесли на понедельник. Сказали доработать визуальную часть. Дома все, как обычно», — отвечаю я.
«Может, завтра встретимся? Поддержу тебя морально и с презентацией помогу :)»
«Давай в 15:00 у фонтана»
Возможно, завтра будет лучше. Так я говорю себе каждый вечер уже много лет.
***
Утро субботы начинается с грохота на кухне.
— Андрей! Вставай уже! Полдень скоро! — мамин голос прорезает мой сон.
На часах 9:23. Какой полдень?
Выползаю из комнаты, сонный и помятый. На кухне семейный совет в полном составе: мама суетится у плиты, отец читает новости в планшете, бабушка перебирает какие-то бумаги.
— Доброе утро, — бурчу я, наливая себе чай.
— Наконец-то его величество проснулось, — фыркает мама. — Мы тут планы строим, а ты дрыхнешь.
— Какие планы? — я пытаюсь понять, что происходит.
— Тётя Лида приезжает! — торжественно объявляет бабушка. — Из Новосибирска!
Тётя Лида — мамина сестра, которую я видел раза три в жизни. Помню только её громкий смех и привычку щипать меня за щёки, как будто мне всё ещё пять лет.
— И что? — неосторожно спрашиваю я, и тут же понимаю, что совершил ошибку.
— «И что»? — мама всплёскивает руками. — Ей нужно где-то жить две недели! Значит, тебе придётся потесниться и пустить её на свой диван!
Вот оно что. Мой угол в зале — жертва родственных связей.
— Мам, у меня сессия на носу...
— У всех что-то на носу! — парирует она. — Бабушке вон операцию на глаза скоро делать, и что теперь?
Логика железная. Бабушкины глаза против моей сессии.
— Я могу помочь с уборкой, но спать буду на своём месте, — говорю я, стараясь звучать спокойно.
— Эгоист! — выносит вердикт мама. — Родная тётя приезжает, а ему уголок дороже!
Отец наконец отрывается от планшета:
— Андрей, не начинай. Тётя поспит на твоём диване, ты — на раскладушке рядом, и всё. Семья важнее твоих... — он делает паузу, подбирая подходящее слово, — удобств.
Я допиваю чай, стараясь не показывать, как закипаю внутри. Глубокий вдох, медленный выдох.
— Ладно. Когда она приезжает?
— Завтра утром, — отвечает мама уже спокойнее.
Отлично. Просто замечательно. Значит, сегодня я должен убирать вещи, освободить место на своём диване, а потом каждый вечер спать на скрипучей раскладушке. И всё это посреди сессии.
— Я встречаюсь с Машей в три, — говорю я, понимая, что это прозвучит как отговорка.
— Встретишься в другой раз! — решает мама. — Сегодня нужно квартиру привести в порядок.
Да, мам, конечно. Маша подождёт, сессия подождёт, моя жизнь подождёт, потому что тётя Лида из Новосибирска важнее всего.
— Нет, — говорю я внезапно даже для самого себя.
— Что «нет»? — мама замирает с половником в руке.
— Нет, я не буду отменять встречу с Машей. Я помогу с уборкой утром и вечером, но в три я ухожу.
Немая сцена. Все смотрят на меня так, будто я объявил, что переезжаю на Марс.
— Ты что, совсем... — начинает мама, но я перебиваю:
— Мам, я уже взрослый. Я многое делаю для семьи, но у меня есть и своя жизнь.
Отец хмурится:
— Не говори так с матерью.
— Я говорю нормально. Просто обозначаю границы.
Это слово — «границы» — действует как спусковой крючок.
— Какие ещё границы? — мама всплёскивает руками. — В семье нет никаких границ! Мы же родные люди, а не соседи по общежитию!
И тут меня осеняет — вот она, наша главная проблема. Для них «семья» — это когда все растворяются друг в друге, когда нет отдельных желаний и планов. А для меня... для меня семья — это когда уважают друг друга настолько, что не лезут без спроса в душу.
— Быть семьёй не значит перестать быть собой, — говорю я неожиданно спокойным голосом. — Если мы не будем уважать пространство друг друга, то просто задохнёмся.
Бабушка вздыхает и начинает собирать свои бумаги. Она не любит конфликты и всегда уходит, когда градус напряжения повышается.
— Делай что хочешь, — мама отворачивается к плите. — Как всегда.
Эта фраза — её любимый приём. «Делай что хочешь» в переводе означает «делай как я хочу, иначе ты меня ранишь».
Я выхожу из кухни, чувствуя на себе тяжёлый взгляд отца. Он никогда не кричит, но его молчание бьёт сильнее любых слов.
***
Встреча с Машей — как вынырнуть из тёмной воды. Она ждёт у фонтана, покачивая ногой в такт музыке в наушниках, и делает заметки в блокноте. Профессор снова дал дополнительное задание её группе. Подняв голову, она замечает меня, и её лицо озаряется улыбкой, от которой в груди становится тепло.
