910 год от Рождества Христова
Светловолосая голубоглазая девица сидела у окна небольшого деревянного терема. Смотрела на улицу и печалилась, не подозревая, что скоро встретится со своей судьбой. Приближалась осень, и она думала о том, что ей придется покинуть дом. Замуж она пойдет за племянника друга отца. Уже сосватали ее за молодого кузнеца. Видела она его всего два раза – так себе, никакой, скучный и угрюмый. Ей было грустно покидать отчий дом, ласковую матушку, братцев младших. Что ждет ее в чужом доме и с чужим человеком? Тоска сжимала ее сердечко, и слезы наворачивались на глаза.
В это время на другой стороне улицы шли двое мужчин, с любопытством оглядывающие людей и дома. Один пожилой, в одежде черной, длинной и с посохом, а другой молодой, высокий, черноволосый, одет был, как купцы с запада.
«Красивый», — подумала Забава – так звали девушку.
Парень поднял голову и увидел ее. Весело подмигнул. Забава засмущалась и завернула занавеску.
Ирландская миссия из двух человек – монаха Патрика и молодого послушника Энгуса, прибыла в Новгород на разведку. О скандинавах они знали много, а вот о славянах почти ничего. Явились они на корабле из немецкой земли, где к ним относились с недоверием и пренебрежением. Особенно немецкие монахи, которые тоже пытались крестить славян, но делали это жестоко, применяли и пытки, и побои. Славяне оказались крепкими орешками – все время сопротивлялись немецким миссионерам, случалось, даже убивали их. Ирландцы же действовали совсем по-другому, через слово Евангелия. Дружили с язычниками, проповедовали мирно.
В Ирландии язычество и христианство переплетались так сильно, что границу часто было уже и не видно. Вот, к примеру, в знаменитой Келлской книге текст четырех Евангелий был оформлен ярким кельтским орнаментом. Так ирландское язычество естественным образом переходило в христианство – не без конфликтов, но в основном спокойно и плавно.
Но миссионерских успехов среди славян у ирландцев было не слишком много, хотя молодой монах хорошо знал местный язык, которому выучил его славянский раб в Дублине. Он рассказывал любопытному подростку, какой богатый город Новгород, какие красивые девицы в нем живут. Поэтому Энгус, единственный из молодых послушников, согласился ехать со старым монахом так далеко. Но проповеди их мало что приносили. Славяне слушали их или равнодушно, или с усмешкой, а некоторые и раздраженно, поминая «немцев» дурным словом.
На базаре Энгус смотрел подарки для матери и сестры. Ходил по рядам, разглядывал бусы из речного жемчуга, серьги. И вдруг мелькнуло знакомое лицо – он видел эту девицу в окошке на улице ремесленников-кузнецов. В толстую косу заплетены были ее густые золотистые волосы.
«Как у королевы», — подумалось ему.
Забава тоже заметила его, вспомнила – и тут с ее головы упал держащий не вплетенные в косы волосы гребень. Девушка засмущалась – так мило… В первый раз он почти не обратил на нее внимание, но сейчас она показалась ему прекрасной.
Он подошел и заговорил, с трудом подбирая слова чужой речи:
— Могу помогать, искать…
Она растерялась, подумала:
«Говорит чуднО, из земель чужих, наверное, но пригожий, глаза веселые».
— Не надо, я сама.
Но он уже наклонился, смотрел вниз, шарил по земле руками. Из-под ее юбки был виден кусок гребня. Он немного приподнял край юбки и достал его.
— Вот, бери.
— Спасибо.
— Меня зовут Энгус, я из Ирландии, далекого зеленого острова.
— А я Забава, дочь кузнеца Любомира.
— Проводить до дома можно тебя?
— Да, — тихо ответила она.
Всю дорогу они молчали, она от смущения, а он пытался вспомнить слова для беседы с девицей. Но молчание это не было тягостным, они переглядывались и улыбались друг другу. Им было хорошо, словно они давным-давно знали друг друга, понимая молчание каждого.
Так начиналась их любовь. Надо же! Родились в разных местах, с разными языками, разным воспитанием, а уже при первом общении почувствовали себя близкими, родными людьми. Как объяснить любовь? Невозможно. Откуда она берется? Как настигает человека? Почему делает его больным или счастливым? Нет тому объяснения и не будет никогда. Она есть – и все.
Забава ночью не могла заснуть. Ей все вспоминалось, как парень искал ее гребень, как улыбался, как смотрел ласково.
Энгус, наоборот, заснул сразу. Но всю ночь ему снилась Забава, ее золотые волосы опутали его, щекотали. И он целовал ее в голову, глаза, губы. Трепетал и дрожал от страсти.
Проснулся утром со словами:
— Я пропал!
