Пока милиционер все записывал, проснулся Ванюшка. Он обиженно заревел. Мальчишка давно уже хотел есть, но мать словно забыла про него, только прижимала к себе, да укачивала. Парень уговорный, он старался честно уснуть, раз его укачивают, но в животе урчало, спать не получалось и Ваня подал голос. Ну не может он больше терпеть. Своим ревом он требовал поесть и ничего не хотел знать, что мать пока не может им заниматься.
Ольга посмотрела на милиционера и заявила, что ей необходимо накормить детей, иначе они покоя не дадут. Еще Настена пока молчит, но и она тоже скоро начнет канючить.
- Да корми, - милиционер показал рукой на стол. Там стоял графин с водой, кружки. Больше ничего не было.
Ольга отвернулась от мужчин. Она все еще кормила Ванюшку грудью. Хоть и было ему уже полтора года, но Ольга старалась, чтоб молоко у нее подольше было. Пила траву, чтоб молоко прибывало. Хоть немного, да все ему глядишь попадет. А тот и рад был, тянул ее нещадно, хотел насытиться. Но все равно не наелся, откинулся и опять дал реву. Пришлось Ольге накрошить хлеба в кружку, развести водой, да докармливать мальчишку этой тюрей.
Настена увидела, как брат уплетает тюрю, заканючила.
- Мама, я тоже хочу.
- Погоди, дитятко, сперва Ваньку накормлю, а потом уж мы с тобой поедим. Потерпи маленько.
Ольга отломила корочку хлеба, посыпала черной солью, протянула Настенке, чтоб та успокоилась.
Насытившийся Ванька довольный засопел, стал оглядываться кругом. А Ольга достала из мешка отваренные картофелины, луковицу, блюдо. Почистила картошку, покрошила ее, а потом и лук, туда же добавила хлеб, залила водой из своего чайника. Настенка подвинулась к матери поближе, и они обе с аппетитом начали хлебать мурцовку.
- Вот только маслица хоть капельку бы сюда капнуть, подумала Ольга. - Все бы лучше было.
Но и без масла они ели, только ложки мелькали. Ольга прибрала все за собой со стола. Теперь можно было продолжать разговоры с милиционером. Но он сказал, что уже все записал, что надо было.
Больше он Ольгу не задерживал. С воришкой у него другие разговоры, приедет воронок за ним, увезут, куда надо. Но Ольга не уходила. Ей надо было дождаться инвалида, куда то запропастился мужик.
Ольга только подумала про него, а тот тут как тут. Пришел довольный, все разузнал про поезд и про билеты. Потом достал из за пазухи четвертинку белого городского хлеба, протянул Ольге.
- На вот, ребятишек покормишь.
Ольга знала цену такому хлебу, начала отказываться. Но мужик настоял, чтоб она взяла гостинец.
- Ну мы пойдем? - спросила Ольга милиционера. Тот кивнул ей головой в ответ.
Ольга повесила мешки через плечо, чемодан в руку, чайник отдала инвалиду, хотя и сомневалась, как он с чайником будет отталкиваться своими палками. К ее удивлению у него все получилось. Женщина склонилась под тяжестью ноши. Хоть и привычная к тяжелому, но тут уж больно много всего на себя навесила. Не столько тяжело, сколько неудобно нести.
Хорошо, что до кассы было недалеко идти. Они присмотрели укромное место на диванчике у стенки. Напуганная Ольга теперь во всех жуликов видела. Обрадовалась, что диван у стены стоит, никто сзади незаметно не подойдет.
Инвалид показал Ольге, за кем он очередь занял, кто за ним стоит. Ольга почему то доверилась ему. Столько времени он с ними провозился. Поэтому оставила ребятишек с ним, а сама встала в очередь. Хотя и беспокоиться то особо не надо было. Из очереди их хорошо видно.
Медленно, но очередь двигалась вперед. И вот уже заветное окошечко, билеты в руках. До поезда оставалось четыре часа. Ольга вспомнила, что ей надо отбить телеграмму Василию, чтоб он встретил ее. Узнала, где тут можно телеграмму подать. Инвалид пообещал, что будет сидеть. Ему вообще спешить некуда. Бегом, бегом, разыскала Ольга почту. Телеграмма улетела к любимому.
Обратно Ольга уже не бежала. Она видела место, где сидели ее дети и инвалид. Женщина потянула носом, откуда то доносился запах, вкусный, манящий. Продавщица в белом халате и колпаке торговала пирожками. Удивительно, что возле нее не толпились люди, Только когда Ольга узнала, сколько стоят пирожки, поняла, почему в таком людном месте этот товар не расхватали.
Но она переступила через свою скупость, купила три пирожка. Ванька обойдется, а вот мужика Ольге захотелось отблагодарить. Настена даже не поняла, чего такое мать принесла. Она и не знала, что бывают такие пироги, с повидлом, сладкие. Для взрослых пирожки Ольга взяла с картошкой, все сытнее. Про себя она подумала, что штук десять бы за раз съела и не поперхнулась. А что один то, пару раз откусила и нет его.