— А вот и мой любимый архитектор! — она прячет блокнот в сумку и обнимает меня. — Как выбрался из дома на этот раз?
— Не без труда, — вздыхаю я, обнимая её в ответ. — Извини за опоздание.
— Две минуты? — она демонстративно смотрит на часы. — Учитывая обстоятельства, это даже впечатляет.
Мы идём по парку, и я рассказываю ей про утренний конфликт, про тётю Лиду и про мою будущую жизнь на раскладушке.
— Два вопроса, — говорит Маша, задумчиво накручивая прядь волос на палец. — Первый: почему ты всё ещё живёшь с родителями?
— Ты же знаешь, — вздыхаю я. — Финансы. На съёмную квартиру не хватает, а общежитие...
— Да-да, в общежитии условия ещё хуже, — кивает она. — Хорошо, второй вопрос: почему ты не можешь просто поговорить с ними спокойно?
— Ты не понимаешь! — я повышаю голос и тут же осекаюсь, поняв, что звучу точно как моя мама. — Извини. Просто... с ними невозможно спокойно говорить. Любой разговор превращается в обвинения.
Маша останавливается и смотрит мне прямо в глаза.
— А ты пробовал когда-нибудь говорить с ними, когда нет повода для ссоры? — спрашивает она, задумчиво наблюдая за брызгами фонтана. — Знаешь, как в нормальных семьях бывает — сели вечером чай попить и просто поговорили.
Я хмыкаю. Мысленно перематываю всю историю наших семейных разговоров.
— Даже не помню такого. У нас или всё хорошо и говорить не о чем, или все кричат.
— Может, попробуешь? — она убирает прядь волос с лица. — Выбери момент, когда все в хорошем настроении. Можно даже специально создать такой момент — принести торт или что-то вкусное. И просто спокойно расскажи, что чувствуешь.
В теории звучит здорово, но...
— Не представляю, как это будет работать, — качаю головой. — Стоит мне заговорить о личном пространстве, и они воспримут это как «я вас больше не люблю, оставьте меня в покое».
— А что если ты скажешь по-другому? — она сжимает мою руку. — Не про границы, а про то, как ты их любишь, но иногда тебе нужно время подумать, сосредоточиться.
Что я теряю? Всего лишь последние крохи спокойствия в доме.
— Подумаю, — обещаю я, но мы оба знаем, что это значит «вряд ли».
Остаток дня мы проводим, гуляя по городу, заходим в кафе, смотрим дурацкий фильм в кинотеатре. С Машей легко, с ней я могу быть собой, без постоянного напряжения, без необходимости оправдываться за каждый шаг.
Когда мы прощаемся у её подъезда, она целует меня и шепчет:
— Ты сильнее, чем думаешь, Андрюш. Попробуй поговорить с ними.
Я киваю, но внутри всё сжимается от мысли о предстоящем разговоре.
Домой возвращаюсь затемно. На часах почти десять, и я надеюсь, что все уже разошлись по своим комнатам. Но нет — из-под двери зала пробивается свет.
Началось. Сейчас будет выговор за поздний приход.
Осторожно открываю дверь и застываю от неожиданности: родители сидят на моём диване с какими-то бумагами и чаем, негромко обсуждая что-то. Никакой наэлектризованной атмосферы, никакого напряжения. Бабушка, судя по всему, уже ушла спать.
— А, Андрей, — отец поднимает голову. — Зайди на минутку.
Я замираю в дверях, прикидывая, успею ли сбежать, если разговор пойдёт по знакомому сценарию.
— Проходи, присаживайся, — мама указывает на кресло напротив. В её голосе нет раздражения, и это сбивает с толку.
— Как Маша? — спрашивает она, когда я всё-таки сажусь на самый край кресла.
— Нормально, — отвечаю осторожно, пытаясь понять подвох. — Гуляли в парке, потом посидели в кафе.
Родители переглядываются, и отец откашливается:
— Знаешь, сын... — он запинается, и это уже совсем не похоже на привычный сценарий. — Мы тут поговорили о том, что ты сказал утром. Про... как ты это назвал... личное пространство.
Вот оно. Сейчас начнётся.
— Знаешь, — неожиданно продолжает мама, — я сначала очень рассердилась. Но потом подумала... Может, ты и прав.
Я не верю своим ушам. Мама признаёт, что я могу быть прав? Это точно моя мама?
— В каком смысле? — осторожно спрашиваю я.
— В том смысле, что иногда мы действительно... перегибаем палку, — она смотрит на отца, как будто ища поддержки. — Ты уже взрослый, у тебя своя жизнь. Просто нам трудно это принять.
— Мы привыкли, что ты маленький, что мы решаем за тебя, — добавляет отец. — А ты вырос. И имеешь право на своё мнение, на свои решения.