Мысли об их миссии в Новгороде куда-то улетучились. Он ни о чем не мог думать, кроме Забавы, ее милого образа.
Умывшись и позавтракав, он думал, что надо увидеть ее, подкараулить у дома. А вдруг она не выйдет? Знак надо подать, постучать, спросить о том, например, где находится ирландское подворье. Заблудился, мол, в город только приехал.
Старый монах еще спал, а Энгус полетел, как гусиное перо, легко и быстро.
Около дома Забавы никого не было, окно закрыто. Он походил около получаса и собрался постучать в ворота, но они открылись, и девушка вышла.
Обрадовалась, увидя его, разулыбалась.
— Как здоровье, как спалось? – спросила.
— Здоровье хорошо. Спал плохо. Сон ночью был про красивую девицу с золотыми волосами…
Забава покраснела, поняв, что сон был о ней.
— У тебя есть жених? – спросил парень.
— Да, есть.
Энгус помрачнел.
— Любишь его?
— Нет, совсем нет, но батюшка хочет, чтобы замуж за него пошла.
Энгус радостно улыбнулся, но отвернулся от Забавы, чтобы не видела она его радости. Боялся испугать ее своими чувствами, не знал, как девушка на это отреагирует.
Они еще несколько дней встречались тайком. Забава поняла, что никто во всем мире ей не нужен, кроме Энгуса.
«И замуж только за него хочу», — думала она.
Энгус же думал, что надо возвращаться домой, забрать ее с собой, крестить и жениться на ней.
Понял, что если скоро и уедет, то только с ней. И однажды спросил:
— Ты будешь моей женой?
Она подняла глаза и тихо сказала:
— Да.
Он отвернулся, пряча улыбку и радость в глазах. Боялся ее отказа, солнце бы померкло после него.
— Я заберу тебя к себе, уедем на корабле до Хедебю*, потом от Бретани до Ирландии.
— Хорошо, уеду с тобой на край света, но сначала надо поговорить с батюшкой.
— Он не отпустит тебя, а меня прогонит.
— Если не отпустит, тогда убежим, но прежде надо поговорить с ним.
Энгус не то, чтобы испугался, но ничего хорошего от этого разговора не ждал.
Сказать, что отец Забавы – здоровый бородатый мужик – был удивлен, значит, сказать слишком мало. Смотрел на парня со злостью и слушал, как тот рассказывает, что у него есть земля и дом, куда он приведет жену, есть доход, который даст возможность прокормить семью, что он потомок древних королей Ирландии, отпрыск гэльской знати, в малолетстве, после смерти родителей, отданный в монастырь ради научения и воспитания, но имеющий права на фамильный титул и дом, в полное владение которым вступит после того, как закончится его монастырское послушание.
Но отца Забавы все это интересовало мало, он вообще едва слушал речи парня. «Что за шут гороховый, – думал он. – Откуда взялся? Из Ирландии, о которой из добрых людей никто ничего не слышал. Ходят они тут, Христа проповедуют… Где, как дочь с этим чужаком познакомилась?.. Одно только хорошо, что приданого не требует. Вот ведь девка! Прогнать его – она взъерепенится, с характером же, вся в меня… Тут надо их хитростью разделить».
Любомир улыбнулся, спокойно посмотрел на Энгуса и произнес:
— Ну что, я тебя выслушал, теперь надо подумать, дело-то непростое – дочь свою отдавать в далекие страны. Через три дня приходи за ответом.
Энгус волновался, путал ирландские слова со славянскими, обещал привести старого монаха, как доверенное лицо.
Любомир же подумал: «Закрыть ее в подполье, никуда три дня не отпускать. Молчать сначала, а потом сказать, что нет родительского дозволения на свадьбу с чужинцем. А ему через три дня отказать от дома. Да и мужиков собрать, чтобы так его отвадили, чтобы дорогу сюда забыл…»
— Забава, оставайся дома, иди в горницу свою, — бросил он дочери.
Та, довольная таким разворотом дела, побежала наверх.
На следующий день Энгус, с трудом уговорив старого монаха посодействовать ему в сватовстве, пришел вместе с ним к дому отца Забавы, но ворота им никто не открыл. Занавески на окне были задернуты и не шелохнулись. Энгус совсем расстроился. Утром его отчитывал сердито старик-монах: мол, он совсем не хотел брать с собой молодого. У этих молодых один грех на уме, а не дело Божие. Тем более народ тут такой сложный, недоверчивый, тяжелый. Энгус оправдывался, говоря, что он крестит Забаву и они обвенчаются. Но теперь родители невесты не открывают ему ворота. Да и Забава где?
Он нашел на дороге камушек и кинул его в окошко. Занавеска заколыхалась, но из-за нее никто не выглянул.