После того, как все было съедено, Ольга спросила:
- Как хоть тебя зовут то? Меня Олья.
- Трофим, - ответил мужчина.
На вопрос, куда он едет, Трофим ответил, что последнее время живет тут, на вокзале. Некуда ему ехать. Никто его не ждет. А здесь, на вокзале люди хоть и торопятся, но все бывает подадут что-нибудь. Пенсию ему платят, но он ее не трогает. Копит деньги. Домишко хоть маленький хочет купить где-нибудь на окраине. Как не крути, а в Москве то сытнее жить, чем в деревне.
Ольга согласно кивнула головой. Вот и ее Николай в Москве остался. Не захотел к ней в деревню ехать. Хотя что уж думать об этом. К тому времени, как он узнал об Ольге, он уж с другой жил.
А этот мужик в деревне бы точно пропал. Даже на улицу только по хорошей погоде он сможет выбраться, а как грязь или снег, так и завязнут его колесики.
Трофим с улыбкой посмотрел на Настенку, которая прижалась к матери.
- У меня бы уж дочка то побольше сейчас была.-
На глазах мужчины выступили слезы. - Гляжу на нее, платок такой же расписной я бабе своей подарил. Перед самой войной. Она и надеть его не успела даже ни разу. Вся семья у меня погибла, в Германию угнали. А семья то была, четверо ребятишек, да мать. Никого не осталось. Это мне уж потом отписали, как немца с нашей земли прогнали.
У Ольги что то шевельнулось внутри. Имя Трофим какое то знакомое. Только она напрочь забыла, где его слышала. А потом кольнуло. Так ведь у Марьи мужика Трофимом звали. И ребятишек у них четверо было. Уж больно все сходится. Дрожащим от волнения голосом, она спросила:
- А сам то ты откуда будешь.
Она была почти уверена, какой ответ сейчас услышит. И не ошиблась. После слова “Спасское” у нее закружилась голова, она разом побледнела.
- Ольга, что с тобой? Ты в лице изменилась. Плохо что ли? - Трофим дотронулся до ее плеча.
- Да нет, пройдет сейчас, бывает у меня такое.
Ольга еще все никак не могла поверить в эту неожиданную историю. Надо подумать встретиться в громадном городе. Заговорить. Но червячок сомнения сидел у нее в груди.
- А откуда ты узнал, что семья то погибла? - не отступалась Ольга. - Сам то ведь не был ты в деревне.
- Я, как немца прогнали с области, письмо написал в район. Вот мне и ответили, что всех жителей деревни в Германию угнали.
- А в деревню то что не писал.
- Писал. Так из района с почты и ответили, что нет адресата.
Ольга решила раскрыться. Чего уж дальше сомневаться. Не бывает таких совпадений. Только вот удивительно, почему с почты то так ответили.
- Трофим, а у тебя бабу то не Марья зовут, а дочку Нюрочка?
Мужчина резко поднял голову, посмотрел на Ольгу.
- А ты откуда знаешь?
- Так я сама в Спасском всю войну прожила. А с Марьей твоей мы подружками стали. Жива твоя Марья, и Нюрочка жива. Только вот парнишек в Германию угнали. Видно сгинули они там, а то бы уж приехали домой. И мать твоя погибла. А Марья то тебя как ждет, письма везде пишет.
Трофим уже не скрывал слез и плакал навзрыд. То были слезы и радости, и горя одновременно. Только когда он смог что то говорить, мужчина попросил:
- Расскажи, расскажи мне про них все, про Марью, про Нюрочку.
Ольга принялась рассказывать все, что знала. Про то, как поседела его Марья в одночасье, когда стояла на краю оврага и прижимала к себе ничего не понимающую дочку. Про то, как Нюра перестала разговаривать от испуга. Про мать, которая постаралась прикрыть собой сноху и внучку.
Трофим ловко спрыгнул с диванчика и принялся нарезать круги по полу. Потом подъехал к Ольге, поклонился ей за добрую весть.
А Ольга показала ему на платок, что был повязан на Настиной головке.
- А сердце то подсказывало видно тебе, да понять ты не мог. Платок то этот мне Марья на прощание подарила, на память. И рассказала, что ты ей его купил.
- Олья, что мне теперь делать? Как быть. В Спасское ехать. А вдруг я ей не нужен безногий то буду. От меня ведь теперь никаких дел, почитай, нет. Обуза одна.
- Вот все вы мужики такие. Видно по себе баб меряете. Ты вот съезди, да поговори с ней. Там и увидишь, нужен ты ей или нет. Да она и сама тебе скажет. Добираться то тебе, конечно, тяжело будет. Со станции то ничего не ходит. Хоть до района бы доехать, а там уж все недалеко. Ну а уж если совсем боишься, то письмо сперва напиши. Да, чай, не маленький. Сам знаешь. Не мне тебя учить.
А про себя Ольга подумала, что как приедет на место, то сама напишет Марье письмо. Пусть она ему ответит. Так и сказала Трофиму. Почта ведь есть здесь. Вот и пусть пишет на почту. А ты ходи да спрашивай. Пожалуй, пока сам решишься, мое то письмо скорей дойдет.