Я ошарашен. За двадцать два года жизни я ни разу не слышал от них ничего подобного.
— А как же тётя Лида? Моя комната?
— Мы постелем ей раскладушку у бабушке в комнате, — отвечает мама. — Это неудобно, но ничего страшного. Две недели как-нибудь переживём.
Они шутят? Это розыгрыш?
— Почему вы вдруг решили...
— Маша звонила, — перебивает отец, и я чувствую, как внутри всё холодеет.
— Что?! — вскакиваю я. — Она вам звонила?
— Да, около часа назад, — кивает мама. — И знаешь, она очень умная девушка. Объяснила нам некоторые вещи... о современных отношениях в семье, о личном пространстве.
Я не знаю, злиться мне или смеяться. Маша позвонила моим родителям за моей спиной? Это предательство или... помощь?
— И вы послушали её, но не меня? — горечь прорывается в моём голосе.
— Иногда легче услышать что-то от постороннего человека, — пожимает плечами отец. — Не знаю почему так, но это факт.
Я сажусь обратно в кресло, пытаясь осмыслить происходящее.
— То есть... вы согласны, что нам нужны границы?
— Не совсем, — мама качает головой. — Я по-прежнему считаю, что в семье все должны помогать друг другу. Но... да, пожалуй, нужно уважать личное пространство каждого.
Неужели это происходит на самом деле?
— Спасибо, — говорю я тихо. — Это... неожиданно.
— И помни, что мы всё делаем из любви к тебе, — добавляет мама. — Даже когда перегибаем палку.
Я киваю. Внезапно в горле появляется ком. Столько лет конфликтов, и вот... первый шаг к пониманию.
***
Утром я просыпаюсь от звонка. Маша.
— Привет, соня! — её голос звенит в трубке. — Как дела дома?
— Ты... — я не знаю, с чего начать. — Ты звонила моим родителям? — в моём голосе смесь удивления и растерянности.
Долгая пауза на том конце.
— Слушай, я знаю, что влезла не в своё дело, — её голос звучит виновато. — Но когда ты вчера рассказывал...
— Я даже не знаю, что сказать. Это... неожиданно.
— Я не читала им лекций, честное слово, — торопливо объясняет она. — Просто поделилась своим опытом. Рассказала, как у нас дома было и как стало, когда все научились слышать друг друга.
— И что, они просто взяли и поверили незнакомому человеку? — недоверчиво спрашиваю я.
— Думаю, они давно хотели что-то изменить, просто не знали как. Иногда легче услышать решение от человека со стороны.
Невероятно. Она за один разговор добилась того, чего я не мог добиться годами.
— Ты удивительная, — говорю я.
— Знаю, — смеётся она. — Так что, теперь всё наладится?
— Не сразу, но... кажется, мы сделали первый шаг.
За дверью слышны голоса — приехала тётя Лида. Её громкий смех разносится по квартире, смешиваясь с голосами родителей и бабушки.
— Мне пора, — говорю я Маше. — Тётя приехала.
— Удачи! И помни, ты всегда можешь сбежать ко мне, — шутит она.
— Обязательно, — обещаю я.
Натягиваю джинсы, мысленно прокручивая вчерашний разговор. Странное ощущение — впервые за долгое время проснуться дома без тяжести на душе.
Выхожу в зал. Через приоткрытую дверь бабушкиной комнаты видно раскладушку для тёти Лиды у стены. В кухне шумно — тётя со своим громким смехом занимает, кажется, половину пространства. Она сидит рядом с бабушкой, и они о чём-то увлечённо беседуют. Мама хлопочет у плиты, а отец читает новости на планшете.
— О, Андрюша! — тётя Лида всплескивает руками. — Какой большой стал!
И, конечно же, щиплет меня за щёку. Некоторые вещи не меняются, но сегодня это почему-то не раздражает.
— Привет, теть Лид, — я улыбаюсь. — Как доехала?
Мама оборачивается и протягивает мне чашку:
— Будешь кофе? Я как раз сварила.
В её жесте нет ничего необычного, но что-то неуловимо изменилось. Может, то, как она спросила — не формальное «Кофе?», а настоящий вопрос, ожидающий ответа.
— Спасибо, — киваю я, принимая чашку. И замечаю ещё одну деталь — мой диван аккуратно застелен, книги на столе сложены стопкой, как я люблю.
Невидимые стены между нами никуда не делись, но теперь в них появились двери. И, может быть, однажды мы научимся держать их открытыми всё время.
— Ты почему рано встал? — интересуется отец, не отрываясь от планшета. — Тебе же сегодня не к первой паре?
— Хочу в библиотеку заскочить перед занятиями, — отвечаю я. — Нужно подготовиться к презентации.
— Удачи, — просто говорит он, и в этом коротком слове я слышу то, чего так долго ждал — уважение.
В конце концов, семья — это не те, кто читает твои мысли, а те, кто готов тебя выслушать.