В это время Забава маялась в подполе. Отец попросил ее сходить за квашеной капустой, а сам, бросив в погреб тулуп и ведро, закрыл люк со словами:
— Я тебе покажу иноземца, ишь чего выдумала! Такого жениха ей нашел, а она чужака себе присмотрела. Посидишь, подумаешь, как родного отца не слушаться, как своевольничать!
Забава сначала кричала, плакала, но никто не откликался на ее жалобы и слезы. Только потом, вечером, когда пришел младший братишка и принес воду и еду, жалобно стала просить его:
— Братик, милый, выпусти меня, здесь темно, страшно, я боюсь!
— Тятенька не велел, бить меня потом будет.
— Братик, милый, выпусти, матушка бить не даст, она тебя больше всех любит, пожалей сестричку!
Братишка постоял, почесал голову.
«И то, жалко сестричку, за что тятенька ее наказал? Может, выпустить ее? А потом на день спрятаться где-нибудь. Тятенька отходчивый, через день все простит, да и матушка будет за меня», — подумал паренек.
Он открыл люк, Забава поднялась по лестнице, поцеловала братишку и стремглав побежала из дома к своему суженому.
Энгус горевал, ничего не понимал. Что случилось? Вчера еще было все хорошо, отец ее почти согласился. Кто их поймет, этих славян? Что у них на уме?
Забава ворвалась в его горницу, растрепанная, с испуганным лицом.
— Милый, нам надо бежать! А то батюшка выдаст меня за кузнеца. Тебе не отдаст!
Старый монах, отдыхавший на широкой лавке, поднялся.
— Вот что, дорогие мои, надо нам всем спасаться. В городе есть датские купцы. Двух хорошо знаю, они христиане, помогут. Иначе нам всем несдобровать. Отец Забавы поднимет весь город – спасать свою дочь. Нас с Энгусом точно убьют.
Через полчаса они вышли и окольными путями пошли на датский двор.
Пришли вовремя, датчане уже собирались вечером уезжать из Новгорода. Выслушав старого монаха, они закивали головами, посмотрели на испуганных молодых, дали Забаве накидку, Энгусу рубашку. Уже ночью они садились в старую, но крепкую большую лодку, которая следовала путями речными и морскими до Хедебю.
Энгус был взволнован, а Забава счастлива от того, что уезжает с любимым на далекий зеленый остров – по ее представлению, на самый край света.
«Да куда угодно, — думала она, — лишь бы с ним рядом».
Вот она, любовь! И отец с матерью забыты, и дом родной, где выросла. И ничего не боится – никакой неизвестности. Любимый же рядом с ней!
Прижималась к нему, утыкаясь носом в его мягкую бороду. Он обнимал ее, с тревогой думая, что с ними будет дальше, как они доберутся до Ирландии. Какая ответственность лежит теперь на нем за нее, за себя, за их будущее.
В Хедебю купили одежду – Энгус сам переоделся, купил пару платков и новую юбку Забаве. Потом они втроем, пройдя перешеек до Немецкого моря, нашли группу датских купцов, следовавших с товаром в Бретань, и сели на их кнорр*.
Энгус был напряжен, но девушка радовалась всему: тому, что сбежала, тому, что плыла на кораблях, тому, что любимый все время держал ее за руку. Ни о чем не думала, ни о чем не тревожилась, жила нынешним днем.
В Бретани датчане загрузили еще товар и на следующий день отплыли. Погода на море была хорошая – спокойная и солнечная. Молодые размякли на солнышке и заснули, крепко обнявшись.
Но часа через три они проснулись от сильного удара и с ужасом увидели, как из огромного драккара* в их лодку запрыгивали норвежские викинги. Их предводитель – дюжий, рыжий, с заплетенной в косу бородой, убил старого монаха и выбросил его за борт. Он ненавидел монахов и их Бога – слабого, не сумевшего себя защитить. Да и старики зачем ему – не продашь в рабство.
Викинги всех и выбросили за борт, убили, кроме Энгуса, Забавы и одного из датчан. Девушку предводитель решил оставить себе, а мужчин, крепко связав, собирался выгодно продать – они же молодые, крепкие. Энгус и датчанин лежали рядом, а Забава жалась к Энгусу. Он мычал и дергался. Норвежцы, поглядывая на Забаву, пересмеивались, говоря что-то вожаку, а тот усмехался, отвечая им.
*Хедебю – важнейший торговый центр эпохи викингов, расположенный на пересечении путей из бассейна Балтийского в бассейн Северного моря.
*Кнорр – один из типов скандинавских кораблей раннего Средневековья.
*Драккар – боевое судно викингов.
---
Автор: Наталия Шипицова